— Ура монсеньору!! — закричали воодушевленные гвардейцы и бросились в бой защищать герцога.
Бриссон и Жуаез поспешили им на помощь. В отсутствие баллисты для победы как никогда требовались слаженность действий и численный перевес.
Добруж уже развернулся в воздухе и возвращался. Приблизившись к плотной шеренге гвардейцев, он, пролетел над их головами, не задевая поднятых алебард и извергая потоки пламени. Трава превратилась в пепел, земля под ногами солдат задымилась. Многие из них получили ожоги, но держали строй, прикрываясь от огня щитами.
Тем временем подоспели рыцари и заняли позиции на разных флангах шеренги, готовые атаковать дракона с обеих сторон при его новом нападении на гвардейцев. Добруж не заставил себя ждать. В этот раз он устремился в центр ощетинившейся алебардами шеренги и вновь полыхнул пламенем. Рыцари пришпорили коней, начиная контратаку, а гвардейцы вновь укрылись за щитами, временно теряя дракона из виду. На мгновение в частоколе алебард образовалась брешь оттого, что кто-то поднял оружие чуть выше, кто-то опустил пониже, а кто-то непроизвольно отвел в сторону. Этого было достаточно. Добруж мощно взмахнул крыльями и ринулся в незащищенное место. Он навалился всей массой и буквально продавил центр шеренги своей широкой грудью. Раздались истошные крики, скрежет металла. Двое гвардейцев остались лежать под помятыми щитами. Остальные подались назад.
Всего в десяти метрах перед собой Добруж увидел герцога Алурийского, отъехавшего к повозкам. Лицо его было бледно. Тордье, находившийся подле монсеньера, нахмурился и обнажил меч. Добруж знал, что одному воеводе не под силу остановить его. Разгоряченный боем он готов был порвать и уничтожить любого, кто встанет у него на пути — на пути к этому мертвенно бледному человеку с волосами цвета золота, за которым он пришел, обрекая тем самым на гибель верных ему людей.
Добруж приготовился к решительной атаке, но услышал конский топот за спиной и крики:
— Обернись, гадина! Посмотри в глаза своей смерти!
На помощь монсеньеру спешили Бриссон и Жуаез, чьих острых мечей он избежал, продавив центр шеренги. Добруж развернулся навстречу неприятелю, решив разделаться с его светлостью несколько позже.
Воодушевленные атакой рыцарей гвардейцы снова пошли на противника. Они заработали алебардами, которые, со свистом рассекая воздух, опускались на спину дракона. Лезвия алебард, высекая искры, отскакивали от костных пластин или оставляли лишь мелкие порезы, чуть глубже царапин. Кожа на спине Добружа, защищенной гребнем, была особенно прочной. Но все же отдельные удары были достаточно чувствительны. Добруж, отбивавшийся от наседавших рыцарей, не собирался превращаться в рубленую говядину и пустил в ход хвост. Проверенный прием вновь сработал. Двое гвардейцев с левой стороны упали с перебитыми ногами, с правой стороны одному из нападавших удар хвоста рассек щеку. Бедняга упал, обливаясь кровью. Остальные дружно сделали три шага назад.
Теперь с удвоенной силой и яростью Добруж набросился на рыцарей, чьи доспехи тут же накалились от огненного дыхания дракона. Бриссон сыпал проклятьями. Приходилось прикрываться щитом от жарких языков пламени и одновременно крепко держать поводья, так как кони испугано храпели, выгибали шеи и избегали опасной близости огня. Нанести точный удар мечом в таких условиях было очень сложно.
Наконец, Жуаез пришпорил коня и, приблизившись к дракону вплотную, попытался нанести рубящий удар. Добружу пришлось выгнуть шею до хруста в позвонках. Сталь просвистела в воздухе, оцарапав кожу, на которой тут же выступили капли темной драконьей крови. Добруж зарычал и с яростью боднул головой коня Жуаеза в морду, а затем полыхнул пламенем. От боли и ужаса конь заржал и понес рыцаря от дракона, несмотря на все попытки Жуаеза его остановить.
Тем временем Бриссон приблизился с другой стороны и, удерживая поводья, с остервенением заработал мечом, наседая на крылатого монстра. Молнией сверкало лезвие его меча, рассекая воздух. Добруж уворачивался, рычал и огрызался, извергал огненные потоки, но Бриссон не отступал. Его верный конь слушался сильной руки хозяина, который крутился в седле, вставал на стременах, пригибался, уклоняясь от пламени, постоянно пытаясь нанести разящий удар. В какой-то момент ему это удалось. Меч оставил глубокий порез под правым глазом дракона. В последний момент тот успел увернуться в сторону. Иначе быть ему без глаза. Добруж мысленно поблагодарил родителей за крепкие кости и хорошую реакцию, доставшиеся ему по наследству.
Бриссон замахнулся для следующего удара, но тут Добруж ринулся вперед и опрокинул рыцаря вместе с конем. Спустя мгновение, боевой конь встал на ноги, но Бриссон уже не поднялся. Он остался лежать на земле, недвижим, без малейших признаков жизни.
Добруж понимал, что это временный успех. Пока герцог жив, исход битвы не решен. Гвардейцы перестроятся, к вернувшемуся Жуаезу присоединится Тордье, и бой продолжится с новой силой. Необходимо было убить главную направляющую силу, герцога, которого солдаты, судя по всему, боялись больше чем дракона. И если рыцарями двигала жажда славы, то гвардейцев гнал вперед страх. Пора уничтожить герцога. Только тогда солдаты побегут с поля боя.
Добруж взмахнул крыльями и оторвался от земли. В воздухе он развернулся и полетел к герцогу. Тордье тронул коня и попытался встать между монсеньером и драконом, но Добруж с лета ударил жеребца воеводы грудью и опрокинул вместе с наездником. Затем выпрямился и посмотрел герцогу в лицо. Между ними было теперь не более семи футов. На короткий миг их взгляды встретились… И тут герцог Жером Алурийский понял, что это конец. У его смерти были глаза желтого цвета. Страх парализовал его. Он вцепился в поводья, забыв даже обнажить свой меч. Белоснежный жеребец, почувствовав смятение хозяина, захрапел.
— А-а-а!!! — в панике закричал герцог Алурийский.
И в этот момент Добруж полыхнул пламенем прямо в лицо противнику. Герцог захлебнулся собственным криком и огненным дыханием дракона, спалившим его легкие. Волосы сгорели мгновенно. Люди с ужасом смотрели на лысую голову с обгоревшей черной кожей и перекошенным ртом, застывшим в немом крике. Жеребец испуганно заржал, встал на дыбы, но руки, сведенные предсмертной судорогой, не отпускали поводьев. Обезумевшее животное, понесло обуглившееся тело герцога вниз по склону.
…Когда дракон атаковал герцога, лавочник ретировался в хвост колонны к оруженосцам, стоявшим у повозок. Здесь было спокойнее. Но вот Бриссон рухнул на землю и не встал… потом упал Тордье… вот герцог вспыхнул, подобно соломе, а оруженосцы, бросив повозки, побежали по склону… Люше понял, что наступила развязка и, если теперь не покинуть поле боя, то потом будет поздно. Погоняя мула и поминутно оглядываясь, он затрусил к Луговицам…
Гвардейцы дрогнули. Баллисты больше не было. Жак и Эмиль убежали за горящей повозкой. Герцог Жером Алурийский и Бриссон убиты. Оруженосцы вместе с проводником бегут к деревне. Несколько гвардейцев также попыталось покинуть поле. Еще мгновение и начнется паническое бегство. С трудом поднявшись, воевода нагнал беглецов:
— А ну назад! Стоять, сборище трусов! — гаркнул Тордье. — Вы хотите показать дракону свои спины? Чтобы он переловил вас на этом поле, как зайцев?! Ради спасения своих никчемных жизней вы готовы бросить его преосвященство на съедение чудовищу?! Безбожники! Уж лучше быть испепеленными драконом, чем гореть в аду. Уж если и погибнем, то вместе. Стоять, говорю! Назад к повозкам, негодяи!
Слова воеводы, особенно про епископа и адов огонь, подействовали на солдат. Набожными эти пропойцы, конечно, не были, но и в безбожниках оказаться не хотели. Гвардейцы выстроились плотной шеренгой перед повозками и епископом, выставив алебарды вперед. Тордье поспешил на помощь Жуаезу, в одиночку продолжавшему атаки на дракона.
— Тревор, командуйте отступление! Битва проиграна! — закричал Жуаез, прикрываясь щитом. — Нам нечего противопоставить этой свирепой, хитрой и живучей твари. Уводите его преосвященство и людей, пока есть, кого уводить!
