— Иван, что у нас творится? — сказала вдруг коробка селектора на стене. — Почему я не могу выйти из цеха?

— Доброй ночи, Анатолий Сергеевич, — Иван нажал кнопку связи, — не волнуйтесь, это я активировал протокол блокады.

— И я поэтому не должен волноваться? Иван, что случилось, прорыв агрессоров?

— Нет, Анатолий Сергеевич, считайте это моим заявлением об увольнении. По собственному желанию.

— Иван, не делайте глупостей, — сказал селектор после долгой паузы.

— Это хорошо обдуманное решение. У меня нет к вам претензий, Анатолий Сергеевич, мы нормально сработались, но держать меня взаперти было плохой идеей. У пленных худо с лояльностью.

— У вас допуск! Иначе никак!

— Уже неважно. Я разблокирую вас через полчаса. Торговать секретами Коммуны не собираюсь, не бойтесь. Но не хочу, чтобы мои дети так и выросли в этом подземелье.

— Иван… — но капитан уже выключил селектор.

Я почему-то ждал, что на обратном пути мы проедем те же срезы, но в другую сторону. Оказалось — ложный стереотип. Движение «дорожным зигзагом» перебирает колоду миров случайно, и даже двигаясь туда же, скорее всего, попадёшь в другие фрагменты Дороги. Семья Ивана с котом и вещами расположилась на шикарных диванах вип-салона, а мы с Артёмом заняли свои насесты. Хотел отправить в тепло хотя бы Эли — но она отказалась ехать с незнакомыми людьми, хотя дети ей активно интересовались, особенно младший, с которым они оказались почти одного роста.

— Кто эта тётя-девочка? — прямо спросил он у меня. — Она тётя или девочка? Ваша дочка или жена?

— Это Эли, — объяснил я, — она не девочка, но и не совсем тётя. Она мне не дочка и не жена, она мне…

Чёрт, а кто она мне? «Она мне кот?»

— Она мне друг, — немного покривив душой и упростив ситуацию, закончил я.

Внезапно ощутил в ответ волну одобрения от Эли. Поди ж ты, страсти какие. Не всё равно ей?

Нам пока везло — «зигзаг» вёл нас по безлюдным срезам с пустыми дорогами. В одном мы даже остановились на привал — на ухоженном когда-то пляже у красивого приморского шоссе. Здесь было лето, пахло морем и йодом, солью и солнцем, и мы все с большим удовольствием искупались, особенно дети. Они с веселым визгом (Василиса) и солидным видом (Лёшка) плескались в тёплом прибое, носились по берегу, брызгались и кувыркались в волнах.

— Давно о таком мечтали, — признался Иван, — засиделись дети в подземельях.

Его взгляд, однако, непроизвольно сползал с детей на Эли, которая отказывалась понимать смысл купальников. За время нашего путешествия я заметил, что она умеет выглядеть ребёнком, как будто заставляя окружающих не замечать свои формы, но сейчас специально дразнилась, нарочито медленно вышагивая голышом к воде. Демонстрировала себя, как на подиуме.

— Мда, — прокомментировала наши застывшие на этой игре ягодицами взгляды капитанская жена, — может вы, не знаю, машину, проверите?

— Кхм, — смущённо отвернулся Иван, — и правда, Зелёный, покажи мне, что там к чему. Может пригодиться.

Показал ему устройство паровика, объяснил управление. Схватывает на лету, видна привычка к работе с техникой. Даже указал мне на то, что я упустил из виду — отопление пассажирского салона. Я как-то и не обратил внимания на этот вентиль, отбирающий часть горячей обратки от конденсора в радиатор встроенной печки. Я вообще на салон не очень смотрел, времени в обрез было. А знать бы раньше — на прошлом зигзаге не так бы мёрзли. Там мы три часа тащились малым ходом по сугробам, угадывая дорогу по снежным холмикам заметенного ограждения. Нам с Артёмом это один черт бы не помогло, но хоть остальные в тепле бы сидели. А нормальный вообще мужик, Иван этот, соображает.

Очень кратко пояснил ему свой интерес — семья, заложники, альтери, башня, Вещество.

— Не повезло, — покивал сочувственно Иван, — хотя как поглядеть. Может, ещё и обойдётся. А насчёт Вещества — в ближайшее время не жди. Ты знаешь, как его производят?

— Скорее догадываюсь.

— Ну, подробности тебе ни к чему, но исходный материал — не такая уж большая тайна. Это ихор — телесная жидкость мантисов, которые сами хрен пойми что. Не то существа, не то физические явления, сопровождающие захват фрагмента рекурсором. Поэтому никто кроме Коммуны его и не производит, рекурсор только у нас… Точнее — у них. Уникальный штучный артефакт. Но есть нюанс — после присоединений фрагмента Коммуна на какое-то время открыта для прохода через кросс-локусы. Потом фрагмент как бы «прирастает», физика стыкуется, и эффект пропадает, но этого времени достаточно для атаки подготовленного противника. Раньше такого противника не было, теперь есть. Вторжение через реперы предотвратить относительно легко, это известные точки. А кросс-локус опытный проводник чуть ли ни в любой сарай откроет, можно большие силы перебросить. Изнутри Коммуна практически беззащитна. Поэтому все работы с рекурсором запрещены, Вещество не производится, запасы строго контролируются. Нечем тебе выкуп заплатить.

— Да я и не особо рассчитывал, если честно. Что про дирижабль скажешь?

— Я его пока не видел. Но с высокой вероятностью пойму, в чём засада. Силовые машины в нашем «цеху номер один» производства Первой Коммуны, принцип тот же. Но пока не посмотрю — обнадёживать не буду. Плохая примета.

Следующий зигзаг — и мы посреди колонны беженцев, бредущих по разбитой осенней дороге. А я так надеялся, что в этот раз обойдётся без аборигенов…

Холодно, пасмурно, под ногами идущих хрустит ледок в лужах. Одетые кое-как взрослые, замотанные в тряпьё и одеяла дети, тележки с вещами. Измождённые, серые от усталости лица. На нас никто не обращает внимания, только молча расступаются, пропуская машину. Провожают равнодушными взглядами прилипшие к стеклам пассажирского салона, застывшие в ужасе от этого зрелища лица семьи Ивана. Даже сквозь шум машины слышу отголоски бурной дискуссии внутри — помочь, подвезти, дать еды…

— Уходим как можно быстрее! — кричу Артёму.

Чёрта с два мы им поможем. Их сотни или даже тысячи. Увязнем, застрянем, разделим их судьбу. Что бы там не решили в салоне, я не сброшу ход, даже если придётся расталкивать толпу бампером. Десяток метров серой дороги, два десятка серых людей. Бледный мальчик с огромными темными глазами на иконописном печальном лике остается шрамом на совести, когда нас окутывает туманный шар Дороги. Внезапно остро хочется выпить, но фляжка в рюкзаке, а рюкзак в салоне. Да и вообще — я за рулём.

— Это было ужасно, — сказала Василиса на следующей остановке.

Алексей захотел в туалет, и мы встали посреди красивой лесной дорожки на покрытой прелой листвой дороге. Тут вовсю цвела и шумела молодой листвой весна.

— Не отходите далеко, — сказал я Светлане, сопровождающей сына, — мало ли что тут в лесу…

— Это кошмар, — повторила Василиса. — Так нельзя.

— Мы не могли им помочь, Вась, — примирительно ответил Иван, — никак. Это проблемы целого мира, точнее даже — всего Мультиверсума.

— Тогда надо спасать Мультиверсум, — упрямо наклонила голову девушка.

— Нужен супергерой, — уверенно сказал возвращающийся из кустов Лёшка, — супергерои всех спасают! Железный Человек или Человек-паук.

— Человек-«хрюк-хрюк», — придавила ему кончик носа кверху, превращая в пятачок, Василиса, — супергероев не бывает.

— Отстань, — шлёпнул её по руке мальчик, — ты ничего не понимаешь в супергероях! Это не для девчонок.

Удалился гордо в машину. Ну и нам пора в путь. Если встретим по пути Супермена с Бэтменом — оставим им заявку на спасение этого мира. В порядке общей очереди.

Никого, к счастью, не встретили. Три безлюдных пустых зигзага, и мы финишируем в ангаре.

— Но он же…

— Да-да, не сможет летать с таким баллоном, — перебиваю я Ивана, — но его проблема не в этом. Разгружаемся, и я покажу…