Интересно, что Слава слышал из их разговора с Васей? Знает ли он, что теперь Вера в курсе того, что он ограбил бандитскую кассу? Скорее всего – нет. Иначе точно бы ее убил.

– Смотрю, ты уже здесь освоилась, – забрался в теплый салон Слава и по-дружески похлопал ее по спине. Вера вздрогнула и села.

– Вроде, я не учил тебя двигатель заводить, – насмешливо посмотрела он на девушку. – Сама догадалась?

– Говорю же, у меня папа трактористом был, – недовольно пробурчала Вера. – А после трактора с любой техникой справишься. Скажи… как он там? Вася этот?

– Вася? – удивился он и легко вывернул руль. – Так у него все хорошо. Лежит себе в теплой земельке и радуется. Никаких проблем, забот. Отдыхай сколько душеньке угодно и ни о чем не парься. В общем, ты за него не переживай. О себе лучше подумай.

– Слава, – подумав несколько минут, обыденно протянула она и тут же себя одернула: – привыкла тебя так называть. Теперь не могу перестроиться.

– И не надо перестраиваться, – покачал головой Слава. – Так меня и называй. Разве я тебе не говорил, что с детства мечтал об этом имени? В школе у меня друг был, сильный и смелый. Для меня он был примером для подражания. Думаешь, как его звали?

– Не смешно, – обиделась Вера.

– Да и мне сейчас не до смеха, – согласился с ней молодой человек. – Но насчет имени я серьезно. Называй меня, как называла. Так спокойнее. Хорошо?

– Хорошо, – согласилась Вера и прикрыла тяжелые веки. – Как же я устала сегодня. Никогда так не уставала.

– Ничего, сейчас отдохнем. Уже к дому подъезжаем.

Вера почти уснула, когда автомобиль, вздрогнув в последний раз, резко затормозил и притих.

Во дворе было тихо и спокойно, словно и не было здесь никакого убийства, двух убийств. Девушка тоскливо посмотрела на пустую конуру, и слезы вновь выступили на ее глазах. Больше никогда Дружок не будет встречать ее на пороге заливистым лаем, путаться у нее под ногами и подставлять ей свой нежный живот. Как же он смог?! Так жестоко, хладнокровно взять и выстрелить в живое существо?! Вера сжала крепкие кулачки и ненавидяще посмотрел на Славину спину, замершую посреди кухни. Он перевернул всю ее жизнь, и сейчас ей хотелось лишь одного – сделать ему так же больно, как сделал ей он.

– Иди ко мне, мой малыш, – словно почувствовав ее взгляд, Слава повернулся и протянул к ней руки.

– Ничего я не твой, – поджала губы девушка, но ноги уже шли навстречу к нему. Предатели – промелькнула быстрая мысль. Но через секунду она и думать об этом забыла. Она вообще больше не могла ни о чем думать. Только о нем. О его крепких объятиях. О его требовательных губах и сильных руках. Все ушло. Ничего не осталось. Только этот мужчина. Только его запах. Только он…

– Сколько в тебе страсти, – сонно пробурчал он, когда все закончилось. – Ты очень агрессивна в постели. И это заводит. Умничка. Завтра все повторим.

Завтра! Значит у них еще будет завтра! Он не уедет, не бросит ее. Хотя бы еще один день они будут вместе! Ведь он обещал.

Ей снилось, что Буренка зовет ее на утреннюю дойку, но она почему-то не идет. Снилось, что кто-то ходит по ее дому, осторожно поскрипывая половицами, и она удивлялась, кто бы это мог быть. Ей снился запах нового дня, но она не радовалась ему, как обычно, а напротив, гнала его прочь. Когда горячая ладонь легла ей на лоб, она попыталась открыть глаза. Но веки оказались настолько тяжелыми, что она не смогла этого сделать.

– Веруша, ты меня слышишь? – словно сквозь плотную вату, пробился к ее сознанию чей-то родной голос. – Девочка моя, тебе надо выпить лекарство. Пожалуйста, открой глазки.

Она послушно попыталась поднять железобетонные веки. И на этот раз у нее получилось. Морщинистое лицо тети Клавы склонилось над ней. В выцветших глазах старушки легко читались тревога и страх.

– Что со мной, баб Клав? – еле разлепив ссохшиеся губы, хриплым, совершенно чужим голосом спросила Вера.

– Лихорадит тебя, девочка моя, – улыбнулась старушка, приподняла Верину голову с подушки и прислонила к ее губам тонкий край кружки. Теплая горькая жидкость полилась по ее горлу, согревая и успокаивая его. Девушка пила до тех пор, пока силы окончательно не покинули ее. Непослушные веки вновь поползли вниз, беспощадно окуная свою хозяйку в темный безликий мир.

На этот раз половицы не скрипели. В доме было темно и тихо. Животный страх сковал ее виски ледяным обручем и начал их сжимать – сильнее, сильнее… Где же он? Где тот мужчина, который может ее спасти? Почему он не помогает? Не разжимает эти тиски?

– Слава! – исступленно звала она. – Слава, где ты?!

– Здесь я, Вера, – отчетливо услышала она и тут же почувствовала, как разжимается обруч на ее голове. – Я рядом. Давай еще травку выпьем.

Теплая ладонь приподняла ее затылок и вновь в ее желудок полилась теплая жидкость. И опять темнота.

Буренка звала ее. Ее протяжное мычание отчетливо доносилось из сарая. И Вера испугалась, что проспала утреннюю дойку. На улице было совсем светло. Скорее всего, маленькая стрелка часов приближалось к девяти. Она всегда остро чувствовала время.

Девушка скинула с себя одеяло и хотела привычно вскочить на ноги. Но они предательски подогнулись, и она рухнула на кровать. Тело, всегда сильное и послушное, отказывалось служить ее разуму. Вмиг она покрылась холодной испариной.

– Слав, Слава, – жалобно позвала она и прислушалась. В доме по-прежнему царила тишина. Не было слышно и Буренку. Наверное, корова устала звать хозяйку и теперь смотрит несчастным взглядом в дверной проем, несмотря ни на что, продолжая надеяться и ждать.

Ей стало настолько жалко Буренку, что горькие слезы ручьями потекли по щекам. Она сделала еще одну попытку встать, но тело было настолько слабым, что мышцы совсем не слушались. Откинувшись на мягкую подушку, она завернулась в теплое одеяло и прислушалось. Во дворе раздались чьи-то шаги. Они быстро приближались к входной двери. Надо же, она уже стала их узнавать.

– Слава Богу, – выдохнула она, когда раскрасневшийся всклокоченный Слава появился на пороге. В правой руке он держал эмалированное ведро, из которого поднимался легкий пар.

– Очнулась, наконец! – обрадовался он и, скинув валенки, подошел к девушке. – Перепугала ты нас всех, Верка. До смерти перепугала. Хотел тебя в больницу отправить, да баба Клава не дала. Сказала, что с раннего детства тебя сама лечила. Не отдаст и теперь «ентим безруким эскулапам».

– Прямо так и сказала? – попыталась улыбнуться Вера.

– Прямо так, – Слава присел рядом с ней на кровати и звонко чмокнул девушку в щеку. – И почему-то я ей поверил.

– Правильно сделал, – похвалила его Вера. – Баба Клава – хорошая травница. Она и не таких больных поднимала. Даже моего отца несколько раз из запоя выводила. Заваривала какие-то травки и давали их мне. Чтобы я их в самогон добавляла. После них отца наизнанку выворачивало, зато потом полгода точно не пил.

– Здорово, – протянул он. – Вер, как ты себя чувствуешь? Ничего не болит, не ломит.

– Да вроде нет, – слабо отозвалась она. – Только слабость. С кровати встать не могу, ноги совсем не слушаются.

– Так неделю ничего не есть, – заметно повеселел Слава. – Ослабнешь тут. Не переживай, я тебя откормлю.

– А чего ты в ведре приволок? – вспомнила Вера.

– Молоко, – широко улыбнулся молодой человек. – Баба Клава меня доить научила. Представляешь? Никогда не думал, что мне доведется с коровой возиться. Какие только кренделя жизнь не выдает!

– И что Буренка? – удивленно округлила глаза девушка. – Неужели подпускает тебя?

– Сначала пыталась лягаться, – хохотнул он. – Но потом, видимо, поняла, что другого выхода у нее нет. Либо подставляй вымя мне, либо недоенной оставайся. Вот и подставила. Кстати, тебе молочка парного налить?

– Налить, – тихо повторила Вера.

Слава прошел на кухню, постучал там какими-то склянками и вновь материализовался рядом с ней.

– Так все это время ты один ухаживал за мной? – теплая волна благодарности прокатилась по всему ее телу и застряла в горле, сделав ее голос глухим и скрипучим.