Вера ненавидела вечер. Именно в это время суток она чувствовала себя наиболее одинокой. За окнами – черное покрывало ночи. Казалось, там, снаружи, ничего нет. Весь окружающий мир словно исчезал в бездонной мрачной пропасти. Когда придет ее час, она тоже уйдет в никуда, чтобы больше не вернуться в этот мир. Может, это и к лучшему…

Слабый скрип разрезал привычную тишину ее жилища. Вера вздрогнула и убавила громкость телевизора до минимума. Кажется, кто-то осторожно передвигался по двору. Почему молчит Дружок? Неужели пес так крепко уснул, что не услышал, не почувствовал чужого присутствия на своей территории?

Девушка поджала колени, больно упершись ими в подбородок, и зажмурилась. Шаги становились все отчетливее. Кошка, бесцеремонно согнанная с насиженного места, выгнулась упругой дугой и зашипела.

– Господи, кто же это?! – отчаянно прошептала Вера, спрыгнула с дивана и понеслась на кухню.

Она схватила огромный разделочный нож и, словно ребенка, прижала его к груди. Прокравшись к входной двери, замерла. Ночной визитер уже топтался на пороге.

– Вера, открой, пожалуйста, – раздался знакомый мужской голос. – Это я, твой сосед Слава. Грустно тут у вас по вечерам. И жутко. Вот я и пришел к тебе. Смотрю, свет в доме горит. Значит, не спишь. Открой, а?

Девушка с облегчением выдохнула. Тут неожиданно ожил Дружок. Его звонкий лай огласил округу, заставив гостя испуганно взвизгнуть:

– Вера, он хочет меня укусить!

– И правильно делает, – проворчала Вера, но все же впустила соседа в дом.

– Какая ты кровожадная, – опасливо покосился Слава на поблескивающее в полумраке лезвие ножа. – Ты всегда так гостей встречаешь?

– Нет, – Вера качнула головой в сторону кухни, жестом приглашая гостя пройти. – Только когда ко мне без приглашения по ночам вламываются.

– Извини, я не хотел тебя напугать, – по-свойски расположившись на колченогом табурете, обворожительно улыбнулся он. – Слушай, а чего ты все время в рот ко мне заглядываешь?

– В рот? – изумилась Вера. – Никуда я не заглядываю. Чего я там не видела.

– Вот и я удивляюсь, – подмигнул он девушке. – Чего ты могла там не видеть. Вроде все то же самое есть и у тебя во рту. И все это богатство, куда краше моего будет. У тебя красивые зубы. Ты знаешь? И, наверняка, очень обаятельная улыбка. Только почему-то ты никогда не улыбаешься. Не понимаю – почему. У такой очаровательной девушки должно быть много поводов для радости.

– Очаровательной? – как завороженная вторила ему Вера. – Какая же я очаровательная?

– А знаешь, в чем твоя главная прелесть?

– И в чем? – опустила она глаза.

– В том, что ты даже не подозреваешь, насколько хороша, – в его голосе появилась заметная хрипотца, и Вера удивленно посмотрела на новоиспеченного соседа.

Его скулы покрыл легкий румянец, руки мелко задрожали, а на шее вздрагивала надутая синяя венка. Вера подумала, что молодой человек сильно нервничает. И расценила это, как проявление нежных чувств к себе. Ей это было знакомо. В седьмом классе ей нравился девятиклассник. Когда она встречала его на перемене, ее тоже бросало в краску, а тело начинало нервно потряхивать.

– Извини, что днем вел себя, как дурак, – на этот раз глаза опустил он. – Пришел к такой девушке с водкой. Это даже неуважение к тебе. Поверь, мне очень за себя стыдно. Поэтому я быстренько смотался в ваш районный центр и привез оттуда бутылку шампанского, французского. Только такой напиток достоин тебя.

– Зачем же… – запнулась девушка. – Я вовсе не потому… Просто я действительно не пью. Вообще. У меня отец пил, как проклятый. И в итоге умер от паленой водки.

– Куда ж твоя мать смотрела? – искренне изумился сосед. – Зачем жила с пьяницей? Судя по тебе, она была видной женщиной. Вполне могла найти себе хорошего, непьющего мужика.

– У меня нет мамы, – в глазах Веры появился холодный металлический блеск. – И не было никогда.

– Как же это? – не понял Слава. – Мать есть у каждого человека. Даже у такого никудышнего, как я.

– Она бросила меня в роддоме, – зло выговорила Вера. – Оставила, как ненужную вещь, и сбежала. Я росла с отцом.

– Опять я в косяках, – сконфузился Слава. – Надавил на больное. Так как на счет шампанского?

– Наливай, – положив, наконец, нож, решительно заявила она.

Резкий хлопок оглушил ее, веселые пузырьки заворожили, а сам напиток показался удивительно вкусным и сладким.

– Сейчас я нарушила слово, которое дала себе двадцать лет назад, – улыбка осветила ее лицо. – Девчонкой я пообещала себе никогда не брать в рот алкоголь. А теперь сижу в кухне в обществе незнакомого мужчины и пью шампанское. Это ужасно! Но еще ужаснее то, что я не испытываю никаких угрызений совести. Мне так хорошо, как не было, наверное, никогда.

– Двадцать лет назад, – сделав большой глоток шампанского из потрескавшейся кружки (бокалов у Веры не оказалось), задумчиво проговорил он. – Непонятно. Ты дала себе этот зарок, как только родилась?

– Что за глупости! – прыснула девушка. – Тогда мне было десять.

– Ты меня еще больше запутала, – искренне изумился Слава. – Неужели, тебе тридцать лет?

– Тридцать один почти! – весело сообщила Вера и впервые за несколько лет засмеялась. – Что – непохоже?

– Я думал, ты девчонка совсем, – Слава тоже засмеялся. – У тебя же ни одной морщинки на лице. И волосы роскошные, явно ни разу не крашеные.

– А я и есть девчонка, – сделала серьезное лицо она. – Маленькая, глупая, ничего в жизни не видевшая девчонка. Мне кажется, я совсем не изменилась за последние двадцать лет. Мне по-прежнему десять. Я такая же беззащитная и незрелая, как тогда. Будто и не было этих долгих лет.

– Давно умер твой отец?

– Двенадцать лет назад, – спокойно сообщила Вера. – На следующий день после моего совершеннолетия. Будто специально ждал, когда я стану взрослой, чтобы оставить меня одну.

– И как ты жила все эти годы?

– Вот так и жила, – пожала она плечами. – Как сейчас. Дядя Коля мне по хозяйству помогал. Пока мог. Сейчас он совсем опустился, без выпивки ни дня не может. А раньше в перерывах между запоями проведывал меня, дрова на зиму запасал, кур рубил, по дому всю мужскую работу делал. Теперь приходится справляться самой. Но ничего, я сильная. Я уже привыкла.

– Бедненькая ты моя, – прошептал он и протянул сильные смуглые руки к Вере.

Она не успела понять, что произошло, как он оказался рядом с ней. Неожиданно почувствовала его горячее дыхание, отметив про себя, насколько оно свежее и порывистое, словно сама весна. Она слушала его нежные слова и не верила, что говорят их ей, деревенской замухрышке, над которой мальчишки всегда откровенно смеялись. Ощущала его требовательные руки, которые по-хозяйски мяли ее тело. Словно делали это каждый день.

– Не надо, прошу, – хрипло проговорила она, чувствуя, что рассудок окончательно покидает ее, но уже через секунду взмолилась об обратном: – Не оставляй меня, только не оставляй.

И он услышал, и хищно улыбнулся, и отчетливо понял, что теперь она в полной его власти. Как понимает это волк, раздирая острыми клыками податливое тело домашней овцы.

Глава 4

На следующее утро Вера не стала вставать в полшестого утра. У нее просто не было сил на то, чтобы выбраться из сильных мужских объятий. Она, наоборот, прижималась к его телу все сильнее, словно пыталась врасти в него, стать с ним единым целым. Она действительно этого хотела.

Он дышал ровно и протяжно. Он был полностью во власти крепкого и здорового сна. И Вера не могла понять, как он может спать после всего того, что у них было. А было у них очень много. Так много, сколько не было за все тридцать лет ее жизни. Она вновь и вновь с улыбкой вспоминала его вытянувшееся лицо и вопрос, обращенный к ней:

– Я у тебя первый?!

Глупый, неужели он в этом сомневался! Как мог подумать о том, что у нее был кто-то, кроме него? Почему сразу не понял, что она ждала лишь его и берегла себя лишь для него? Ждала и, наконец, дождалась! Теперь она с полным правом может дышать с ним одним воздухом, целовать его упругие губы и снова и снова пытаться стать с ним единым, неразделимым целым.