— Уповаю на то, что Его Величество передумает. Генерал Ли Му северные границы оберегал от кочевников много лет, он честно трудился для нашей страны. Тем более, на севере ситуация осложняется, и у него нет наследника. Разумнее будет послать ему посыльного с письмом.
— Этот презренный слуга согласен! Оборона границ сложное дело, если войска генерала Ли Му разобьют, что тут говорить о Янгуане, да даже простые люди, живущие на окраинах, пострадают. Еще этот презренный слышал, что, хоть генерал Ли Му и заполнил половину города войсками, ни один солдат не повредил и былинки и не тронул и волоска*. Воинская дисциплина у них сурова и беспристрастна, и солдаты гармонично скооперировались с местными жителями. Именно поэтому тут и обсуждать нечего.
* не повредить и былинки, не тронуть и волоска — 秋毫无犯 (qiūháowúfàn) — обр. в знач. не причинять вреда гражданскому населению — о дисциплинированной армии
— Этот покорный слуга считает, что генерал Ли Му заслуживает награды. Ему ли не знать преимуществах столицы? На севере жестокие холода, но он защищает границы более десяти лет, ни разу не вернувшись в столицу. Даже когда императрица Хуэйвэньдуань скончалась, да даже когда его любимая дочь родила сына, он все равно отдавал преимущество службе. Именно поэтому Его Величеству следует наградить такого верного и достойного служащего.
— Этот чиновник тоже согласен, трудовые усилия генерала Ли Му тяжелы, а заслуги огромны. Ни в коем случае нельзя переназначать генерала северной границы!
Придворные чиновники, которые раньше себя так, будто к этому делу не причастны, тут же наперебой начали заступаться за Ли Му, прося для него снисхождения и награды. Причиной такого поворота событий был тот, кого все считали затворником, — принц Хуань.
Принц Ци непринужденно опустил дощечку из слоновой кости и вернулся на свое место.
В это время принц Чу и принц Хэнцзян, которых "затащил" за собой Ли Чуань, помрачнели.
Принц Юн и принц Хэнцзян не могли понять: они предугадали образ мышления Его Величества, который боялся за репутацию императорской семьи, и поэтому при упоминании о "проступках" Ли Му он уже не мог замять дело. Все было превосходно организовано, принц Чу даже помог Ли Му "оступиться"…
И тут внезапно! Те чиновники, которые держались в сторонке, массово "восстали" и начали заступаться за Ли Му!
Военная власть, которая была так близка, ускользнула из рук…
Принц Чу сжал свою дощечку. Полный негодования, он повернулся, чтобы испепелить взглядом Ли Хуаня, который стоял чуть ли не в конце ряда: этот дикошарый недоросток даже элементарно не знает, как здороваться с людьми, так чего он такого съел, что осмелился выделиться и замолвить слово за Ли Му?! Если бы не его обыденная замкнутость, пришлось бы подозревать его в скрытых намерениях...
Выражение лица Ли Чжао постепенно смягчилось. Он махнул рукавом, и все чиновники тут же замолчали. В зале снова воцарилась тишина.
Ли Чжао смотрел на покорно стоявшего в ряду Ли Хуаня, к которому всегда относился с неким пренебрежением и иногда даже забывал о его существовании, и мысленно вздохнул.
Затем он взглянул на двух других своих сыновей и холодно произнес:
— Вы можете вернуться на свои места.
— Слушаемся, отец-император.
Принц Чу, принц Юн и принц Хэнцзян понуро разошлись по своим местам.
Ли Чжао снова заговорил:
— Ваши рассуждения резонны, трудовые усилия генерала Ли Му тяжелы, а заслуги огромны.
Ли Чжао подозвал приближенного, ответственного за исполнение декретов.
— Фиксируй: за беззаветную преданность и искренность, за трудолюбие и почетные подвиги генерала Ли Му назначить державным министром*, а его владения увеличить до восьми тысяч. В качестве награды вручить пару нефритов и комплект черных доспехов. В качестве компенсации за неимение наследника назначить его жену, урожденную Лу, госпожой Гушань, а его дочь — принцессой Шэнь. И освободить его от необходимости подношения подарков в знак благодарности.
* державный министр (княжественный гун, державный герцог) — 国公 (guógōng) — название должности
— Решение Его Величества как всегда мудро!
Услышав о вознаграждении Ли Му, придворный чиновник сразу же все понял. Даже если у семьи Ли Му не было наследника, они все равно пользовались большой благосклонностью. Похоже, программа торжества на весенний фестиваль нуждалась в корректировке…
— Мгм, — кивнул Ли Чжао и продолжил: — Дитя мое, Хуань, выйди сюда.
— Слушаюсь, отец-император.
Ли Хуань вышел из ряда на середину зала, почтительно поклонился Ли Чжао и спокойно встал, ожидая, когда тот заговорит.
Ли Чжао посмотрел на Ли Хуаня, вздохнув про себя: не успел он оглянуться, как этот сын уже стал таким взрослым.
Он погладил бороду. Желание искупить свою вину становилось все сильнее.
— Дитя мое, Ли Хуань, строго хранит преданность родителям и имеет хорошие манеры. Я награждаю тебя еще тысячей земель. Наставления твоей матери очень действенны, поэтому я дарую ей пару драгоценных нефритов.
Таким образом, на придворном собрании двадцать восьмого года Юаньдина опускается занавес и медленно поднимается на двадцать девятом году.
В последний день двадцать восьмого года Юаньдина, как человек, который всегда считался странным и нелюдимым и часто игнорировался другими, принц Ли Хуань разрушил прежние представления о себе, став "строго хранящим преданность родителям и имеющим хорошие манеры".
… …
За бамбуковой рощей цветут персиковые ветви; весна прогревает реку, и утки первые об этом узнают.
Повсюду полынь, едва прорастает камыш; сезон, когда вверх по течению плывет рыба-фугу*.
* взято из надписи на картине «Вечерний пейзаж на весенней реке» Хуэй Чуна
В мгновение ока пролетела зима…
Даже холодная северная граница приветствовала весну. Лед растаял, снега сошли, вся природа ожила весной.
Армия Ли Му благополучно пережила морозную зиму. Дул южный ветер, и постепенно пробивалась нежно-зеленая свежая трава.
До конца зимы войска покинули Янгуань и переместили лагерь на расстояние не более чем в пятьдесят ли от его границ. Что касается местных жителей, которые временно отказались от своих жилищ, Ли Му освободил свои поместья и приказал стражникам привести с собой людей, чтобы принести извинения от дома к дому и от двора ко двору. Местные жители, получившие компенсацию, восхищались Ли Му и его справедливой армией. Можно сказать, в результате все остались довольны.
На двадцать девятом году Юаньдина в день фестиваля Шанъюань* Юй Вань и Линь Юй стали семьей.
* праздник фонарей, 15-е число первого лунного месяца, праздник полнолуния начала года
Церемония проходила в маленькой резиденции Линь Юя, где присутствовали в качестве свидетелей Линь Ваньюэ и другие боевые товарищи.
В ночь свадьбы Линь Юй был мертвецки пьян. Он сжал руку Линь Ваньюэ и не отпускал ее, несмотря ни на что. С глазами, полных слез, он бормотал:
— Дагэ, этот младший брат в четырнадцать лет записался в армию. Вот если бы не дагэ, который спасал меня столько раз на поле боя, я бы давно умер. Если бы не дагэ, я не стал бы этим командиром штурмовых войск. Если бы не дагэ, не женился б я на такой прекрасной женщине, как А-Вань. Ты, дагэ, не беспокойся...Ты мне как родной. Если когда-нибудь у меня сын появится, я его тебе, дагэ, обязательно подарю...Мы с тобой братья навек, братья навсегда…
Линь Ваньюэ растрогалась. Она мысленно перенеслась к тому времени, когда вступила в армию. Три года пролетели так быстро, сцена за сценой появлялись перед глазами.
