Сяо-Кай, получив взбучку от Хэй Лаоху, катался по земле, но не смел жаловаться. Затем он поднялся, испачканный в грязи с головы до пят, подошел к Хэй Лаоху и, всхлипывая, проговорил:

— Да-гэ, не вини меня, этот сопляк хорошо обучен! Ну в самом деле...

— Сгинь с глаз моих!

Когда Хэй Лаоху увидел приближающуюся повозку Линь Ваньюэ, он, потеряв терпение, дал затрещину сяо-Каю и ринулся вперед, преграждая путь повозке.

Хэй Лаоху неспроста занял место главаря горных разбойников, у него были недюжинные способности. Он по первому взгляду заметил клинок, на котором сидела Линь Ваньюэ, затем поднял глаза и присмотрелся к ней.

Несмотря на излишнюю худобу, на лице этого юноши не было и следа паники. Он равнодушно глядел на вооруженную братву, не сходя с повозки. Похоже, слова сяо-Кая были верны, этот сопляк действительно обладал определенными навыками...

Линь Ваньюэ сидела на месте извозчика, держа в одной руке поводья, а в другой — маленький кнут. Одна ее полусогнутая нога покоилась по оглобле, другая повисла и слегка покачивалась. Она выглядела расслабленной и непринужденной, губы ее изогнулись в неявной улыбке.

Линь Ваньюэ натянула поводья, и повозка остановилась в одном чжане* от Хэй Лаоху.

— Да-гэ, проявите милосердие.

* чжан — 丈 (zhàng) — китайская сажень (3,33 метра)

Хэй Лаоху прищурился и начал перекидывать позолоченный нож из одной руки в другую.

— Младший братец, откуда ты?

— Этот младший брат родом из крестьянской семьи и держит путь в город Лянь к родне. С собой у меня только немного еды, но нет ничего, что стоило бы больших денег. Не мог бы да-гэ пропустить меня?

Не дожидаясь ответа Хэй Лаоху, сяо-Кай, стоявший рядом с ним, не в силах сдерживаться, подпрыгнул на месте и заорал на Линь Ваньюэ:

— Вздор! Ты хоть знаешь, что это за место — наш Тигриный стан? Ни одна муха не пролетит, не заплатив, не говоря уже о тебе! Даже у дикого гуся, пролетающего мимо, я выдергиваю перо!

Хэй Лаоху укоряюще вытаращился на сяо-Кая, брызжущего слюной во все стороны, и тот сразу же примолк.

Взглянув на Линь Ваньюэ, Хэй Лаоху сказал:

— Братец, оставь свою ослиную повозку, и я позволю тебе пройти.

Линь Ваньюэ подумала: "Если бы я была одна, то можно было бы и отдать им повозку. Но в ней сейчас принцесса. Если эти горные разбойники обнаружат ее, у них появятся похотливые мысли, и это оскорбит принцессу".

Таким образом, Линь Ваньюэ покачала головой в ответ Хэй Лаоху.

Из-за того факта, что этот молодой человек оставался упрямым, несмотря на свою любезность, выражение лица Хэй Лаоху исказилось гневом. Пристально глядя в глаза Линь Ваньюэ, он холодно произнес:

— Младший братец, здесь, на этой территории, свои правила. Эта тропа принадлежит нашему Тигриному стану. Для меня и моих братьев будет неприемлемо позволить тебе сейчас безвозмездно пройти. Если об этом станет известно, Тигриный стан потеряет лицо.

— Не осмелится ли главарь сразиться со мной один на один? Если возьмет моя, вам придется пропустить меня. Если я потерплю поражение, убить меня или разрубить на куски — решать Вам.

— Хахахахахахаха...

Услышав эти слова, разбойники за спиной Хэй Лаоху разразились громким смехом. Они решили, что этот парень действительно сумасшедший, раз готов был отдать свою жизнь за простого осла. Они прекрасно знали, какой сноровкой обладал их главарь, и поэтому в их глазах Линь Ваньюэ искала погибели.

Перед лицом глумившейся толпы Линь Ваньюэ вовсе не чувствовала раздражение. Уголки ее губ растянулись в улыбке, когда она подняла голову и посмотрела на Хэй Лаоху, ожидая его ответа.

— Ну, будь по-твоему. Но больше всего я ценю тех, у кого есть отвага, поэтому, если ты продержишься тридцать раундов, я позволю тебе пройти!

— Хорошо, значит, договорились!

Линь Ваньюэ выпустила поводья и кнут и спрыгнула с сиденья. У Хэй Лаоху были острые глаза, и он сразу же увидел поясной клинок, на котором сидела Линь Ваньюэ. Лезвие отражало холодный блеск. Цвет такого оружия свидетельствовал о том, что в прошлом его окропила кровь…

Хэй Лаоху внутренне ликовал своему решению. На самом деле он был очень умен, и, наблюдая за тем, как Линь Ваньюэ спокойно реагировала на членов его стана, он сразу понял, что она была не простым противником. Но у разбойников были свои правила, к тому же, младшие братья смотрели на него. Он действительно не мог просто позволить Линь Ваньюэ пройти просто так. Услышав просьбу об одиночном бое, он еще выше оценил Линь Ваньюэ. 

Будучи главарем, он, конечно, не мог избежать битвы. Увидев полную уверенность во взгляде этого юноши, Хэй Лаоху изменил свои условия. Он использовал его замысел к своей выгоде и метко предложил тридцать раундов — не более, чем одолжение по доброте душевной. Поскольку он сам это предложил, этот юноша, возможно, не станет все усложнять, даже если проиграет. Тридцать раундов? Да десяти вполне было бы достаточно, чтобы определить исход боя!

Хэй Лаоху все тщательно расчитал. Эти десять раундов покажут ему способности Линь Ваньюэ. Если он обнаружит, что она и мизинца его не стоит, то прикончит ее без колебаний. Старое доброе убийство и грабеж укрепят его авторитет главаря. В случае, если мощь Линь Ваньюэ намного превзойдет его, он будет действовать сообразно обстановке и позволит Линь Ваньюэ пройти. В конце концов, это был всего лишь осел.

Если их способности окажутся примерно на одном уровне, то Хэй Лаоху сразу же откажется от своего слова и прикажет своим братьям окружить ее...

Простодушная и наивная Линь Ваньюэ не уловила хитрости в словах Хэй Лаоху, но Ли Сянь, сидевшей в повозке, все было яснее ясного.

Ли Сянь с грустью вздохнула, подумав про себя: "Линь Фэйсин действительно дурень. У него рука не поднимается навредить другим, но сам он и не предполагает, что дал увести себя за нос".

И Линь Ваньюэ в этот момент была именно такой, как о ней думала Ли Сянь. Она радостно спрыгнула с места извозчика, воодушевленная тем, что может разрешить эту ситуацию без кровопролития.

Она отвела осла на дальнее расстояние. Проходя мимо повозки, она приглушенным голосом сказала:

— Сянь-эр, подождите меня, скоро все закончится.

Затем она взяла поясной клинок, лежавший на сиденье, и направилась к Хэй Лаоху...

Хэй Лаоху без перерыва наблюдал за Линь Ваньюэ. Она была совершенно неустрашима — невозмутима, как скала, ступая легким грациозным шагом. Клинок в ее руке сверкал пугающим блеском, покачиваясь в такт движениям ее рук. Глядя на это мерцание, Хэй Лаоху почувствовал, как его сердце невольно сжалось от страха...

От подобной реакции ему стало не по себе. И тут его мысли снова обратились в другое русло. Он придумал другой план…

Глава 42

Глава 42. Провоцирующие гнев будут убиты

(TW: много крови, графическое описание насилия)

Подождав, когда Линь Ваньюэ приблизится, Хэй Лаоху скривил губы в улыбке и со свистящим звуком взмахнул золоченым ножом, пригвоздив его к земле.

— Братец, ты вызвал у меня восхищение. Восхищение восхищением, но правил никто не отменял. Клинки безжалостны, как насчет того, чтобы сразиться врукопашную? Но, как мы уже ранее договорились, если ты не выдержишь тридцати раундов, тебе придется оставить свои вещи.

Линь Ваньюэ подумала про себя: "Похоже, этот Хэй Лаоху не из тех, кто совершает зверские преступления против людей. В таком случае все в порядке, мне не хочется никого убивать".

— Да-гэ все понятно разъяснил, в таком случае я окажу почтение.

Линь Ваньюэ не раздумывая воткнула свой клинок в землю.

Ли Сянь, сидевшая внутри повозки, слегка приподняла угол занавески, когда услышала приглушенный разговор Линь Ваньюэ и Хэй Лаоху. Увидев, что Линь Ваньюэ действительно пригвоздила свое оружие к земле, она не смогла сдержать тихий вздох…

Ли Сянь почувствовала крайнее огорчение: этот Линь Фэйсин все-таки смышленный? Или все-таки дурак?