— Ло И! А как же ты?
Ло И натянула поводья. Она на мгновение растерялась:
— Я… Я хочу объехать мир.
Юцинь крикнула ей в спину:
— Ты живешь только раз, не позволяй себе ни о чем сожалеть!
Конский топот слышался все дальше и дальше. Ло И постепенно исчезала из поля ее зрения. Юцинь не была уверена, услышала ли та ее последние слова.
Хотя после этого окрика Юцинь почувствовала, как тяжесть спала с ее сердца, но разве она не говорила это и себе?
Она влюбилась в "Линь Фэйсина" и считала, что содействие его счастью будет ее собственным счастьем, но…
Невозможность выразить ему свои чувства было для Юцинь сожалением на всю жизнь.
Спустя несколько дней Юцинь закрыла лечебницу. Она решила отправиться в долину Яован и усовершенствовать там свои навыки. В день отъезда жители уездного городка собрались, чтобы отправить ее в дорогу.
От взгляда на этих искренних и простых людей в Юцинь укрепилось рвение работать над собой и улучшать свое мастерство. Она запрыгнула в повозку и натянула поводья. Глядя вдаль на солнце, она почувствовала благодарность к Ло И, которая указала ей новое направление в жизни!
После дороги в течение месяца Юцинь неправильно рассчитала свое расписание. Небо уже потемнело, но она все еще ехала по безлюдной местности. Ей пришлось провести ночь в повозке.
В ту ночь она услышала плач ребенка. Вооружившись мечом, она пошла на звук к разрушенному храму и нашла в корзине спеленутую девочку.
При ребенке не было ни письма, ни других предметов, за исключением нескольких чжу. Судя по всему, ее бросили.
Малютка перестала плакать, как только ее обняли и окружили теплом. Юцинь вспомнила о своем происхождении, поэтому решила удочерить девочку.
Первоначально у Юцинь была фамилия Шао. Поскольку в этой местности располагалась деревня Пяопин, девочка была наречена Шао Пяопин*.
*飘萍 (piāopíng) — ряска, уносимая ветром по воде
Глава 180. Все вернулось на свои места
Время ускользало незаметно. В одно мгновение пришел шестой год Тяньюаня. Уже пять лет как скончался Чжуну-хоу, Летящий генерал Линь.
После пяти лет расширения и благоустройства Чаньцзюань избавилась от названия деревня-призрак.
С покровительством Линь Ваньюэ и Ли Сянь, а также с выделенными ими финансами в деревне построили большие и хорошие дома. Сюда хлынул поток простолюдинов, и спустя пять лет они заселили деревню.
Теперь здесь жило сто восемьдесят семей. На бесплодной горе обработали землю, поросшие поля удобрили и сделали пригодными для засева. Деревня вернулась к состоянию, что было свежо в воспоминаниях Линь Ваньюэ: оживленному и процветающему. Линь Ваньюэ стала старостой Чаньцзюань, как и обещала в детстве Линь Фэйсину.
В ее жизни произошел крутой поворот. Неоднократно раскачиваемая превратностями судьбы, она выровнялась и вернулась к обычному состоянию.
Юй Сянь и Сяо-Шии уже знали о личности Линь Ваньюэ. По этой причине две любящие пары сблизились друг с другом и теперь больше походили на членов одной семьи.
Сяо-Шии начала боготворить и почитать Линь Ваньюэ, узнав, что та женщина. Она считала Линь Ваньюэ своей цзецзе, но на публике все равно приходилось называть ее дагэ.
Обо всех разногласиях, возникших между ними в прошлом, Сяо-Шии уже забыла.
Цинъянь и Цзы на второй год пребывания в Чаньцзюань связали себя узами брака при Ли Сянь и Линь Ваньюэ, выступившими в качестве свидетельниц. Спустя год у них родилась дочь.
Цзы полностью влился в образ деревенского мужичины с бородой. Он на постоянной основе носил грубую холщовую одежду, обрабатывал поля, рубил дрова и ходил на охоту с другими мужчинами. Цинъянь же стала добродетельной замужней крестьянкой-красавицей, занимающейся хозяйством и воспитанием дочери.
Эта супружеская пара проявляла исключительное великодушие, поэтому обзавелась дружескими связями с жителями деревни. Кто бы мог подумать, что когда-то они были двумя выдающимися мастерами боевых искусств во всем царстве Ли?
Возможно, такова жизнь. Можно было использовать много способов, чтобы пройти через это. Кто-то живет в усладе, а кто-то — кипучей жизнью. Кто-то пребывает в опустошении и печали, а кто-то корчится в ожесточении и злобе. Но в конечном итоге возвращение к простой, монотонной жизни — самый благополучный исход.
Линь Ваньюэ уже исполнилось двадцать семь, и она была далека от образа юноши. Отсутствие растительности на лице вызвало бы подозрение.
Стараниями Юй Сянь и Сяо-Шии над губами Линь Ваньюэ появились усы.
К счастью, в отношении "усов" Ли Сянь и Линь Ваньюэ пришли к молчаливому взаимопониманию. У обеих все же оставался специфический статус. Новый император смотрел сквозь пальцы на их существование под чужими именами в качестве простолюдинов, но это не означало, что снисхождение коснется "сокрытия правды от императора" Линь Ваньюэ.
Юй Сянь и Сяо-Шии жили вдвоем под предлогом родства. Уже и не сосчитаешь, сколько людей приходило к их порогу, чтобы с кем-нибудь сосватать, что неимоверно раздражало. В конце концов, Линь Ваньюэ на правах старосты проделала вычисление и предсказала им судьбу, в которой говорилось, что они обе родились под одинокой звездой, и ни один жених с ними не уживется. К ним перестали приходить с разговорами о браке, и для всех они жили дальше как сестры.
Вот каково двум женщинам жить вместе в таком обществе.
Линь Ваньюэ была очень счастлива тем, что может жить с Ли Сянь как женщина, как ее супруга. А с личностью мужчины для посторонних глаз она могла защищать свою семью.
Однако в глубине души Линь Ваньюэ таилось беспокойство. Оно сгущалось особенно, когда она наблюдала, как растет дочь Цзы и Цинъянь.
Ее Байшуй, ее доченька. Ей сейчас шесть лет. Помнит ли она своего папу?
Это продолжалось уже несколько дней. Линь Ваньюэ не получала удовольствия от еды и невольно вздыхала, ложась спать. После нескольких дней наблюдений Ли Сянь обнаружила, что Линь Ваньюэ выказывала признаки радости только когда обнимала Сяо-Доухуа*, доченьку Цинъянь. Тогда Ли Сянь поняла: ее А-Юэ скучает по дочери.
*豆花 (dòuhuā) — тофу, бобовый творожок
Когда восстановление Чаньцзюани завершилось, никто еще не заселился, и только спустя год люди начали непрерывной чередой въезжать на постоянное жительство. Тогда Ли Сянь в приятном удивлении заметила, что на белоснежных висках Линь Ваньюэ наконец-то появились черные пряди. За последние несколько лет к ее А-Юэ вернулся былой цвет волос. Так как же она могла позволить своей А-Юэ лишиться аппетита и спокойного сна из-за тоски по дочери?
Через полмесяца в Чаньцзюань въехала роскошная карета, за которой тянулась чуть ли не сотня домашней прислуги.
Жители деревни сразу же сообщили об этом Линь Ваньюэ. Ли Сянь едва заметно улыбнулась, когда услышала об этом, затем оттащила Линь Ваньюэ, которая кинулась разузнавать, от выхода.
Байшуй — их дочь. Только дети навещают своих родителей, и родителям не принято выходить встречать их.
Линь Ваньюэ быстро поняла, что приехала ее дочь. Она была так взволнована, что ходила по дому кругами.
Ли Сянь продолжала смотреть на Линь Ваньюэ с улыбкой: ее А-Юэ ничуть не изменилась.
Вскоре со двора послышался крик женщины, которая будто находилась на грани слез:
— Госпожа, зять~, — это был голос Сяо-Цы.
Они с Ли Сянь росли вместе и, будучи хозяйкой и служанкой, все же были близки, как сестры. После многих лет разлуки на лице обычно сдержанной, невозмутимой Ли Сянь отразились теплые эмоции.
Линь Ваньюэ и Ли Сянь вышли из дома. Внутренний двор окружило немало зевак. Сяо-Шии, Юй Сянь, Цзы и Цинъянь тоже присоединились к ним.
За пределами двора выстроилась в ряд сотня домашних слуг. Когда жителям Чаньцзюани удавалось лицезреть столь грандиозную сцену? Они были слишком напуганы, чтобы подойти ближе, но и уходить не хотелось, поэтому они отступили на несколько шагов, чтобы понаблюдать издали.
Линь Ваньюэ и Ли Сянь стояли неподвижно. Сяо-Цы, уже не в силах обуздать эмоции, рванула к Ли Сянь и собралась было упасть на колени, но та удержала ее. Хозяйка и служанка взялись за руки, глядя друг другу в заплаканные, но полные радости воссоединения глаза.
