Ли Сянь протянула свою белоснежную руку, чтобы взять письмо, и поднесла его к пламени: "Император хотел передать наложнице Фэй титул императрицы". Шелковая ткань через мгновение сгорела дотла.
— Передай распоряжение, пусть наложница какое-то время пролежит в постели. По крайней мере, до тех пор, пока я не вернусь.
— Есть!
— В довершение всего, пусть Небесный Отдел хорошенько подготовится. Если я не вернусь вовремя, пусть он доложит отцу, что наложница Лян слишком слаба и не сможет справиться с обязанностями.
— Есть!
— Действуй с особой осторожностью, не дай ей умереть.
— Есть.
— Передай остальным одиннадцати знаменосцам оставаться в тени и ждать распоряжений.
— Есть!
— Ступай.
Ночная тень беззвучно исчезла.
Ли Сянь, щурясь, посмотрела на пламя масляной лампы, затем взяла другой шелковый кусок письма. После неустанного перечитывания она загадочно улыбнулась уголком губ. Наконец, Ли Сянь поднесла письмо к пламени. Мелкая надпись гласила: "Принцесса отошла на расстояние, Фэйсин смотрит на руку, витая в своих мыслях...Фэйсин вышел из главного шатра, прошел восемнадцать шагов, вздохнул, смахнул рукой пот, вздохнул, прошел пять шагов, три раза вздохнул. Фэйсин зашел в палатку, упал на кровать...". Ли Сянь наблюдала за тем, как кусочек шелка превращается в пепел. Ее губы снова тронула улыбка, а на щеках проступили ямочки.
Глава 20
Глава 20. Настоящему мужчине следует носить с собой меч
На следующий день Линь Ваньюэ возобновила тренировку, хоть и до сих пор время от времени испытывала боль после наказания. Но она не осмелилась пойти на то самое поле. Она избегала Ли Сянь. Даже сама Линь Ваньюэ знала, что Ли Сянь, возможно, не будет ее искать.
Линь Ваньюэ нравилось проводить время с Ли Сянь, потому что у той была особая натура, очень приятная для Линь Ваньюэ. А еще потому, что Ли Сянь тоже женщина. С того самого момента, как она вступила в армию, каждый день ей приходилось сталкиваться в казарме с грубыми мужчинами. Она не могла парировать на бессмысленные оскорбления и сопротивляться внезапным прикосновениям, так что решила просто держаться от них подальше. К счастью, с Линь Юем такой проблемы не возникало, в противном случае она бы с ним и не водилась. Но даже тогда было ясно, что долго это не продлится. Их "братская любовь" уже достигла критической точки, и, поскольку они уже не соблюдали в своих отношениях дистанцию, Линь Ваньюэ всерьез опасалась того, что он приноровится купаться с ней в реке и будет уговаривать пойти в военный бордель...
За то короткое время, что Линь Ваньюэ провела вместе с Ли Сянь, она почувствовала себя в безопасности, поскольку прекрасно понимала: столь благородная дева никогда не позволит себе тронуть ее и уж тем более сказать что-нибудь грязное и оскорбительное.
До встречи с Ли Сянь Линь Ваньюэ всегда была так одинока, что привыкла к этому чувству, поэтому не ощущала, насколько глубоко ее одиночество. И только теперь, после короткого, но такого приятного времени, проведенного с принцессой, подавленное прежде одиночество стало терзать ее с удвоенной силой.
Таким образом, Линь Ваньюэ, предпочитавшая всегда оставаться в стороне, потеряла предусмотрительность и "вышла на свет" тогда в шатре. И все из-за той доброты, что дала ей Ли Сянь. Всю ночь Линь Ваньюэ думала об этом. Она боялась этого невыразимого чувства, в котором перемешались одиночество, некое желание, привязанность и противоречие. Поэтому она только и могла, что избегать Ли Сянь.
К счастью, Линь Ваньюэ теперь являлась командиром батальона, и ей не нужно было так усердно тренироваться. Она муштровала стрелков Летящих перьев и направляла их движения. Хоть она и не так тесно взаимодействовала с подчиненными солдатами, да к тому же выглядела очень серьезной, однако спустя некоторое время солдаты батальона Летящих перьев основательно признали ее авторитет. Не все могли совладать с двухстоуновым луком, как Линь Ваньюэ в свои шестнадцать и генерал Ли Му. Но почти все понимали: пока Линь Ваньюэ жива, это случится рано или поздно.
В то время, как Линь Ваньюэ пришла на учебную площадку, началась тренировка. Стрелки выстроились в ряды — часть натягивала тетиву, чтобы размять руки, другая часть расположилась напротив мишеней.
— Командир батальона!
— Приветствуем командира батальона!
— Здравия командиру батальона!
Все с нетерпением приветствовали Линь Ваньюэ. Она кивнула им и направилась к своей мишени. Фактически, это был первый раз, когда Линь Ваньюэ взялась за групповое обучение своего батальона. Когда она сняла свой двухстоуновый лук со спины, кто-то положил рядом с ней несколько колчанов со стрелами и протянул ей одну. Она взяла стрелу и сказала:
— Ступай и тренируйся.
— Есть.
Солдат отдал честь Линь Ваньюэ и ушел упражняться с тетивой, но украдкой обернулся, задаваясь вопросом, как этот молодой командир натягивает тетиву двухстоунового лука. На самом деле, помимо него, прочие солдаты тоже думали об этом, хотя казалось, что они упражняются, но их глаза тайно устремились к Линь Ваньюэ.
Ей же было все равно. Она встала в открытую стойку, приложила стрелу к тетиве, натянула, прицелилась...
"Ш-шух" — стрела разрезала воздух и угодила в центр мишени.
— Здорово!
Линь Ваньюэ огорошили овациями. Она убрала лук и оглянулась, обнаружив, как вокруг собрались солдаты с доброжелательными улыбками и одобрительными взглядами. Раньше она никогда не испытывала этого, и из-за того, что так много людей смотрят на нее, ее лицо запылало. Спасибо продувающему ветру и опаляющему солнцу за смуглую кожу, за которой не виден цвет смущения.
— Возвращайтесь к своим тренировкам!
Голос Линь Ваньюэ был высоким. Солдаты, которые были немного старше нее, улыбнулись: лицо молодого командира такое непроницаемое. Но независимо от того, был ли голос Линь Ваньюэ низким или высоким, она была главой лагеря, и в этом лагере каждое произнесенное ею слово было приказом. Обязательность исполнения приказов была высечена на подкорке у солдатов. Поэтому стрелки разошлись и продолжили тренировку.
Наблюдая за уходящими солдатами, Линь Ваньюэ вздохнула с облегчением. Одновременно с этим возникло чувство нереальности происходящего. В этот момент она вдруг поняла, почему некоторые люди так поголовно стремятся к успеху. Эта мысль была мимолетной, и Линь Ваньюэ сосредоточилась на стрельбе. Мишень в пятидесяти шагах от нее была плотно усеяна стрелами. Несколько колчанов опустели, и уже заметившие это солдаты принесли новые. Линь Ваньюэ продолжала пускать стрелы. Некоторые из тех, что торчали из мишени, были расколоты.
Строгие требования к себе, постановка целей на каждый день и их достижение сформировались в привычку за эти два года. Натягивать лук по сто раз в день — одна из таких целей, и Линь Ваньюэ рьяно ее достигала.
Она тяжело выдохнула и вытерла пот со лба. Внезапно она почувствовала немного странную атмосферу вокруг себя и оглянулась назад. Многие солдаты позади нее безмолвно смотрели на нее.
— На что вы смотрите? — удивленно спросила Линь Ваньюэ.
— К-командир...командир, Вы лучший...
Услышав это, Линь Ваньюэ в удивлении подняла брови.
Заметив, что Линь Ваньюэ, кажется, в добром расположении духа, другие солдаты сразу же подняли гомон и начали с восхищенными взглядами боготворить Линь Ваньюэ, приближаясь к ней, а затем затараторили от всей души:
— Командир и в самом деле, Вы...Вы такой худой, но в Вас столько нечеловеческой силы! — сказал один из солдат с некоторой завистью.
— Да, командир, все, чем мы можем стрелять, — это обычный лук, и во время сражений мы разделяемся на несколько рядов и меняемся поочередно...
— Сто! Я насчитал, командир батальона выстрелил сотню стрел и попал в цель!
— Да...на одном дыхании, не говоря уже о том, что из двухстоунового лука...
— Командир, как Вы это делаете? Научите нас так же?
