Широкий мир исчез. Он сузился до двух нарт, пяти людей и цепочки следов, теряющихся на серой поверхности снега. В редкие минуты передышки, когда ты — ведущий, а путь прост и его незачем прощупывать лыжной палкой, можно поотстать, чтобы сделать фото- и кинокадры крохотных людей в бескрайнем безмолвном просторе. И нет никакой опасности оторваться от группы, догонишь ее через две минуты, но какой-то древний неодолимый инстинкт торопит руки, сжимающие технику двадцатого века. Скорее к людям, к тяжелой, но ставшей привычной лямке нарт, к живому дыханию в этом сером безмолвии. Пора в спасительную лямку. Она живо возвратит к прозе жизни. Уже через минуту начинаешь считать метры. Струйки пота на лбу, несмотря на ледяной ветер, да тяжелые рывки толкающего — Володи, тоже, видно, считающего оставшиеся до смены секунды. Внезапно становится легче идти. Не проваливаются ноги в рыхлый снег. А ветер все пронзительнее и холоднее. Скудные калории дневного рациона (столовая ложка шпротного паштета, ломтик колбасы, несколько черных сухариков и банка сгущенки на пятерых) не успевают, наверное, дойти до работающих мышц: все отдается борьбе с холодом. Каждые пять минут на сто двадцать секунд замирают нарты. Четверо людей валятся поверх груза, расслабляя мышцы, стараясь хоть немного восстановить дыхание. Пятый медленно снимает петлю со страховочного карабина, бережно вешает на темляк лыжной палки компас, освобождая место очередному ведущему. Идет к концу четвертый день перехода. Августовский вечер опускается на Русскую ледяную равнину. Впереди за пеленой морозного тумана дрожит светлый кружок не покидающего горизонт не греющего арктического солнца. Позади метет поземка, засыпая следы нарт и людей.
…Яркое солнце создает в оранжевой палатке вакханалию света. Струя холодного, но приятного воздуха врывается в наш «дом» вместе с нестерпимым сиянием снегов. Гигантский ледопад, четвертый день преграждающий нам путь, сегодня занимает треть горизонта. Вторая треть отдана снежным склонам массивов Андромеды и Кассиопеи, последнюю треть оставили за собой строгие ряды черных трещин в низовьях Квитбреена[13], переходящие в снега Русской равнины. Она распрощалась с нами три дня назад, передав с рук на руки несравненно более могущественному противнику. Последние дни и километры группа все замедляла свой темп, петляя в лабиринте трещин. Вчера вечером ледопад и его соседи властно скомандовали: «Стоп!» Разломы ледника шириной в восемь — десять метров пошли крест-накрест, образуя системы огромных «тортовых кусков». Путь преградили гигантские ледовые сбросы.
При всей сложности арктических переходов они имеют летом одно важное преимущество перед маршрутами в южных широтах: в любое время суток светло. Нет проблемы «не успели засветло встать на ночлег», нет забот «эх, не смогли до ночи разведать путь дальше, придется двоих будить ни свет ни заря…». Разведка возможна в любое время, были бы физические и моральные силы. А если сил после тяжелого дня практически нет? Ну что же, тогда выручает самое могучее оружие — юмор.
Половина первого ночи. Двойка, с трудом передвигая ноги, вернулась из разведки под самый северный край ледопада. Лабиринт непроходимых трещин ошеломляет и подавляет. Сижу, привалившись к нартам. Лезть в палатку неохота. Протирая темные очки, Семен и Игорь собираются во вторую разведку — с лестницей искать путь в обход ледопада. Я вижу, как мучительно тяжело уходить им от готового ночлега, горящих примусов, расстеленных спальных мешков… Начинает Игорь:
— Каждую ночь между двенадцатью и двумя часами доцент Васильев любил отдохнуть от мирских забот.
Семен с готовностью продолжает:
— Вместе со своим непутевым приятелем этот почтенный глава семьи, отец двухмесячного ребенка берет через плечо любимую четырехметровую лестницу и отправляется на променад, надеясь встретить по пути десятка два шестиметровых трещин…
Трагикомическое зрелище представляет эта ночная разведка. Сидящим у палатки не видны трещины, пересекающие путь двойке. Ровное снежное поле уходит к массиву Андромеды, освещенному полуночным солнцем. Два человека деловито переносят лестницу с места на место, вправо и влево. Время от времени они останавливаются, оживленно жестикулируя, потом по очереди становятся на четвереньки, занятые непонятными манипуляциями. И снова, взяв лестницу, снуют туда и сюда по ровной белой равнине. В три часа ночи обессилевшие разведчики вернулись. Система трещин непроходима.
Завтра (теперь уже сегодня) мы снова организуем две далекие разведки. Одну на север — последняя попытка пробиться к скалам Андромеды. Вторую на юг — поперек всего ледника. Там, где между двумя крыльями ледопада просматривается что-то вроде полочки, можно попытаться выйти наверх на стратегический простор и оттуда сориентироваться, как выбраться из этой ледяной ловушки.
Солнце переместилось на треть дуги по горизонту. Тяжелая усталость прошла, уступив место тупому безразличию. Фантастические кружевные облака повисли в небе. Через зеленые очки тона изменяются до неузнаваемости и придают пейзажу совершенно неземной вид. Восемь часов без перерыва хрустит фирн под нашими ногами. Восемь часов мы с Сашей бродим в паутине трещин, то приближаясь к неподвижному пауку-ледопаду, то удаляясь от него вдоль одного из лучей паутины — очередной гигантской расщелины. Володя давно повернул обратно, ему, радисту, надо успеть на очередную передачу. Каждый день с упрямством глухих мы бросаем в молчание эфира наше «ОК». Бросаем, уже не веря в то, что нас слышат. Каждый день я с опаской гляжу на небо, ожидая появления вертолетов спасательной группы…
Убийственный геометрический рисунок. Глубокие рвы шириной в десять — двенадцать метров чередуются такими же по ширине снежно-ледовыми перемычками. Протянувшись на несколько километров, рвы сбегаются к ледяной крепости, превращаясь в ее бастионы. На самом краю ледника мы все же преодолеваем этот веер у основания и выходим выше ледопада. Где-то в сверкающей дали еле виднеется оранжевая точка палатки. Может быть, ребята уже нашли обходной путь? Ведь их разведка в несколько раз короче нашей.
Еще немного, и проход будет найден.
Но вместо чистого снежного плато мы видим те же системы пересекающихся трещин. Мысль о том, что на пути к палатке надо проделать снова все зигзаги в этом невероятном лабиринте, просто не укладывается в голове. Да и сил уже нет. За восемь часов разведки мы отдыхали всего пятнадцать — двадцать минут. Цепочка следов растягивается на добрый километр, чтобы по узкой снежной перемычке на двадцать метров приблизиться к палатке. Решаем нарушить золотое правило хождения по лабиринтам — возвращаться только по своим следам. Может быть, под самым ледопадом отыщется короткий спуск вниз, который сократит нам десять километров зигзагов. Все ближе подходим к голубым бастионам. Остается триста метров, двести, сто… Огромный сброс, невидимый за перегибом пути, возникает впереди. Далеко внизу громоздятся торосы нижней части ледопада, а за ними ровное поле, путь к которому теперь уже бесповоротно лежит через зигзагообразный маршрут между десятками трещин…
После двенадцати часов блужданий буквально вползаем в палатку. По лицам сидящих видим, что и они не нашли обходного пути. Чтобы идти вперед, сейчас надо отступить назад. Обойти это заколдованное место с юга. И прорываться на плато Ломоносова через совершенно неисследованный район.
С самого начала расчет делался на безотказную работу каждого человека. Четверо просто не смогут сверх груза тащить пятого. Сейчас условие безотказности становится еще жестче. Ведь мы на несколько дней уходим с трассы, которая известна в Баренцбурге.
И мы уходим не оборачиваясь. Солнце скрылось в дымке, и только ледяные скалы с угрюмой усмешкой смотрят нам вслед.
В конце следующего дня в абсолютном тумане мы опять поворачиваем на запад, заходя во фланг всему району ледопада. Ориентироваться невозможно. Эти места практически отсутствуют на карте. Ледовые трещины, речки, скрытые водяные ямы… Идут пять человек с двумя нартами, оставляя за собой расщепленные полозья и изрезанные остатки пошедших на- «штопку» консервных банок. Изредка стучит у скал геологический молоток, куски коренных пород исчезают в карманах рюкзаков, добавляя свои сотни граммов к более чем двухсоткилограммовому грузу.
