Вечером Таня решила прогуляться. Она шла по улице поселка, который еще, не успела рассмотреть как следует.
Улочка вела в гору и уперлась в большой дом с красным флагом на крыше. В одном окошке горел свет. Таня поднялась на высокое крыльцо и через квадратную прихожую вошла в просторную комнату. В углу за письменным столом сидел эвенк. «Наверное, Комбагир», — подумала Таня.
— Здравствуйте, — вежливо сказала она.
— Здравствуй, — кивнул эвенк.
— А вы Комбагир, — уверенно сказала Таня. — Я вас сразу узнала. Мне о вас писал Зимов. Я его жена.
— Отгадал. Я Комбагир, — засмеялся он и добавил — Алексей.
— А меня Таней звать. Я гуляла, увидела свет в окне, вот и решила зайти. А вы почему так поздно работаете?
— Отпуск буду бери. Надо бумага порядок делай.
— Где думаете отдыхать? — спросила Таня.
— Моя думай охота ходи.
Таня посмотрела на Комбагира. «А что, если попросить его? Или охотиться, или с нами идти — все равно в тайгу, — подумала она. — Пусть в отпуск с нами поработает. Лицо у него доброе, он согласится. Поймет, что надо, и согласится. Ну а не согласится, так испыток не убыток. Спрошу. Он должен согласиться». Все это в долю секунды мелькнуло у нее в голове.
— Вы знаете, как неудачно вышло у Зимова с работой? сказала она вслух.
— Знаю. Шибко худо получайся.
— Теперь у него срывается работа. Если до конца октября ее не сделать, останется на тот год. А в будущем году нам уже участок выделили в Заполярье. Один он не успеет сделать. Вот я и приехала ему на помощь. Но у нас нет второго оленевода.
Очень прошу вас, пойдемте с нами. Очень надо сделать эту работу. Дело важное, государственное… Да что я вам говорю, вы и сами все прекрасно понимаете.
Алексей Комбагир долго сидел молча. «Да-а, вот как получается все. Хотелось мне в отпуске поохотиться, порыбачить, просто пожить в чуме где-нибудь. А придется с ними идти. Иначе нельзя. Ну этот Хукочар, черт возьми, и штучка. Хитер. Придется за него взяться. А не пойдешь с ними — подумают, все эвенки такие, как Хукочар. Надо идти. Да и помочь нужно. Она верно говорит: дело важное. Для нас карту делают».
Таня внимательно смотрела на него, стараясь угадать его мысли.
— Ладно, моя вам помогай будет, — согласился Комбагир и деловито спросил: — Когда пойдем?
— Вот спасибо! Вы хороший человек. — Таня обрадованно вскочила. — Я это сразу поняла. А отправляться мы думаем послезавтра. Теперь тянуть нечего. Надо работать.
— Я иду в тайгу вместе с тобой. Все уже решено. Стрептинский согласен, — решительно сказала Таня.
— А я не согласен.
— Значит, ты не хочешь, чтобы я была с тобой? — спросила она чисто по-женски.
— При чем здесь «не хочешь». Чего тебе зря мотаться.
— Ты только послушай, — перебила она меня. — Мы вместе дойдем до того хода, который ты не закончил, и там разделимся: я пойду по этому ходу до озера Моро, там перейду на средний ход и подожду тебя, а ты тем временем сделаешь самый дальний ход и тоже выйдешь на средний. Обратно пойдем вместе. Это сэкономит около месяца. Мы успеем сделать все до снега.
— Так-то было бы хорошо, но ведь все равно второго оленевода нет, — сдаваясь, сказал я.
— Оленевод есть. Сходи в кочсовет. Он тебя ждет.
Я рысью побежал туда, соображая, откуда мог появиться в поселке свободный человек. В кочсовете сидел, перебирая бумаги, Комбагир.
— Здравствуй, Алексей, — разочарованно протянул я.
— Здорово, — весело улыбнулся он. — Садись, говори будем.
— Некогда. Я на минутку. Таня говорила, оленевод меня здесь ждет, а тут никого. — Я еще раз оглядел комнату.
— Как никого? Моя разве никого? Моя тоже оленевод.
— Ты все шутишь.
— Зачем шути. Моя отпуск брала. Хотел охота ходи. Твой баба со мной говори — я с вами ходи.
Это было просто здорово! Чтобы такой человек пошел с нами оленеводом — об этом можно было только мечтать!
Глава 10
Снова тайга.
Удивительно: за короткий срок с ней произошли разительные перемены. Богатая гамма цветов, сопутствующая увяданию, — от зеленого до темно-красного, почти пурпурного — говорила о наступлении осени. И хотя погода стояла солнечная, по утрам было уже довольно холодно.
Добравшись до границы участка, мы разделились.
После долгих споров — кому с кем идти — решили: Хукочар идет со мной, остальные с Таней; мы берем семь оленей, остальных Таня. Сначала Иннокентий сопротивлялся и никак не соглашался на такой раздел. Я настоял, чтобы все собаки шли тоже с Комбагиром, все будет меньше соблазна. Оставляя Таню с Комбагиром, я чувствовал себя спокойным. И в то же время, поставив Хукочара в непривычные для него условия, Я рассчитывал, что он будет торопиться и мы скорее соединимся с основным караваном.
Глава 11
Около мыска я оглянулся.
Таня сидела на олене и кулаком терла глаза. Захотелось бросить все и бежать к ней… Я прибавил шагу и повернул за мыс. Теперь мы увидимся только через двадцать восемь дней…
Иннокентий ехал сзади. Его учаг сопел мне в спину. Говорить не хотелось, и я шел молча, изредка поглядывая на аэроснимки, чтобы не сбиться с дороги.
В полдень Иннокентий взмолился:
— Олень корми надо.
— Ладно, отпусти их, только не развьючивай. Пусть немного поедят, — согласился я, останавливаясь на полянке, белой от ягеля. Чуть пониже в камнях бежал ручей.
Я достал из сумки пресную лепешку и разломил ее пополам. Потом вытащил два куска сахара, сел на торчащий из воды камень и начал есть, макая сахар в прозрачную воду.
— Иннокентий, иди подкрепись. — Я подвинул Хукочару его долю.
— Чай нет, плохо, — ответил он.
— Зачем чай, смотри, сколько воды.
— Чай не пьешь — откуда сила будет?
— Вечером напьемся чаю. Сейчас некогда возиться.
После долгого перехода простая лепешка казалась удивительно вкусной. Я доел свой кусок, закурил и откинулся назад, прислонившись спиной к прохладному крутому берегу. Над головой стояла березка, наполовину сбросившая листья.
Я потрогал шершавую, белую с темными трещинками кору. Она приятно холодила руку.
По небу в два яруса шли тучи.
Верхние, спокойные и величавые, плыли медленно и важно. Нижние мчались над вершинами деревьев, цеплялись за них, на ходу меняли форму и очертания.
Движущиеся облака всегда создают хорошее, светлое настроение. На них можно смотреть часами. Если, конечно, есть свободное время.
Недели через две мы вышли в северо-восточный край участка. Местность изменилась. Привычные хребты, густо заросшие лиственницей, сменились почти открытой заболоченной равниной с редкими березовыми колками. В лиственничную тайгу вторгались языки лесотундры. Идти стало легче, меньше времени тратилось на опознавание, и в резерве было уже три дня.
Ночью мы проснулись от какого-то шума.
Два оленя лезли в палатку.
Мы выскочили с ружьями, для порядка выстрелили в темноту и разожгли костер. Оба оленя испуганно жались к огню, остальных не было видно. Пламя костра еще больше сгустило окружающую темноту, и выходить из освещенного круга почему-то не хотелось. Ночь мы скоротали у костра, не давая ему угаснуть.
С первыми лучами солнца Иннокентий взобрался на учага и поехал на поиски. Вернулся к обеду хмурый и недовольный.
— Однако беда. Амикан[13] один олень кушай, остальные пугай.
— Искать надо.
— Нет, — закрутил он головой. — Зачем искай. Олень шибко пугайся. Бегай далеко. Уходи надо. Амикан ночью опять приходи.
— Да-а, — пригорюнился я. — Плохо дело. А шкуру почему не снял?
— Что ты, что ты, — замахал он руками. — Амикан олень бери — он хозяин. Трогай ничего нельзя.
— Почему?
— У нас вера такая. Ничего нельзя трогай.
Пришлось освобождаться от лишнего груза. Мы сложили в лабаз седла, вьючные сумки, часть продуктов и снаряжение. Инструменты и фотоматериал я положил в рюкзак и сам оказался в положении оленя. «Лучше потащу, но старик пусть едет, — думал я. — Иначе и за год не добраться до места».
