_{Мечеть и католическая церковь на Восточном Калимантане}

_{На улицах Баликпапана (Восточный Калимантан)}

_{Латекс раскатывается в листы}

_{Этого варана поймали советские специалисты на трассе}

ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ ГОРОДА

ЧТО ЗДЕСЬ ЧИТАЮТ?

ИРИНКА ИЗ ДОМОДЕДОВА

А ЧТО ДУМАЕТ ГУБЕРНАТОР?

ЕЩЕ НЕМНОГО О КАЛИМАНТАНЕ

Неширокие пыльные улицы, одноэтажные и двухэтажные домики, китайские ресторанчики, и снова, как в Банджерма-сине, «Токо Лондон», «Токо Шанхай», «Токо Рио»… Шумные базары встречают рыбными и еще какими-то запахами, настолько устоявшимися, что их, кажется, можно осязать. Около кинотеатра «Гембира» с аляповатой рекламой американского фильма толпятся юнцы в холщовых невероятно узких брюках. Очень хорошее здание банка. Все это мы заметили мельком, когда обходили книжные магазины Баликпапана — в той части города, где живут индонезийцы. Андрей интересовался книгами с деловой стороны, а я искал что-нибудь о Калимантане, и в частности о Баликпапане.

В городе оказалось четыре книжных магазина. Тремя владели китайцы, а в четвертом старый индонезиец продавал матрасы и деревянные кровати, выделив один уголок своей лавки для открыток и книг.

На прилавке было довольно много общеполитической литературы на индонезийском языке (речи президента Сукарно, политический манифест и т. д.), школьные учебники, научные книги. Художественную литературу представляли по большей части переводные книжки, среди них немало типа комиксов. Довольно много книг на китайском языке. Китайскую детвору можно было часто увидеть на ступеньках книжных магазинов, Дети читают маленькие книжки-картинки, которые хозяева разрешают брать с прилавка, но с условием не забыть положить на место.

В самом крупном магазине города нас приятно поразили советские книги на английском языке. Здесь были произведения Ленина, немного художественной и политической литературы.

— Как идут эти книги? — с профессиональным любопытством спросил Андрей, немало удивив хозяина приличным пекинским произношением.

— Хорошо, хорошо, — закивал толстенький китаец. Но оказалось, что советские книги покупают в основном… работники компании «Шелл». Очень немногие индонезийцы знают английский язык.

По дороге в гостиницу мы узнали, что она единственная в городе и принадлежит компании. Ее длинные одноэтажные дома напоминают сельскохозяйственные фермы и предназначаются для шелловских работников, главным образом индонезийцев, приезжающих в Баликпапан в командировку.

Когда мы расположились в маленькой комнатке нашего временного пристанища, раздался стук в дверь.

— Кто там?

— Иринка.

На пороге стояла маленькая девчушка, беленькая, как русская березка.

— Откуда ты, Иринка, и что тут делаешь?

— Я из Домодедова!

Девочка приехала в гостиницу с папой, советским строителем-дорожником, чтобы пригласить нас в гости.

Жилища наших строителей были далеко не так шикарны, как виллы «Шелла». Но советских людей не смущало отсутствие комфорта, как и трудные условия работы в экваториальных джунглях.

Нас угостили воблой. В местных условиях это неоценимый деликатес. А потом, за чашкой чая, посыпались рассказы, шутки. Мы услышали про орангутанга, который регулярно каждый день выходил на трассу строительства, как бы проверяя сделанное, и был прозван прорабом, про обезьян, разобравших, по словам рассказчика (да простится ему), чуть ли не по винтику дизель-молот, про полутораметрового ящера, привезенного в коляске мотоцикла.

— И не растрясло беднягу?

— Не верите, да? Пойдемте, покажем. И мы со смехом и шутками спускаемся в ванную комнату, где действительно живет ящер длиной не менее полутора метров. Потом нам показали маленького гиббончика с серьезной мордочкой и бегающую на длинной цепочке мартышку Керу (кера — по-индонезийски обезьяна). Когда все диковинное было показано, перешли к деловым вопросам — строительству дороги.

Ребята с настоящим увлечением рассказывали о своей работе, об индонезийских друзьях, которым они старательно передают свои знания и опыт. О том, как сообща вместе с индонезийскими рабочими преодолевают все трудности. Но есть и недоброжелатели, старающиеся скомпрометировать строительство и советскую помощь.

— Подходит ко мне на днях один парень с нашего участка и спрашивает: «А это верно, что Россия для себя эту дорогу строит и поэтому вы так стараетесь?» Ну скажите, пожалуйста, кому такую ересь распространять понадобилось? — возмущается механик из-под Ростова.

Его все поддерживают, вспоминают другие случаи. Рассказывают о том, что целые лекции порой приходилось читать, отвечая на всякие вопросы.

— А язык-то плохо знаем. Мы слово по-индонезийски, они слово по-русски, а больше на пальцах. Ничего, договариваемся.

На следующий день мы встретились с губернатором и откровенно спросили его мнение о случаях, рассказанных нашими специалистами. Губернатор, не успевший снять после военных учений маскировочного костюма, ответил вопросом:

— А вы думаете, что все сто миллионов индонезийцев за социализм? Что у нас нет реакционеров, которые радуются неудачам республики да и сами не прочь нагадить?

Губернатор долго говорил о том, как плохо иметь дело о частными компаниями, но пока к ним приходится обращаться, ведь в Индонезии ведется большое строительство. А сколько вреда приносит даже сам факт существования компании «Шелл» с ее клубом и коттеджами. И конечно далеко не все знают, во что обходится англичанам бочка нефти и за сколько они ее продают даже на индонезийских рынках…

Не хватает людей — это проблема номер один. Лесов много, сто сорок тысяч гектаров имеют промышленное значение. Землю только копни — и найдешь золото, железо, уголь, олово, магний, а рабочих рук нет. Так начал свой рассказ об экономике Восточного Калимантана молодой губернатор.

— Тысяч восемь человек приехало с Явы. Расселяем их вдоль трассы дорог. Нам еще хотя бы тысяч шестьдесят…

О промышленности в провинции пока говорить трудно. Нефть — ее много по восточному побережью и на островах Таракан и Бинью — разрабатывается в основном иностранцами. Государственная нефтяная компания «Петрамин» на Бинью еще добывает мало, да и добытое не на чем вывозить, В провинции лишь несколько судов грузоподъемностью до двухсот пятидесяти тонн. Основные перевозки осуществляются на парусных сампанах.

Есть две фабрики, производящие кокосовое масло. Дают двадцать бочек в день. Это примерно четыре тонны. Каучук в провинции производят только крестьяне. Он так и называется «крестьянский». Около семисот тонн в месяц идет на экспорт. Копры вывозится примерно пятьсот тонн ежемесячно.

Современное сельское хозяйство в провинции только начинает создаваться. Советский Союз и Чехословакия помогают в его организации и оснащении техникой.

Наибольшие успехи достигнуты в народном образовании. Открыто уже более трехсот народных школ. Кроме них есть сто пятьдесят частных, но учителей пока не хватает.