Как, только, балагур переступил порог ванной комнаты, Ольга защелкнула задвижку.

– Не выпущу, пока не помоешься! Советую поторопиться, иначе Иван съест все оладьи! – пригрозила она ему.

– Как ты живешь, Ванька с этой женщиной под одной крышей, – послышался среди журчащей воды Сашкин бубнящий голос.

– Хорошо! – сквозь набитый рот, крикнул смеющийся парень.

Скоро мужчина забарабанил обратно в дверь.

– Открой уже, – сказала Ольга, улыбаясь, – И рубашку ему принеси из гардероба.

Сашка, вышел розовый посвежевший, похлопывая у себя под мышками. Среди запаха масла и муки Ольга неожиданно почувствовала знакомый аромат. Она заволновалась.

– Что это?

– Теперь, нравится? – довольный собой, расцвел Александр.

Ольга подошла ближе и обнюхала его.

– Ты брал мои духи?! – ошарашено посмотрела на него женщина. Наткнувшись на растерянный взгляд Александра, она еще громче спросила, – Ты, что все их вылил на себя?!

– Да, там и была одна кроха, – виноватым голосом отозвался тот, – Не переживай, у моей бабки три пузыря одеколона по сто пятьдесят грамм каждый: «Сирень», «Ландыш» и «Гвоздика». Выбирай. Я тебе привезу. И пахнут не хуже.

– Какая «Гвоздика»?! – воскликнула Ольга, – Это были настоящие французские духи! Мне Наташа их по блату достала!

– О, у нее и во Франции любовники есть? – искренне удивился Сашка, – Тогда, чего ты переживаешь, эта вертихвостка тебе еще привезет!

Ольга схватилась за голову и плюхнулась на стул.

Иван засимофорил Сашке своей яркой головой, чтоб тот замолчал.

Ванька подошел к могиле Анны, и сорвал несколько былинок. Голубоглазые первоцветы, нарядные, с любопытством смотрели, на него, будто вопрошая: «А, ты кто такой?!». Они выросли самосевом, без приглашения, и чувствовали себя здесь хозяевами.

Мальчишка не удержал выкатившуюся слезу. Красавица-мать смотрела на него с поблекшей фотографии, как какая-нибудь кинозвезда из старого журнала. Только, взгляд был заботливым ласковым, словно каждый раз она спрашивала его: «У тебя все хорошо, сынок?».

– Хорошо…, – вслух проговорил Ванька, и провел рукой по выцветшему фото. По аромату дорогого парфюма парень почувствовал приближение Сашки.

– Ты цветы не срывай, пусть растут. Твоя мать любительница до них была…

– Ей васильки больше нравились…, – сказал мальчишка, и торопливо вытер слезы.

– Где ж, васильков-то взять в мае, – он похлопал парня по плечу, – Твоя матушка, Ванька, видать челобитную ему, – подкатил Сашка глаза к небу, – Била… Что тот Ольгу тебе послал.… Не кисни.… Какой красить будешь зеленой или голубой?

Ванька задумался над словами мужчины, поэтому отозвался не сразу:

– Говорю же, мамка синий цвет любила…

Сашка соорудил из газеты «Сельская жизнь» две панамки и, нахлобучил одну Ваньке.

Тот начал было сопротивляться, но Сашка его осек.

– Напечет голову с непривычки, Ольга меня убьет!

Парень поправил бумажный головной убор, и взялся за кисточку.

– Бабку навестить не забудь, – сказал Сашка, и, забрав банку с зеленой краской, отправился на могилы Дарьи и Василия. Перед уходом он добавил, – С отцом…

Было заметно, как Ванька встрепенулся. При слове отец, его начинало лихорадить. Все эти годы он ни разу не глянул на его застывшее, на памятнике лицо. Его образ хранился где-то глубоко, глубоко под слоем снов и времени…

Иван зашел в березовую посадку, разросшуюся рядом с кладбищем и нарвал незабудок.

– Вот, бабка Дарья и внучок тебя попроведовать пришел! – вытер вспотевший лоб Сашка, и отложил кисточку в сторону, наблюдая, как Ванька кладет цветы на могилу.

Мальчишка, молча, постоял пару минут перед памятником Дарье. В сторону отцовского он, как обычно, даже не глянул.

– Я у мамки все закончил, – сказал после молчания он.

– А может, тут поможешь? – предложил Александр, – Я отцовскую, только, начал красить…

– Нет! – сухо ответил Иван, – Я тебя в машине подожду, дядя Саш….

– Тебе видней, – вздохнул мужчина.

«Зилок» подпрыгнул пару раз на бревенчатом мосту.

– Который год ремонтировать собираются! – выругался Александр, – То у них посевная, то отел, то праздник урожая, а тут хоть летай через речку!

– А мне порулить дашь, дядя Саш?

– Погодь, дай в деревню заскочим…. Я вчера гуся зарубил.… Хочешь лапшички с гусятинкой! – засмеялся в тридцать два зуба Сашка, глядя на парня, и тут же ловко крутанул свою баранку, – Гляди лужи какие! – кивнул он в окно.

И, правда, светило солнце, небо было чистым-пречистым, а на дороге стояли ямы заполненные водой.

– Ничего себе! – присвистнул Ванька.

– Вчера такая гроза была!

– У тебя не машина, а танк, дядя Саш! – улыбнулся Иван, глядя, как мужчина ловко управляется с рулем.

Довольный Сашка, шлепнул по последнему.

– Это не просто машина, а моя верная подруга! Сколько я всякой всячины на ней перевозил! Даже твою Учителку катал по молодости!

Они проехали мимо сельсовета и притормозили.

– Я быстро! – выпрыгнул из машины Сашка.

Ванька тоже вышел на улицу. На кладбище они ездили регулярно, а вот, в саму деревню заехали первый раз за все эти годы. Мальчишка, как инопланетянин начал оглядываться вокруг.

Молодой зеленый подорожник пушистым покрывалом стелился по земле. Ванька, до сих пор, помнил, как приятно по нему было бегать босиком. Мимо него, вытянув шею и предупредительно шипя, важно прошествовала гусыня с выводком. Среди дневной тишины послышался звук отбиваемой косы. Ванька помнил и его.

Женщины в нарядных пестрых платьях, возвращавшиеся из поселкового магазина, тоже с интересом начали разглядывать парня.

– Это кто ж такой будет? – спросила одна из них.

– Из городских похоже…

– Бабоньки, – кивнула другая в сторону Сашкиной машины, – Да, это ж Васьки Крушина сын – Ванька! – громким шепотом сообщила она товаркам, – Наш Сашок-то у него, теперь, вроде отчима…

– Батюшки святы! Вылитый батя! Такой же бугай рыжий вырос…

Ваньке стало не по себе, от их разговоров, он передернулся, будто, вдруг, похолодало.

– Привет! – услышал он, вдруг, позади себя и обернулся.

Худощавый паренек в майке и накинутой сверху ветровке восседал на белом в серую крапинку жеребце. Конь подрагивал лощеной кожей и иногда фыркал.

– Привет, – ответил Иван парню.

– Ты меня не помнишь? Я Мишка, Славки ….. сын. Мы с тобой в школу вместе ходили…

Ванька согласно закивал головой, хотя на самом деле, так и не вспомнил одноклассника.

– Говорят твоя новая мать – учительница, Это правда?

– Да, – качнул головой Ванька, и обрадовался, увидев, выбегающего из дома Сашку.

– Окаянный! – неслось вслед мужчине, – Приворожили тебя, дурака! Это все ведьма Крушининская – Дарья! Своих деток не завел, а о чужом печешься!

Старый новый знакомый Мишка показал с выщербинкой зубы.

– Дядьке Саше достается от своей матери!

Ванька промолчал.

– У нас, сегодня, дискотека в клубе. Приезжай, – предложил Мишка.

– Не могу, – вежливо отказался Ванька, – Мне завтра на соревнования ехать…

Парень торопливо сиганул в кабину, словно хотел скорее спрятаться от своего прошлого. Однако когда они проезжали мимо их бывшего дома, воспоминания сжали душу мальчишки, будто новая тугая пружина. Он заметил, мелькнувшие наличники на окнах были выкрашенные совсем другим цветом…. Ванькино сердце екнуло. Там жили новые хозяева, и, казалось, прошлая жизнь просто пригрезилась ему или приснилась. Не было никакого Ваньки Крушинина, Григорьев Иван всегда жил на этом свете. Даже ненаглядные вишенки под окном, все также буйно цветущие пенящимся свежевыдоенным молоком, поглядывали с прохладцей, свысока. Они вымахали до середины крыши. Ванька, помнил их маленькими, как он сам… Их ветки горячо хлестнули по встревоженной памяти. Несмотря на волнение, парень заметил: одна из них была спилена, та, с которой он набирал матери ягоды, в последний раз… Подбородок у Ваньки задергался. Он не хотел больше возвращаться сюда. Никогда!