— Он хочет забрать меня из шоу-бизнеса.
— Логично. Ты представитель древнего рода, а занимаешься клоунадой.
— Чем?
— Для волшебников — это клоунада, цирк, показуха. Для них сцена — неприемлемо. Вот был бы ты боксёром, футболистом, фехтовальщиком — слова бы не сказали. Чем будешь заниматься лет через шестьдесят?
— Ты прямо как лорд.
— Ответь.
— Ну… не знаю.
— И ему ты так же ответил?
— Да.
— Во дурак! Надо было сказать, что ты собираешься волшебные растения выращивать, книззлов разводить, ну или ещё какую лабуду, которая не требует магической силы.
— А директор?
— Лорду говорил?
— Нет.
— Дважды дурак. Об этом надо было в первую очередь сказать. Вот вспомни, когда нас вызвали в старой школе к директору?
— Когда что-то случилось, когда что-то натворили.
— А что ты натворил, что директор так тобой заинтересовался?
— Н-не знаю…
— А я знаю. Ничего! Ты ничего не натворил, в этом и дело. Ты — герой волшебного мира, а живешь тихо и скромно. Так не бывает. Герой должен геройствовать и геройски сдохнуть.
— Но я не хочу!
— А кто тебя спросит? Дамблдор? Да он спит и видит, когда ты сдохнешь во имя добра. Ардвидссон? Ты нужен, чтобы директору отомстить. Как только мстя совершится, тебя выкинут как испорченную игрушку. Хорошо, если жив останешься.
— Дад, я не понимаю…
— Чего ты не понимаешь? Почему всем что-то от тебя надо? Ну, допустим, тебе тоже что-то от кого-то надо. И хорошо, если ты потом поблагодаришь и не забудешь того, от кого что-то взял.
— Я всё равно не понимаю, — очень тихо сказал Гарри.
— Давай начистоту. Я один могу намного больше заработать. Я один могу намного больше спеть и написать. Но есть ты. Ты мой брат, ты часть моей семьи. И я тебя не брошу, что бы ты ни натворил. Запомнил?
— Запомнил, — тихо сказал Гарри и обнял меня.
На кровать запрыгнул Воланд и нагло развалился на подушке.
— Можно он тут останется?
— Конечно! Спрашиваешь ещё. А в школе?
— Не хочу, чтобы он там был. Все жалуются, что котята чёрные и беспородные.
— Алименты платить заставляют?
— Что платить?
— Не бери в голову. Давай собираться. Нам на студию ехать.
Клип на Билановскую «Так устроен этот мир» снимали три дня. Вспомнил оригинал и подкинул идею про балет. Нэшу, нашему продюсеру, идея понравилась. И теперь в тяжелых ботинках мы пытались выполнить балетные па. После съемок, наплевав на все смешки, вдвоём с Гарри шли в душ. Сказать честно, во Франции я уставал меньше. Дома даже не разговаривали, а сразу расползались по комнатам — спать.
Петунья и Мардж смотрели сочувственно, но не вмешивались. Фабстер и Дурсль были заняты покупкой обновок и детской мебели. Осталось всего два месяца, и у меня появятся родной и двоюродные братья. А мама хотела девочку…
Всё, сегодня последний день съёмок! Доснимаем нашу «игру на гитаре» под фонограмму. Лучи, софиты, камера, мотор! Думаю, что без волшебства тут не обошлось, потому что огонь не обжигал, предметы держались в воздухе, а девочки все были на одно лицо.
— Стоп! Снято! — говорит режиссёр. — Всем спасибо, всеё было отлично!
Мы с Поттером двинулись в душ. Господи, как меня достали эти тяжёлые ботинки! Как я люблю лёгкие кеды! На выходе из павильона нас встретила хмурая Моника.
— Что-то случилось? — спросил Гарри. Он хорошо знал агента и чувствовал, когда что-то произошло.
— Да. Ваша тетя в реанимации.
— Что? Как?
— Преждевременные роды.
— С ней всё будет хорошо?
— Гарри, я знаю не больше твоего. Мне ваш отец позвонил.
— Где она? Едем к ней!
— Не пускают.
Две недели кошмара. Дети родились очень слабыми, и не факт, что они выживут. Мардж в реанимации, и не факт, что она выживет. Фабстер жил на успокоительных. Вернон и Петунья успокаивали его как могли, хоть у них самих должен был через полтора месяца появиться ребенок.
Мардж ненадолго приходила в себя и опять теряла сознание. Ей сделали переливание крови, но шансов всё равно было мало. Мы с Гарри готовы были отдать любые деньги за лечение, лишь бы они выжили.
Через полторы недели один из детей задышал сам, а затем и второй. Стало легче.
Часто возле больницы дежурили фанаты и журналисты, которые интересовались здоровьем Мардж и детей. Тетя была узнаваемой фигурой в шоу-бизнесе. Пару раз звонили знакомые рокеры, спрашивали, нужна ли помощь деньгами или лекарствами. С деньгами-то у нас проблем не было, а лекарств ещё не изобрели. Оставалось уповать на бога, Мерлина, Демиурга и кого-то там, чтобы всё закончилось хорошо.
Глава 27 Жизнь как она есть
Ещё вчера врачи боролись за жизнь Марджори Фабстер, а сегодня по замку разносится крик трёх малышей. Бенджамин и Брендон Фабстеры, а также Ричард Дурсль были вполне упитанными и здоровыми детьми трёх и двух месяцев от роду.
Ко мне в комнату пробралась Долли и спряталась под кровать — там не было слышно детских криков. Под кроватью уже находились Злыдень, Зара и Воланд. Азазель, от греха подальше, прилетал только глубокой ночью. Я посильнее прижал наушники к ушам, сделал звук в них погромче и продолжил играть очередное соло. Дети-детьми, а программа сама себя не выучит.
С появлением братьев жизнь кардинально изменилась для всех нас.
Близнецы и тётя пробыли в больнице почти полтора месяца. Детей выходили, а вот тётушка теперь прикована к инвалидному креслу. Врачи говорят, что, если заниматься, делать упражнения и пройти реабилитацию, то через годик она сможет встать. Это только в кино больной за сутки встаёт на ноги, в жизни всё сложнее. Петунья родила ребенка, когда Мардж и близнецы были ещё на лечении. Мой брат Ричард родился здоровым и крепким, правда, на три недели раньше срока, но, говорят, это нормально. Братик был голосистым и с рождения показывал характер.
Выписывались все в один день. Было много прессы, фанатов и папарацци. Фабстер нанимал дополнительную охрану.
В комнату вошел Гарри. Я снял наушники.
— Запасные есть?
— А твои где?
— Сгорели.
— И от чего же они сгорели? — ехидно поинтересовался я. — Им не понравилась кока-кола, которую ты на них пролил? Правильно не понравилась — она вредная.
— Иногда мне охота тебе треснуть, чтобы искры из глаз посыпались! Так есть или нет?
— В гитарном кофре от «Fender» посмотри.
Гарька достал наушники, подключился к моему оборудованию и начал играть на синтезаторе.
Мда-а, видно, его тоже допёк детский плач, раз ко мне перебрался. Его комната угловая, прямо над кухней — слышимость идеальная. Нет, я ничего против малышей не имею. Детки есть детки, сами такими были. Но иногда так хочется побиться головой об стенку. Радует, что пелёнки-распашонки-бутылочки и соски не наша прерогатива. У малышей есть няни в количестве трёх штук — по одной на каждого. Ещё в штате присутствуют горничные, садовник, дворецкий, охрана, водители. Невольно вспоминаешь историю про нового русского:
«Я жил в коммуналке — соседи, шум, гам. Купил квартиру — благодать, но соседи есть. Купил дом — лепота, но дел по дому много. Нанял обслугу — теперь живу как в коммуналке».
Нет, с той коммунальной квартирой, где я жил в прошлой жизни, не сравнить, но количество народа всё равно напрягало. Постоянно что-то где-то падало-бухало-ухало, кричали дети, гавкали собаки, разговаривали охранники и горничные.
Радовало, что к детям нам вставать не нужно. Это только в интернете красивые картинки со спящими малышами, а в реале — они орут по сто раз на дню. Двадцать минут спят — десять орут и так всё время. Когда мне говорят, что младенцы только кушают, какают и спят — у меня начинает дергаться глаз. Спят они только на руках. И если близнецы ещё согласны иногда поспать в кроватке или коляске, то Ричард признаёт только руки. Первые дни было вообще туго. Ладно, Петунья с Верноном — у них я был, что-то же да помнят. А вот Мардж и Билл с ног сбивались. Всех разговоров про «подгузники — это вредно, смесь — зло, пеленки — издевательство» хватило ровно на полтора суток. Первыми не выдержали собаки и сбежали в домик обслуживающего персонала, затем Воланд гордо удалился в гараж, Азазель улетел в ближайший лесок. Затем нервы сдали у нас с Гарри.
