* * *

Мы ехали на аэродром Тушино. Говорить не хотелось. Я витал в облаках и думал лишь о том, что сейчас мой отец направляется в гостиницу «Интурист». Интересно, его там хоть покормят? А я с Димкой у него тоже есть? Что я буду делать, когда себя мелкого увижу или Димку?

Моника сидела рядом и раздавала последние инструкции. Когда почти прослушал, что Вернон отбыл сразу по прилёту по своим бизнес-делам, я вернулся в реальность. Моника давала последние инструкции:

— Так, напоминаю, что к приглашённым иностранным группам не лезть, особенно к «Пантерам»! Они ребята горячие, выпить любят, мало ли что вытворят. С «Металликой» вы вроде знакомы, но, учитывая, что это тоже ещё те алкоголики… Надеюсь, вы меня поняли? — с металлом в голосе спросила она.

— Да всё понятно! Не переживай, наша охрана нас всё равно никуда не выйти не даст и никого чужого не пропустит, — сказал Гарри.

— Всё нормально будет. Выступаем первые, а потом что, в гостиницу?

— Потом в Останкино на запись «Программы А».

— Какой программы? А запись программы «Б» когда будет? — не понял Гарри.

— Так и называется: «Программа А», запись только десять минут. Уезжаем сразу и быстро. Меня предупредили, людей там довольно много.

— Поём на программе?

— Нет, только интервью. Вот вопросы и ответы, — она подала нам распечатанные листы.

В Тушино было… многолюдно, очень многолюдно. Коллег-музыкантов видно не было — скорее всего, приедут в самый последний момент. Ко мне подошли техники и попросили после выступления оставить некоторое оборудование для другой группы. Мне не жалко, но вот пусть приходят лично, чтобы знать с кого спрашивать. Обещали привести своего «начальника».

Три… Два… Один… Moscow Calling! С неё, в английском варианте, мы начали открытие концерта. Народу — тьма! Военных очень много. Люди поют вместе с нами. Никогда ещё мы не выступали перед таким количеством народа! Энергетика от толпы просто смывает! Если расслабиться и потерять контроль, тебя раздавит этой энергией. Песня закончилась, толпа неистовствует!

— Привет, Москва! Мы к вам ехали-ехали и, наконец, приехали! — говорю я фразой Чебурашки из мультика. Толпа отвечает рёвом! — Поехали дальше!

Понеслось! Это реально круто! Народ поёт вместе со мной, люди неистовствуют, но всё в рамках приличия. Свист и аплодисменты после каждой песни. Видны британские и американские флаги. Меня захлестывала эйфория! Всё-таки сцена — это как наркотик. Один раз окунулся и больше не можешь без неё, без этой энергии толпы, которая ловит каждое твое движение. Минус был один — гитара, с ней по сцене не попрыгаешь. Пока что инструменты с проводом, никаких передатчиков. Но всё равно, это было нереально круто! Мы спели четыре песни…

— Это песня посвящается всем военным, которые сегодня здесь, — говорю я…

«Полковнику никто не пишет». Толпа пела вместе с нами. На втором припеве я просто направил микрофон на толпу и… они поют громче меня с микрофоном! Энергетика становится всё сильнее, народу всё больше. Крайняя песня — «Moscow Calling», но на русском. Да-а-а! Ради этого стоило терпеть гостиницы, недосып, перелёты и живых осьминогов в тарелке! Рёв толпы был наградой. Это круче, чем секс! Уф, хорошо, что у нас нет пиротехники, а то точно бы сдохли на такой жаре!

Мы закончили свою часть. Отдаю микрофон и гитару технику. Дальше пусть «Пантеры» отдуваются, вон они, стоят в сторонке. Нас опять берут в «коробочку». Ко мне подходят техник и Хэммет — это он просил оборудование, я отдал примочки, и мы направились к Монике. В Останкино едем в машине, два охранника из России с нами.

* * *

«Программа А» снималась просто на чёрном фоне. Три кресла, микрофоны, камеры. Мотор! Нас представили, и началось… Вопросы задавали мне, так как я знаю русский.

— Здравствуйте, ребята. Вы такие юные и уже собираете стадионы. Как так получилось?

— Здравствуйте. Случайно получилось. Нас в музыкальную школу не взяли, вот мы и решили, что раз дали от ворот поворот, пойдём на стадион.

— Вот так сразу и пошли?

— Ну… почти. Сначала мы выступали с ребятами из консерватории, а потом уже записали альбом.

— А кто вас учил играть?

— Меня никто не учил, а брата учил преподаватель.

— Скажите, в каком классе вы учитесь?

— Мне одиннадцать лет. Я окончил младшую школу и поступил в Королевскую школу Винчестера, а Гарри в последнем классе младшей школы нашего родного города.

— Сложно учиться и выступать?

— Да. Приходится делать уроки после выступлений, в самолетах, гостиницах. Также с нами летает преподаватель. Его наняли наши родители.

— А как ваши родители относятся к вашим выступлениям?

— Положительно. На учебе это не сказывается. Правда с этого года мы будем меньше выступать. В школе программа усложняется.

— Я слышал, что у вас есть домашние любимцы.

— Да, у меня бульдог Злыдень, а у брата кот Воланд и ворон Азазель.

— Интересные имена. Религиозные.

Тут вмешался Гарри, я перевёл.

— Он говорит, что назвал животных в честь персонажей романа Булгакова «Мастер и Маргарита».

— Интересуетесь русской классикой?

— Я читал «Евгения Онегина». Очень нравятся басни Крылова и поэзия Фета.

— Это неожиданно, что иностранцы интересуются русской классикой. А где вы выучили русский язык?

— Лежал в больнице, там познакомился с русским эмигрантом, он и научил.

— Что вы пожелаете нашим телезрителям?

— Верить в себя и никогда не сдаваться!

— Спасибо, что были с нами.

— Спасибо.

Вот так закончилось это интервью. Что-то быстро. Моника объяснила про регламент, им, оказывается, ещё нашу «Кукушку» впихивать в программу.

Когда прибыли в гостиницу, я мельком глянул на охранников. Отец имел слегка прибалдевший вид. Не каждый день тебя срывают с работы охранять приезжих иностранных певцов. В общаге его уже точно делегация будет дожидаться с расспросами. Интересно, куда пойдёт оплата его работы? В военную часть или на руки?

Первым делом я заказал еды по телефону. Борщ с чесночными булочками, блинчики с икрой, какие-то сладкие блинчики «Троица» с творогом, маком и изюмом, шашлык из баранины, салат греческий, салат «Столичный» с курицей, торт «Птичье молоко», торт «Прага», корзиночки с кремом, фрукты, кока-кола, лимонад «Буратино», эскимо.

Гарри свалил в душ и сказал, что будет есть что-нибудь знакомое, чтобы завтра не страдать животом. У него в холодильнике стояли йогурт и фруктовый салат.

Когда в номер стали завозить еду, я вышел и пригласил охранников поужинать со мной. Они сначала отнекивались, но я настоял на своём. Мне нужно практиковаться в русском языке, да и заказал я слишком много. Брат такое не ест. Мужчины были скованы и ели очень аккуратно. Брюнета в милицейской форме звали Геннадий.

Он работал в милиции, в каком-то отделе, который, неофициально, специализируется на охране приезжих звёзд. Холост, детей нет. Мой отец из прошлой жизни послушал, что говорит его коллега по работе и ответил в том же духе. Работал в той же военной части, жену звали так же. А потом я просто обалдел! У него, оказывается, было две дочки!!! Вместо меня и Димки было две девочки. Причём младшую звали Дарина. Я уже не стал допытываться, когда у них дни рождения, но по возрасту вроде совпадало с нашими. Отец сначала стеснялся, а потом пихал еду не в себя. Ну ещё бы! Где бы он ещё такого поел? Что интересно, втроём мы подчистили всё. Не кормят их, что ли, на работе? Я дал им чаевые — сто долларов Геннадию и двести долларов отцу и договорился, что завтра они прибудут к десяти утра, и я погуляю по городу. Куда я пойду, ещё не знаю, но, скорее всего в ГУМ, на Красную площадь, в какой-нибудь музей. «Удивившись», что отцу нужно добираться аж в Люберцы, отправил его домой на выделенной для нас машине. Геннадий отказался, он жил где-то в двадцати минутах на метро. Всё же иметь доллары удобнее, чем фунты! Да и не было тут такого жесткого контроля со стороны власти, как в моем мире.