В декабре девяносто четвертого года папу отправили в Чечню, и детство закончилось… Так как в мае девяносто пятого года мы его похоронили. Он приезжал к нам, в Бикин, куда мы переехали, всего один раз…

Мы уехали к бабушке с несколькими сумками. Нам дали ежемесячное пособие, как детям погибшего военнослужащего. Мама устроилась санитаркой в больницу. Димка потом в академию МВД хотел пойти учится. Ему там какие-то льготы давали, но не прошёл по астме. Врач сказала, что контакт с плесенью в детстве не есть хорошо. А папа так и стоял на столе в фоторамке с чёрной ленточкой, и смотрел на нас счастливыми глазами. Ему тогда капитана дали, и он с сослуживцами собирался обмыть звёздочки в рюмке. Бабушка потом призналась, что он собирался уходить в девяносто первом году из армии. Вроде, были знакомые, которые могли устроить на работу в милицию. Но сказалась вечная нехватка денег и неустроенный быт. В армии хоть комнатушку, но дали. Да и на еде можно было сэкономить, питаясь с солдатами. А в милиции и этого не было.

— Дад, смотри, если пишешь ошибку, то перо меняет цвет! Правда, классно, Бойко? Ну, скажи, Дадли, что это классно.

Гарри восторженно крутил у меня перед носом алым пером, и я улыбнулся.

— Да, это действительно классно, Гарри!

А я наконец-то решил. Страну всё равно спасти не получится. Но родителей, если они живы, я найду.

Прилёт в Москву был… обыденным. Нет, я понимал, что прилетел на Родину, ностальгия, то-сё. Где моя ностальгия? Где-е-е? А вот не было ничего! Прилетели, прошли таможенный коридор, проштамповали паспорта, сумки никто не смотрел, сразу плотная коробочка из боевых магов, машина и четырёхкомнатный номер в гостинице «Интурист» на восемнадцатом этаже. Долго смотрел в гостиничное окно на машины, людей, дома, нюхал воздух в форточку. В мыслях пообещал побаловать себя пельменями, квасом, «наполеоном», «птичьим молоком», борщом с чёрным хлебом.

Где-то там сейчас моя мама разогревает суп на общей кухне, а Димка собирает робота из железного конструктора. Я вас обязательно найду.

— Дадли, куда ты мои напульсники дел? — Маша-растеряша Поттер вчера взвалил на меня процесс укладки чемоданов.

— А я помню? Накидал в чемоданы всё, что видел. Глянь в моём, — я тоже не отличался аккуратностью и педантичностью укладки вещей. — Да и вообще, взял бы и в свой бездонный рюкзак закинул — и никаких проблем!

— Рюкзак уже в Лондоне вместе с остальными покупками. Да и незачем внимание привлекать. Думаешь, в аэропортах магов нет? Есть! Они следят, чтобы ничего опасного и магического на борт не проносили. Вдруг электрика застопорит? Магические предметы летают определёнными рейсами и самолетами. На мои перо и блокнот мне официальное разрешение дали.

— Это кто же такой умный, а?

— Лорд. Ты не обижаешься, что я порт-ключом домой попаду?

— Нет. Тебе ещё в Косой переулок надо за официальными учебниками к школе, а я Москву хочу посмотреть. Когда ещё в СССР выберусь? Я в Мавзолей схожу, в Кремль, в зоопарк, мороженого покушаю. Говорят, советское мороженое самое вкусное! Папа ещё обещал приехать. Захватишь его вещи с собой? Мама захотела шубу из соболя, а я не знаю, можно ли их через таможню провозить, а так захватишь с собой порт-ключом. Слушай, а нас КГБ не прослушивает?

— Да нет, Бойко обещал какую-то глушилку установить, так что даже если хотят… А насчёт шубы — без проблем, в пространственную сумку закину и всё.

На телевизоре японского производства каркнул Азазель. Действительно, умная птичка. Он категорически отказывался летать самолётами. Сам находил нас в гостиницах, приносил с собой дохлых мышек-лягушек и прямо у нас на глазах, скотина, жрал! Ну… мы-то с Гарри привыкшие (Воланд регулярно давил-кушал зверушек на наших глазах, даже пару раз бурундуки ему попадались), а вот Моника была в ужасе! Она теперь старалась без надобности не заходить. Меня и Поттера, обычно, селили в один номер. Всё-таки нам по одиннадцать лет, да и веселее вместе. Пару раз было, что кровать была одна… двуспальная. Мы поржали и просто попросили ещё одно одеяло. Как я понял — это месть Моники за её покалеченную психику. Птичку Гарри в обиду так и не дал и выгонять отказался категорически!

— Привет, Азазель. Можно, я тебя поглажу? — спросил я птицу.

— Можно. Через него нам общаться придётся. Ты не волшебник, а значит, большинство артефактов на тебя не действуют. Это при посещении Министерства на тебя специальный браслет цепляли, но носить его постоянно вредно. Я хотел взять дневник путешественника — пишешь в одном и, надпись тут же появляется в другом. Но он у тебя работать не будет, — виновато объяснил Гарри, — так что только через Азазеля.

Я подошёл к птице и аккуратно погладил пальцем мягкие пёрышки. Ворон зыркнул на меня чёрным глазом, каркнул и небольно клюнул в руку, прощаясь. Затем вылетал в открытую форточку.

— Он знает, что надо в Англию лететь. Там и встретимся, — пояснил Гарри.

Раздался стук в дверь, вездесущая Моника зашла в номер.

— И... — недовольно протянула наш менеждер.

— Моника, изыди! — так же недовольно протянул я, натягивая штаны.

— Мальчики, одевайтесь быстрее! В фойе и снаружи собралось много народа, поэтому выход через чёрный ход, затем сразу в машину.

Женщина вышла, а я, пока Поттер наводил марафет, с удовольствием полакомился рижским бутербродом — чёрный хлеб, филе селёдочки и половинка отварного яйца.

— Гарри, а можно я с маминой шубой ещё селёдки передам в банках?

— Да хоть копченую медвежатину! Я просто не могу представить, как ты ешь эту пересоленную сырую рыбу?

Фойе ДК имени Горбунова был полон. Нам предстояло подписать пластинки, сфотографироваться, и тут же была точка продажи нашей атрибутики. Ностальгия захлестнула с головой. Рокеры в банданах и косухах, девочки нетяжёлого поведения, просто девушки с тонной штукатурки на лице, «братки» в малиновых пиджаках с золотыми цепями на бычьих шеях. Детей было мало. Оно и понятно, мероприятие закрытое. Насколько я помню, такого в Союзе не было. А потом я увидел ЕГО и забыл, как дышать. Отец… живой! Димка был его копией — русые волосы, синие глаза, высокий и жилистый. Папка был одет в военную форму. Его, как я понял, прислали на охрану. Так часто поступали с солдатами из военной части.

— Моника! Там мужчина в охране в форме. Добавь его к нам в личные секьюрити.

— А больше ничего не надо? — устало поинтересовалась она, при этом разглядывая незнакомого солдата.

— Моника, очень нужно. Посмотри, у него типично русское лицо. Будет здорово смотреться на снимках. Мы и он в форме. Сделай это для меня.

Моника недовольно цокнула языком, но, стуча каблучками, пошла за переводчиком и договариваться. После скандала в Японии, где я разнёс столик — она старалась со мной не спорить. А ведь я всего лишь попросил нормальный обед, который не шевелится. Жрать ещё живого осьминога и сырых устриц — увольте! Она решила, что выполнять мои капризы необязательно. Результат — чек ресторана на десять штук «зелени» и моральное «изнасилование» от Дэвида (Моники, а не меня). А я же просто стоял и молился про себя. Хоть бы получилось! Обалдеть, я тут такие планы строил по поискам отца, а тут вот просто так встретить в Доме Культуры. Может, действительно судьба?

— Дадли, ты чего? — спросил Гарри. — Зачем тебе ещё один охранник?

— Присмотрись, у него типичное русское лицо. Он будет круто смотреться на фотках с нами. Представь фото в журнале Роллинг Стоун, где вместе с нами будет русский солдат в форме?

— В этом что-то есть. Это как мы в Японии фоткались вместе с чемпионом сумо. Здорово ты придумал!

Моника, как показалось мне, отсутствовала целую вечность. Я уже был сам готов бежать и топать ногами, когда она наконец-то обрадовала меня, что теперь возле нашего гостиничного номера будут дежурить два охранника. В голове билась мысль — я нашёл отца! Нашёл отца!

Отправив менеджера доставать билеты на родимую «Арию», чьи лица я видел где-то в этом помещении, начал опять подписывать пластинки и афиши. Чья-то узловатая рука протянула мне помятый листик из школьной тетради. Учитывая, что все приносили афиши или наши фотографии из журналов — это было… странно. Я поднял глаза — Горшенев! Обалдеть! Главный «шут» российского рока! На нем была довольно потрёпанная одежда, старые ботинки. Толкнул Гарри в бок и показал глазами на сумку с полароидом. Охрана и Поттер быстро всё поняли и, через десять минут, у кумира моего российского детства было фото с нашими автографами, а у меня его фото с автографом. Мотивировал я этот поступок просто — когда он станет знаменитым, то я продам этот автограф на аукционе за просто бешеные деньги!