Тринадцатого числа, перед встречей Гарри с Петуньей в Хитроу, мы забежали с Верноном в Селфридж. Гарри-растяпа оставил в Финляндии свои ботинки, в которых, по договору, должен был играть на презентации песен. Там я случайно натолкнулся на двух бывших коллег по группе. Я улыбнулся, но они лишь зло глянули на нас, ничего не сказали и прошли мимо. Чувствую, попортят они нам кровь. Надо предупредить Монику.

Четырнадцатого сентября нас подняли в пять утра. Самолёт из Хельсинки задержался и прилетел в Англию ближе к десяти вечера. Пока приехали, пока поговорили… Поэтому оба были злые и сонные. Петунья поставила перед нами овсянку с фруктами и подслащённое молоко. Нравилось мне так завтракать! Поттер налегал на салат с курицей. Он потихоньку превращался в здорового лосяру! Ростом меня уже догнал, а в плечах был немного меньше.

На колени запрыгнул Воланд, выпрашивая ласку. Я задумчиво погладил кота за ухом. Животное довольно затарахтело, выгибая спину.

— Хорошо тебе, сейчас спать завалишься, а нам на работу пора, — горестно вздохнул я.

— А Злыдню так вообще кайф — спит да ест! — уныло протянул зевающий Гарри.

— Во что одеваемся?

— Моника сказала, что в НьюРоковскую одежду. В магазине будут гримёр и стилист. Сначала часа три автограф-сессия, потом час перерыва, затем ещё три часа фотографируемся с фанатами.

— Сваримся в этой одежде, — сказал я. — Давай так: вместо толстовок возьмём безрукавки. Куртки одевать не будем. На голову бандану или обойдёмся?

— Это вряд ли. Всё равно нас оденут, как нужно им. А бандану мне точно надо. Я хочу это белое безобразие прикрыть, — Поттер показал пальцем на свой шрам.

Его молния стала тонкой и белой, как положено любому шраму. Он его либо скрывал, либо аккуратно гримом замазывал.

— А я обнаглею и оставлю волосы, — у меня и у Гарри были стрижки полубокс, а по бокам выбриты рисунки. Какие-то абстрактные линии и фигуры. Я хотел ирокез! Сказали, маленький ещё!

В семь тридцать утра мы уже были в том самом магазине, где в прошлом году я и Гарри целый день бренчали на гитарах. Фотосессия назначена на десять утра. А народу снаружи — не протолкнуться! Я немного охренел… Как говорила Маша из мультика: «И это всё мне?!». Возле магазина была большая такая толпа, навскидку около полутысячи человек. А сколько ещё придет? В основном стояли дети с родителями, но и дядьки-рокеры тоже встречались.

Нам сразу открыли чёрный ход. В подсобном помещении развернули гримёрки, там же была и вездесущая Моника. Она, потягивая кофе, протянула нам папки с расписанием.

— Я так понимаю, наша работа заключается во фразе «Улыбаемся и машем?» — спросил я.

— Дадли, вот сейчас точно не до смеха. Мы не планировали такое количество людей. Но работать будем до последнего человека. Это контракт. Понятно?

— Да. Куда уж понятнее. А обед будет?

— В два часа обед, — уточнила Моника, заглянув в расписание, — потом фотосессия и автографы. Запоминаем. Подписываете всё! Все бумажки! Ясно?

— Ясно, — обречённо ответил Гарри.

— Мы также созвонились с полицией. Нам к девяти утра пришлют полицейских для соблюдения порядка, а также будет дополнительная охрана от агентства.

— И ещё, если нужно в туалет, то трогаем правое ухо. Я подойду и выведу.

И, ребята, прошу, никаких комментариев о политике, голодающих детях в Африке и прочем…

 — Политика — это грязь, а искусство должно быть чистым, — перебил я знаменитой фразой Холстинина из «Арии». За что получил подзатыльник от Моники.

 — Поговори мне ещё! — разозлилась она. — На провокации не поддаёмся. Если кто-то цепляется за одежду, сразу зовём меня. Не тратим время на пустые разговоры, народу слишком много. Помним: улыбка, я рад, что вам нравятся наши песни, спасибо за вашу поддержку, подпись, — продолжала инструктировать Моника.

Так этот день-конвейер и прошёл. Гарри оказался прав: одеть то, что мы хотели, нам не разрешили. Поэтому мы потели в кожаных косухах. Контракт, чёрт его побери.

К концу дня все эти фанаты слились для меня в одно лицо. Ладонь горела от пожатий. Мышцы лица побаливали от фальшивых улыбок. Я до того доработался, что когда Моника протянула мне меню ужина, то не только машинально расписался на нём, но даже встал в позу для фотографии.

Уже в машине Вернон сообщил мне, что кто-то из группы «Dell» пытался прорваться на презентацию. Кричал снаружи о том, что я, якобы, украл у них песни. Но полицейский быстро усмирил беспорядки. А Моника позвонила юристу, и он оперативно подготовил все бумаги в суд на «Dell» за клевету.

Да тут и ежу понятно, что ребята захотели прорекламировать свою группу хоть таким скандальным путём. Что-то подобное я и ожидал. Но на что они надеялись? Теперь пусть в суде доказывают, кто какие песни писал. Тем более у меня все бумажные записи сохранились, да и Вернон сразу зарегистрировал их в музыкальном издательстве. Поэтому реклама будет мне, а не им. Но неприятный осадок остался. Моника была права, когда приводила примеры разных провокаций.

Обвинять нас в том, что мы какой-то девке ребёнка сделали или проститутку вызвали, нас в силу возраста ещё не будут. Но вполне могут спровоцировать на драку, воровство. Например, пойду я в магазин, а мне кто-нибудь подложит какую-нибудь вещь. А потом обвинят, что я её украл. Или что я кого-нибудь матом послал или избил. Или на уроках списывал. Повезло мне, что я уже «Одиннадцать плюс» сдал. Сейчас подготовится к нему я бы точно не смог. Слишком голова занята разными мыслями. Да и в домашнем обучении оказалось огромное преимущество. Теперь везде меня могут поджидать репортёры. Снять меня, как я ковыряюсь в носу, или в паху чешу, рожу корчу. Окна в доме тоже придётся постоянно занавешивать. Да… Тяжело всё это, если честно. Раньше было намного проще. Теперь я понимаю знаменитостей, которые ходят в кольце охраны и живут за пятиметровым забором. Можно мне тоже так?

А потом всё завертелось ещё сильнее. В один день позвонил Дэвид и поздравил нас с тем, что песня «MMMBop» возглавила хит-парад. Приятно, блин.

А мы начали промо-тур. Но и тут всё упёрлось в наш возраст. Некоторые площадки и аудитория нам были недоступны. Я лично думал, что мы будем на сцене со взрослыми рокерами играть, но этого не случилось. Также мы могли выступать только в детское время, никаких с семи вечера до одиннадцати ночи. В залах не должно быть курящих, нельзя продавать и распивать алкогольные напитки. С нами должны присутствовать наши представители — родители или родственники. Тетя Мардж форевер! Её теперь знали все… и боялись тоже. Она жёстко следила за выполнением райдера, репортерами, охраной. Плюс с нами был Бойко, который всегда прикрывал нас от журналистов. Вдруг зашевелилась школа. Хоть мы и на домашнем обучении, но школьные представители контролировали процесс обучения. Мама забирала у них задания, а они должны были раз в месяц проконтролировать процесс усвоения материала. Со мной проблем не было, а вот Гарри завалил историю Англии. Моника сначала боялась, что социальные службы могут отменить его поездки на сьёмки, но этого не случилось. Преподаватель пояснил нам похоронным голосом, что Гарри могут оставить на второй год. Но кузен даже обрадовался этим новостям.

— Ну что мне эта школа даст? — нагло заявлял мелкий. — Я и так уже зарабатываю в год больше нашего директора. А сколько ещё заработаю!

Я слушал, да молчал. А что сказать? Если бы он не был волшебником, то да, тут родители уже бы костьми бы легли, чтобы он в хорошую школу поступил. А так?

Да и действительно, что эта школа даст? Гарри, по своему, прав. Он реально зарабатывает хорошие деньги, да и дальше не пропадёт.

Оказалось, недавно Вернон купил на имя Гарри три небольших дома где-то на севере Англии. И рассматривает покупку жилья где-то в Штатах. Цены на дома сейчас упали, и он решил выгодно вложить капиталы племянника. Жилплощадь сдавали через агенства недвижимости, и они приносили, хоть небольшой, но постоянный доход.