Раздел, который мне велено было прочитать, содержал в себе описание обряда и свадебных клятв, которых было аж четыре вида, в зависимости от иерархического положения будущей невестки. Выяснилось, что присутствие при первом половом акте постороннего (то есть меня), как наблюдателя, придумано не развлечения ради, а для работы с потоком силы и магии, чтобы не разнести бесконтрольной силой всё вокруг. Честно говоря, стало страшно — нас со Снеггом никто не страховал, ведь выйди всё из-под контроля, в живых, наверно, только Вася остался бы.
Кстати о Василии — кот всё больше и больше проводил времени со мной, грея спину или округлившийся живот, забросив охоту и походы по соседским кошкам.
Беременность я практически не ощущала — неудобство доставляло только пузо. Всяких отёков, токсикозов и тому подобного у меня не было. А я точно ношу ребёнка? Может, это глисты или пельмешки? Нет, не пельмешки, — пинается.
Беременные студентки в Салеме встречались часто, и мое положение фурор не произвело. Одна из соседок ещё полгода назад родила, оставила матери (то есть бабушке) и свекрови, продолжая учиться дальше. Бывает, что на лекции с собой детей приводят, если оставить не с кем. Но никаких поблажек и скидок не будет — сами решили рожать, сами выкручивайтесь. Максимум могут сдвинуть диплом на неделю-две. Это нормальная практика, никто трагедии не делает. Преподаватели спокойно восприняли мой растущий живот, иногда спрашивали, кто будет (ребёнок будет!) и всё: никаких сюсюканий или просьб потрогать пузо не поступало, как и поблажек, которые очень любят российские студентки в положении.
Роды выпали на второе апреля. О том, что они вот-вот начнутся, меня и всех девочек в комнате известил «любимый» муж, прибывший в полтретьего утра к нам в комнату. Почувствовал он изменение фона, рожать мне пора! Хотелось послать далеко и надолго, но Квикки, которая уже пережила рождение ребенка, собрала меня, впихнула сумку и отправила домой — роды должны пройти на алтаре. Ага, щаз-з-з! Нашли дуру. Нет уж, мы отправились в ближайший госпиталь, где спустя шесть часов адской боли родился Максимилиан Лестрейндж, а по-простому, Макс. Ему с именем всю жизнь жить, так пусть будет такое, которое легко переводится на другие языки. Надо отдать должное Снеггу — весь процесс он был рядом, терпел мои капризы, крики и слёзы вперемешку с соплями, поскольку рожать было очень больно — кости выкручивает, голова разрывается от боли, блевать тянет… Ах, да, отдельное слово о госпитале — никакой специальной палаты, огородили ширмочкой место, и всё. В трёх метрах от меня женщине руку зашивали, а слева негритянка рожала. Короче говоря — здесь это рядовой процесс, и никто из него культа не делает, как и не забирает ребенка после родов. Медик осмотрел сына, сказал, что всё в порядке, и отдал его нам, а на следующий день меня выписали. Честно — это шок. А как же пять дней полежать в роддоме, больничная кормёжка и всё такое? Оказывается, нет такого в этом госпитале. Для прохождения данной процедуры нужно лечь в специальный родильный дом, и за отдельную плату вас там хоть месяц держать будут.
Третьего апреля мы уже были дома. Рабастан сильно ругал Снегга и меня, но поделать ничего не смог, и пришлось проводить несколько дополнительных манипуляций по принятию в Род, давать имя, заполнять кучу бумажек в муниципалитете и так далее. Дома я смогла побыть только пять дней, а затем пришлось нанять няню и отправляться на учебу. Десятого числа я сдавала экзамены, а двенадцатого защищала диплом и подавала документы на третий курс бакалавриата по специальности «Рунист-нумеролог». Всё это время детей я видела всего раза три: Софья оставалась всё такой же спокойной, а Макс рос очень крикливым и требовательным ребёнком, который успокаивался только на руках, причем это должны были быть руки Дэна или Северуса. Было немного боязно, что мое отсутствие как-то повлияет на будущее детей, но Рабастан заверил, что держит всё под контролем и можно учиться дальше. Домой мы заявились только в середине июня, чтобы провести Литу, поженить Рабастана и Милли, а затем вновь укатить на учёбу.
Планы по женитьбе и празднику летнего солнцестояния были выполнены, а по продолжению учёбы — нет. Я не поступила даже на платное, мест нет. По слухам, из-за того, что англичанка, древняя фамилия, конфликт и всё такое (хотя, по-моему, это из-за той истории с мантиями — дамочка оказалась любовницей ректора). Девочки из комнаты предупредили, что Милли тоже будут пытаться отчислить из университета — политика, чтоб её! Обидно. Местный универ штата Мэн приветливо распахнул свои двери. Пришлось поступать не туда, куда хочется, а туда, куда поступится — на факультет лесничества и лесоводства. Дело в том, что учебное заведение ориентировано на магглов. Мне, как ведьме, дадут дополнительную бумажку, подтверждающую то, что мой диплом действителен в обоих мирах. Уже в университете Большой Отец смог договориться об ученичестве у магистра нумерологии, которая преподавала на факультете инженерное строительство. А вот теперь пришлось раскошелиться, ибо денег, которые зарабатывали Северус с Рабастаном, хватало впритык на их учебу, содержание дома и детей. За два года придётся выложить семнадцать тысяч американских президентов — факультет лесоводства и тридцать за полтора года обучения у магистра (буду я мастер-нумеролог, без руниста). Очень обидно, но выхода нет — с дипломом комьюнити много не совершишь и на хорошую работу не устроишься. Там еще много подводных камней, поэтому приходится брать, что дают, и то стоит поблагодарить Большого Отца, который меня в этот универ к магистру и приткнул, когда с Салема выгнали (давайте будем называть вещи своими именами). С первого сентября я буду учиться недалеко от дома — всего-то триста семь километров, и ты на лекции.
* * *
Август выдался тёплым и солнечным. Мы с Милли любили гулять возле дома, катя коляску с детьми. Макс спал только на свежем воздухе, а Софья могла часами смотреть на озеро, созерцая легкую рябь воды или игры русалок, которые, прознав, что дом принадлежит волшебникам, часто приплывали поглазеть на людей. Планы у нас с подругой были грандиозные — открыть магазин творчества для магов и магглов, сделать небольшой кружок рисования и рукоделия для всех желающих, может, даже устроить это в местной школе, записав как факультатив. Ещё подруга меня уговаривала начать ткать гобелен Рода, поскольку предыдущий был уничтожен при попытке спасти Беллу, но я пока отнекивалась — слишком сложное это дело. Неожиданно Булстроуд резко сменила тему:
— Ты бы с ним поговорила, — сказала она.
— Ты про что? — не поняла я.
— Про проф… ой, мужа твоего! — ответила подруга.
Что тут скажешь… Отношения у нас не складывались — жили как соседи в коммуналке: «Здрасьте-до свидания», даже в универе только здоровались, когда друг друга видели. Сейчас максимум — можем спросить про детей друг у друга (Северус неплохо ладил с Максом и всё же пытался найти подходы к Софи), поинтересоваться здоровьем или что-то узнать по окклюменции. У Милли с Рабастаном страсти-то кипят — ходят, обнимаются, целуются, ужин при свечах и всё такое. Вот только ни меня, ни Северуса на подобное времяпрепровождение не тянет. Слишком странно всё получилось — брак этот навязанный, магия, ребёнок... Даже обсуждать не хотелось произошедшее, какие тут отношения!
— О чём? Я так понимаю, что он не в восторге от статуса моего мужа.
— Наоборот…
— Он безумно рад, — съязвила я.
— Ну, он благодарен, что не дала ему сдохнуть, приняла в семью и даже стала матерью его детей. И… как бы тебе сказать… Северус считает, что это не совсем нормально. Ты его бывшая ученица, а он учитель…
— Короче, — прервала я хождения вокруг да около.
— Он думает, что ты недовольна.
— Вообще-то правильно думает…
— Энн, поговори с ним, — Милли настойчиво отправляла меня в сторону дома.
Пришлось вздохнуть, оставить ей детей и отправиться в спальню мужа.
Дома мы с Милли бывали не часто — учёба в Салеме отнимала много сил и времени. А с начала лета на меня посыпались заказы по пошиву одежды и всевозможных магических аксессуаров. Поэтому спальное место я оборудовала прямо в швейной мастерской на первом этаже, засиживаясь за работой допоздна. В то время как Северус предпочитал спать на кровати в супружеской спальне, фактически ставшей теперь его личной.
