Через несколько месяцев в Катанге появился молодой геолог Корне. После тридцати пяти дней работы он уже докладывал, что наткнулся на несметные богатства. Медь лежала почти на поверхности. Потом обнаружили залежи олова, благородных металлов, алмазы и, наконец, урановую руду. Брюссель, его деловые круги охватила лихорадка наживы. Мелкий европейский хищник радовался: настал и его день.
В 1906 году на катангское «золотое дно» опустились три компании: «Компани дю Шмен-де-фер дю Ба-Конго», «Сосьете энтернасьонал форестьер е миньер дю Конго», «Юнион миньер дю О’Катанга». Хотя в них и главенствовал бельгийский капитал, американцы и англичане тоже сумели наложить руку на эти «медные и золотые богатства».
Каждой фирме дали по концессии. «Юнион миньер» достался сравнительно небольшой кусок, но он оказался таким жирным, что по прибылям компания скоро вырвалась вперед.
30 июня 1911 года в Катанге была выплавлена и отправлена в Антверпен первая партия меди — 413 тонн (в 1966 году бельгийская «Юнион миньер» выбросила на международный рынок 300 тысяч тонн). По случаю первой плавки дали шикарный банкет, и вице-президент «Юнион миньер» Вильямс, глядя на горячую струю металла, заявил: «Это начало стремительного процесса, который революционизирует Африку».
После господина Вильямса его пост занял американец Р. Хорнер. G тех пор невидимые миру связи компании с США развивались и крепли, особенно в годы второй мировой войны. Директор «Юнион миньер» М. Сенжер, учуяв, какую прибыль может принести урановая руда (гитлеровские ученые уже вели работы над расщепляющимися материалами), тайно переправил огромное количество ее в Нью-Йорк, где с помощью не менее догадливых местных бизнесменов уран был спрятан в секретных складах.
В 1942 году на нью-йоркскую квартиру Сенжера пожаловал американский полковник из организации «Проект Манхэттен».
— Можете ли вы, — обратился он к бельгийцу, — помочь Соединенным Штатам доставить из Конго уран? Это нужно для очень срочного дела.
— Когда вам доставить?
— Сейчас же… Но мы понимаем, что невозможно…
— Отчего невозможно? Вы можете получить тысячу тонн немедленно. Они здесь, в Нью-Йорке.
И первые атомные бомбы, которые американские летчики сбросили на Японию, были сделаны из катангского урана. Прозорливого господина Сенжера отметили высшим американским орденом «За заслуги».
Катанга чуть ли не с первых дней колонизации Конго стала тем ящиком Пандоры, из которого на народ выползло столько зла и горя, что его не измерить ни католическими, ни какими-либо иными крестами. Владельцы шахт и рудников усвоили совет Стенли, как «воспитывать» африканцев: «Нужно пользоваться хлыстом. Но можно пускать в ход и наручники. Тоже помогает».
Использовали и хлыст и кандалы. Во время последней поездки в Киншасу я познакомился с чешской журналисткой. Ей удалось побывать на катангских шахтах. «Мы шли чуть ли не по горло в воде, — рассказывала она. — Я еле выдержала. А ведь в таких условиях люди работали годами». На страданиях катангцев строила Бельгия свое благополучие. В книге Д. Мартелли «От Леопольда до Лумумбы» говорится, что Брюссель расширялся и хорошел за счет катангской меди. Богатели бельгийские купцы и промышленники. В Леопольдвиле они воздвигали небоскребы и виллы, которые оттеснили конголезцев на окраины, в скученные и грязные поселки. Катанга заполонила большие города ворами, авантюристами и проститутками…
В день провозглашения независимости Конго в i960 году колонизаторы дали клятву во что бы то пи стало удержать Катангу. Они уже давно насаждали там сепаратистские идеи. 11 июля 1960 года лидер пробельгийской партии «Конакат» Моиз Чомбе, следуя совету «Юнион миньер», объявил Катангу независимым государством. Мятеж брюссельского ставленника был поддержан частями жандармерии и проживавшими в Катанге европейцами. Но главным образом наемниками. Эти не щадили никого, чинили суд и расправу над рабочим классом. Тогда, в 1960 году, было пролито немало крови. Приведу только одно свидетельство. Оно принадлежит Хэмфри Беркли, члену английского парламента от консерваторов. Он писал: «Примерно десять тысяч африканцев были умерщвлены Чомбе и наемниками. Я провел день, летая над районами Катанги. Я видел деревню за деревней, сровненные с землей. Совсем не было видно людей, хотя именно эти районы были когда-то густонаселенными. Насилие и зверства были совершены Чомбе и его белыми наемниками».
И все же обагренные кровью руки не сумели оторвать Катангу. После убийства Лумумбы, после многих зигзагов и отступлений страна начала выздоравливать и набирать силу. Сменился режим. Вместо Чомбе во главе правительства стал Мобуту. В конце 1966 года правительство сделало очень смелый шаг — решило поставить «Юнион миньер» под контроль государства.
Борьба за природные богатства Конго, за Катангу продолжается. Сегодня в нее все активнее включаются американцы. Они потихоньку вытесняют бельгийцев, часто играя на ненависти к старым хозяевам, прячась под маской искренних и добрых друзей Конго. У меня сложилось впечатление, что одним из главных направлений конголезской политики США является стремление прежде всего затормозить развитие страны по антиимпериалистическому пути. Кстати, осенью 1967 года американские журналисты, освещавшие работу Ассамблеи Организации африканского единства, высказывали беспокойство по поводу того, что эта встреча произошла именно в Киншасе: они усмотрели в этом дурной для себя признак.
Был я и в американской школе, расположенной в уютном, зеленом уголке столицы. Сад, утопающий в буйной зелени, пение птиц, сама школа — это несколько вилл с классами. Я беседовал с директором. Раньше он работал в арабских странах, больше всего в Саудовской Аравии. Директор сказал, что в школе четыреста учеников, из них семьдесят процентов — американцы. Уже по одной этой цифре можно представить, как много сейчас в Конго люден из Штатов. И если бельгийцы уезжают, запугиваемые возможными антибелыми бунтами, то американцы остаются. «Нам не страшно, — говорила мне старушка, гулявшая с ребятами, — здесь есть наши военные, даже, говорят, морские пехотинцы». Господин директор не скрывал своих мыслей и сообщил, что их задача не только научить детей математике и письму. «Естественно, что мы, — говорил американец, — должны формировать и взгляды детей. Ведь рано или поздно они столкнутся с вопросами: что такое коммунизм, что такое свободный мир?»
Конечно, США влияют на общественное мнение Конго не только через школу. Не менее важным инструментом в их руках является, скажем, разведка. Помню статью в «Ныо-Йорк Таймс», которая рассказывала о деятельности Центрального разведывательного управления. В I960 году, в то время, когда готовилось аитилумумбовское наступление, скромный оффис ЦРУ в Киншасе мгновенно разросся до штатов посольства и превратился в миниатюрное военное министерство. Автор статьи сообщал также, что в Африке ЦРУ, используя разведки натовских стран, собирает сведения о коммунистах, прогрессивных деятелях, заводит карточки на людей, уезжающих в Прагу, Москву, Варшаву… Пока что нет сообщений, да и вряд ли они поступят, о том, что ЦРУ отозвало своих агентов из Конго. Американцы зорко следят за Киншасой, и, конечно же, их стремлению утвердиться в Катанге нет границ. Парни из «корпуса мира», разгуливающие по конголезским городам, может быть, и не знают, зачем их прислали сюда. Но уж те, кто получил в свое время большую партию урана, ясно отдают себе в этом отчет.
Например, мистер Наттер. Это крупный промышленник. Он тонко разбирается в большой и малой политике, особую слабость питает к филантропическим фондам Форда, Карнеги и другим. Оказывает им всяческое со действие. Господин Наттер не просто «кусок золота», это своего рода теоретик и философ. Он мне говорил, что даже готовился выступить в Киншасе с лекцией «Партнерство больших стран с малыми: выгоды и слабые стороны». Не знаю, прочел он эту лекцию или нет. Во всяком случае, вложить дополнительный капитал для расширения компании по производству табака успел — количество «леопардов» резко увеличилось. Хозяева высоко ценят своего «леопарда». Он в два раза дороже местных сигарет. Чтобы «леопарду» жилось вольготно в саванне и джунглях, чтобы его курили, мистер Наттер убежден: необходимо в Конго вкладывать американский капитал всюду, не только в табачное дело. При этом бизнесмен выдвигает условием успеха «ликвидацию социальных различий». Один журналист спросил его:
