Я отодвинул его плечом.

– А что случилось?

– Да нам тут тоже надо. Давай ты как-нибудь побыстрее, ну или какую-нибудь мне комнату открой.

Я стоял в полной кататонии.

– Ну а чо? Нам в ванной, что ли, ебаться?

Эта интонация, это своеволие, эта настоятельная требовательность, будто направленная в сторону забитого слуги… Сначала я просто хотел его выгнать, но его настойчивость сдетонировала меня.

Мы скатились вдвоем с лестницы. Этот мудак, разгорячившись, с энтузиазмом принялся со мной драться. Даже удовольствия не скрывал, нападал активно, ни о какой самообороне с его стороны и речи не шло. Драться, правда, он технично не умел, но напора ему было не занимать. Не знаю, что в это время делали остальные, я их не видел. Я отчаянно «прошел в ноги» противнику, чтобы перехватить преимущество в свои руки. Он упал, а сверху на него упала плазма. Разбила ему нос. Тут же отовсюду налетели люди.

Телевизор хоть и не разбился вдребезги, но пострадал. Его потом мне пришлось забрать себе, а вниз спустить свой, немного меньше, но новее и навороченнее.

После драки часть народа ушла, остались только мои други, Денис, две знакомые девчонки (одна из них передо мной еще долго извинялась) и Кристина. Те девушки, с которыми я рассчитывал познакомиться поближе, исчезли, оставив мне в подарок одну только фрустрацию. Зато Кристина отметила мое мужество и характер, и потом мы с ней еще какое-то время периодически имели интимные встречи.

Я послушал подаренные мне Лешей пластинки. Отцовский проигрыватель стоял в комнате на первом этаже. Я запустил сначала первую пластинку в исполнении Джонни Кэша. Затем от Трента Резнора. Я понял, что это надолго, а потому перенес проигрыватель к себе наверх.

Странное дело… я сразу понял, что этим хотел сказать мне Леша, но не по словам песни, а по настроению. На слова я вообще обратил внимание после прослушивания третьего, наверное. Но почему в двух исполнениях? В оригинале история рассказывается молодым голосом, есть еще надежда на исправление ошибок, а кавер-версия звучит голосом старика, и все приобретает иной смысл, ведь он стоит на пороге смерти и, подводя черту жизни, обращается молитвой к Богу. Но думаю, все намного проще: он, как и я, не смог определиться с тем, какой вариант лучше. Я и до сих пор не знаю.

Да, в каждой из этих строк был я. I hurt myself today/ to see if I’d still feel/ I focus on the pain/ the only thing that’s real. Только «the needle tears a hole» заменяли пьянки и беспорядочные половые связи. Но я был лишь в самом начале этого пути. Где-то на словах «I hurt myself…». Можно сказать, что в этих стихах было расписано все мое будущее. Но если Леша мог его прочитать, то мне это было не под силу. Оказывается, что тайна магии заключается в субъективности. Я, как субъект, не могу выйти за отведенные рамки, и даже если я начинаю двигаться в их сторону, они смещаются одновременно со мной, ровно на столько, сколько я сделал лишних шагов. Если это и вправду было пророчество, то прочитать его было для меня невозможным. Все идеально продумано. У меня просто не складывалось понимание и осознание. Я будто сидел в пещере, заполненной мраком, и слышал откуда-то рассеянный зов, но никак не мог разобрать слов. А оказалось, что я сидел с зашитыми глазами и слышал себя же.

What have I become

My sweetest friend?

Everyone I known

Goes away

In the end

And you could have it all

My empire of dirt

I will let you down

I will make you hurt

Слова сами стучались в мое окно, а я вместо того, чтобы впустить их, просто стоял как ребенок, прильнув к стеклу, и разглядывал как мелких, пестрых рыбешек.

Думал ли он меня предупредить, а может, и вылечить? Но можно ли вылечить человека зеркалом? Видимо, нет.

У Дениса был единоутробный брат по матери. Андрей, 28 лет, авантюрист и, в целом, экспансивная натура. Мы были с ним заочно знакомы, но персонально общаться раньше не доводилось. И вот в мае Андрей вернулся из своих странствий (последние несколько лет бегал от армии и искал способ разжиться капитальчиком) к корням, чтобы тут, использовав силу родной земли, наконец возмужать и встать на ноги как личность… ну или просто ему некуда было больше податься.

Что о нем ни говори, а он был находчивым и предприимчивым парнем. Умел моментально освоиться на местности, найти выход на хорошие деньги (и речь не про работу на предприятии), обзавестись кругом необходимых людей. Если бы не его легкомыслие и кутежная натура, он бы за те 8 лет, что был в свободном плаванье, смог бы прилично обустроиться и «разжиреть» (его выгнали со второго курса института).

Не то чтобы он мне не нравился, даже наоборот, но было в нем что-то не вызывающее доверия. Ненадежность. Он был обаятелен, смекалист, даже смышлен, но всегда по пятам шло следом ощущение, будто он может в любую минуту растаять у тебе на глазах.

Мы встретились втроем у Дениса на квартире. Поприветствовали друг друга, перекинулись парой пустых фраз. Когда я пришел, он уже что-то рассказывал Денису и мне было не вникнуть, и я ждал, когда разговор вырулит на нашу общую дорогу.

– Надо нам сходить куда-нибудь… – закинул Андрей.

– По-любому, – закивал Денис.

– Heaven было неплохое место, как я помню, – сказал Андрей.

– Есть еще «Девятый круг».

– Разве не «Второй круг»? – спросил я.

– Это раньше он был вторым, а с недавних пор стал девятым, – объяснил мне Денис.

Речь шла о барах. Но на деле же это были не ухоженные питейные заведения и не придорожные, побитые пристанища отребья из американских фильмов, а безвкусные блядюшни. Собирались там кто угодно, хоть социологический срез города проводи.

– Ну так можно сначала в один, потом в другой, – заметил Андрей. – А потом и в третий, мало их, что ли? Ты как, Тимофей?

– Без вопросов.

А внутри меня всего трясло. Но не лихорадочно, как от ужаса, а мелко так, от предвкушения и неизвестности, будто внутри слабенький электрический ток бегал. Это был новый уровень. Я физически ощущал, как меняется моя жизнь. У меня даже походка, манера речи и жесты поменялись. Во мне кипел азарт. Но чем дальше я заходил, тем больше становился надрыв внутри меня. Я будто расслаивался на две разные личности. Мне не были свойственны те вещи, которые были частью естественного существа Дениса или Андрея. Я мутировал, чтобы приспособиться.

Мы встретились снова на том же месте, тем же составом вначале двенадцатого ночи. Немного посидели, выпили (в баре пить дорого) и пошли во втором часу (раньше идти нет смысла, как уверил брат Дениса) с заранее купленной бутылкой водки, которую спрятал во внутреннем кармане куртки Андрей. Мы пошли в Heaven.

– Со своим нельзя, – сказал охранник на входе.

– И давно тут досматривают?

– Такие правила.

Охрана на входе была вполне тактичной. Но тут вышел покурить их начальник.

– И что мне с ней делать?

– Могу посадить тебя на нее, – сказал начальник охраны, мужик в годах, с бандитским лицом. Видимо, он был не в духе, так как при нем даже его бойцы немного трусили. Он продолжил: – Кто тут у нас? – Он обошел нас взглядом. – Вы двое, проходите, – сказал мне и Денису. – А ты…

– Я все понял, – Андрей, как заискивающий школьник, достал бутылку и показательно выкинул ее в мусорку.

Начальник охраны кивнул ему, мол, так бы сразу. Разделавшись с препятствием на входе, мы проникли вовнутрь. Как я уже и говорил: безвкусная блядюшня. Два больших зала, танцпол, диваны, столики, две барные стойки.

Повсюду множество взрослых людей. Я хоть и не выглядел как школьник (сильно спасала растительность на лице), но внутренне ощущал, будто на меня все смотрят как на ребенка. Только оказавшись посреди этого всего, я понял, что мне боязно. Я сразу вспомнил, что мне 17, я только заканчиваю 10-й класс и вообще не должен здесь находиться. А если кто-то меня здесь узнает? На мгновение я даже вернулся к исходной точке – когда был еще непорочен. Я почувствовал себя совершенно одиноким, мне захотелось либо схватиться за Дениса, либо выбежать на улицу, вернуться домой. Но меня окликнули. Парни усаживались за стол (они взяли три стакана виски) и звали меня.