– Кого, простите?! – Я выпрямился в кресле.

– Кота! Животное такое – усы, лапы, хвост…

– Вот мои документы, – машинально договорил я, не скрывая удивления.

Спасать от обвинения котов мне еще не приходилось.

– Совершенно обычный кот, серый в белых и черных пятнах, – продолжил адвокат. – Могу вам его фото показать, если хотите.

Он действительно достал из портфеля тонкую папку, а из нее – свежую, слабо пахнущую химией фотокарточку и передал ее мне.

Я посмотрел. Кот как кот. На наркобарона не похож.

– А имя у него есть? У кота? Дон Корлеоне там, Пабло Эскобар, – пошутил я.

– Не знаю. – Адвокат на секунду растерялся. – По делу он проходит как просто кот.

– Как соучастник? – не поверил я.

– Как вещдок. – Громов забрал у меня фото и вернул его в папку. – Я объясню. Кот был рожден в колонии, но время от времени покидал ее территорию через незамеченный охраной лаз. По версии обвинения, за периметром знакомый моего клиента надевал на кота специальный ошейник с потайным кармашком, в который прятал сверток с наркотиками. Кот возвращался в зону к Московкину, которого считал своим хозяином, и тот распространял наркотики среди заключенных. Так считает обвинение, – уточнил он.

– И что теперь с котом? – спросил я.

Что с Московкиным, было ясно без дополнительных объяснений: судят и засудят.

– Кота признали вещдоком «серо-бело-черного цвета» и отправили «на хранение» в зооуголок.

– И чем же я могу помочь? – произносить само собой напрашивающееся слово «коту» я не стал.

– Найдите нам свидетеля, – попросил адвокат.

Мне понравилось его «нам». Возникло ощущение, что оно подразумевает и кота тоже.

Коту реально хотелось помочь.

– Свидетеля чего именно? – уточнил я, выдвинул ящик стола и достал из него блокнот и ручку, продемонстрировав готовность взяться за это дело.

– Я убежден, что сотрудники колонии оговорили моего подзащитного, – веско сказал адвокат.

– И кота, – кивнул я, записывая.

– Грубо говоря, на парня с котом перевели стрелки, – сказал Громов, не став отказывать в защите обоим.

Не знаю, какой он там адвокат, а человек, похоже, неплохой.

– Я полагаю, что сотрудники колонии сами крышуют тамошний наркотрафик, – продолжил мой гость, то есть теперь уже практически клиент. – И поэтому нужно поискать среди нынешних или бывших инспекторов ФСИН того, кто проводил в той колонии проверки и что-то знает о тамошнем канале поставки наркотиков.

Хорошего адвоката я нашла в Интернете. Просто забила в строку поиска запрос «хороший адвокат в Энске».

Хороший адвокат оказался дорогим удовольствием. Чтобы оплатить его услуги, мне пришлось бы круглосуточно работать примерно два месяца. За это время у меня инструменты приросли бы к ладоням, как у Эдварда Руки-Ножницы.

Но я же не дурочка. И не наивная, как мой братец. Заработать на хорошего адвоката честным парикмахерским трудом и не надеялась. Я просто продала квартиру. Все равно после того, как мама умерла, а Лешка сел, мне в нашей «трешке» было одиноко и неуютно: слишком много пустого места. И в квартире, и в жизни…

«Трешку» я продала и купила «двушку». Разницы должно было хватить на то, чтобы вытащить бедолагу Лешку из тюряги. Если бы хороший адвокат сказал, что и он не сумеет помочь, я бы серьезно подумала об организации побега из зоны. А что? В кино у многих получается, значит, это не так уж невозможно. Реальнее, чем шанс дождаться братца после отсидки. Такие, как Лешка, влипают в неприятности по самые уши. Я даже не сомневалась, что на зоне ему придется худо и за первой серией проблем непременно потянется вторая.

Так и вышло.

С котом он подружился! С котом!

С бугром дружить надо было, с охраной, с кем-то влиятельным. Но Лешка так не умеет, говорю же – наивный.

Хотелось думать, что уж я-то не такая.

– Тут очень многое зависит от того, какие следственные действия были проведены с котом, – ознакомившись с обстоятельствами дела, сказал мне хороший адвокат. – Если животное должным образом осмотрели и нашли, к примеру, следы наркотического вещества на его шерсти, то обвинение сможет утверждать, что преступление зафиксировано.

– Чье преступление? – Я подняла бровь.

– Вот именно! – Адвокат одобрительно улыбнулся. – По сути – кота. Точнее говоря, тот факт, что данное животное действительно служило прямым орудием преступления. Однако его связь с вашим братом еще нужно будет доказать.

– Как? Кот не даст показаний.

– И это прекрасно. Поэтому сначала нужно будет установить, насколько такое орудие, как кот, пригодно для совершения указанного преступления. – Хороший адвокат стал загибать пальцы с отличным маникюром. – Затем придется доказать, что кот действительно мог приходить в колонию с воли, и тут администрация исправительного заведения вынуждена будет объяснять, как она допустила наличие дыры в ограждении охраняемой территории. Кроме того, надо будет доказать, что кот позволял надевать на себя ошейник с грузом, ведь обычно кошкам не нравится носить ошейники и шлейки.

– И как это все доказать? – я слушала очень внимательно.

– Со стопроцентной надежностью? Никак, и это нам на руку. Мы будем ходатайствовать о проведении следственного эксперимента, в ходе которого на кота наденут ошейник с грузом, равным весу свертка с наркотиком, а затем посмотрят, как животное станет себя вести. Привычно ли это для него? Идет ли оно к тому лазу в ограде? Следует ли после этого с грузом к месту назначения в колонии и к конкретному заключенному – вашему брату?

– То есть решение суда будет зависеть от поведения животного, – поняла я.

– Можно сказать, судьба вашего брата в лапах кота! – пошутил хороший адвокат.

Я вежливо улыбнулась, хотя мне было вовсе не до смеха.

Зато я поняла, чем займусь, пока хороший адвокат будет делать свою высокооплачиваемую работу.

Позвольте мне продолжить эпическое повествование, в котором есть все: жизнь – и смерть, любовь – и предательство, война добра со злом – и мур. Я не оговорился, ведь мур – это могучее кошачье заклинание, гармонизирующее мироздание.

Итак, я продолжаю.

«Мир движется вперед благодаря тем, кто страдает», – совершенно справедливо утверждал мой знаменитый тезка. В развитие увлекательного сюжета теперь уже я оказался в заключении.

Да, только представьте, меня поместили в клетку!

Для существа, привыкшего пусть к несколько ограниченной, но все же свободе, это оказалось тяжким испытанием. Несколько дней я был настолько подавлен, что почти не ел и не пил.

Наконец специально приставленные люди это заметили.

– Что-то котик наш не весел, хвост и голову повесил, – присев у моей клетки, задумчиво произнесла крупная женщина, которую другая, помельче, называла Ольгой Ивановной.

Мелкая откликалась на Верочку.

– Вер, мы как, потянем экстренный визит ветеринара? – рассматривая меня, нарочито печального и показательно страдающего, не оборачиваясь спросила Ольга Ивановна.

– Никак нет! – испугалась Верочка. – Бюджет порвем в клочья! Надо до планового ежемесячного осмотра дотянуть, он будет в среду.

– Если до среды тянуть, можно лапы протянуть, – пробормотала Ольга Ивановна и открыла мою клетку. – Давай, котик! Выходи на прогулку. Осмотрись тут у нас, познакомься с народом. Суды – дело долгое, кто знает, сколько тебе здесь сидеть.

Это был первый приятный сюрприз того дня.

Второй случился так же неожиданно. Ко мне пришел гость!

Очень вежливый приятный мужчина, разве что немножко надушенный.

Ольга Ивановне и Верочке он принес тортик, а мне – дорогой кошачий корм. На вкус – похуже, чем мыши-полевки, пойманные собственными лапами, но тоже ничего. Получше, чем приютские сухари.

Гость назвался Германом Игоревичем и объяснил свой визит необходимостью ознакомиться с важным вещественным доказательством. Я попозировал ему, и он сделал несколько снимков меня, красивого, своим смартфоном. С Ольгой Ивановной (Верочка застеснялась и за стол не села) гость выпил чаю, заодно расспросив директрису о моем самочувствии, настроении и поведении. Я с удовольствием услышал вполне заслуженный комплимент: «Котик просто золотой!»