– Не казнят, – махнула рукой Ранита и поджала губы. – Пугают только.

– Ничего не пугают! Я законы смотрел!

– Так пусть его принцесса снова заступится. Видел бы ты, как она при всех за него заступалась, – там, в замке. В благородство поиграть решила, дурочка! Вот пусть и теперь парня вытаскивает. Пусть графа, отца своего, об этом просит. Или... брата.

– Ты ведь прекрасно понимаешь, что они пальцем не пошевелят! – при слове "брат" Серж нервно дернул плечом. – Но мы все равно будем биться.

– А кто это – мы? – прищурилась Ранита, волосы с плеч откинула.

– А за Дена много народу поднимется. Все друзья его. Мать с сестрой, конечно. Оба хозяина, на кого он работает, ведь такого трудягу еще поискать.

– И Долли? А?

– И Долли. Он ей не изменял.

– А что, измена – это только когда переспал? Ты так считаешь?

– Какая тебе разница, как я считаю? – Серж стукнул кулаком по коряге – больно, костяшки пальцев поцарапал. – Я не о Дене пришел говорить.

– А о чем? – склонила голову Ранита.

– О том, что… В общем, радуйся, Ранита, ты свободна, как ветер. Я больше с тобой… не буду. Сегодня в последний раз к тебе пришел.

– Да-а? – протянула Ранита. – А чего не будешь-то? Спать? Целовать? Замуж звать?

– Ничего не буду. Сказал же.

Сильнее зашелестел ветер, кроны деревьев загудели, как водосточные трубы, небо потемнело. Собирался дождь. Откинув с плеча сорвавшийся желтый лист, Ранита присела на сломанный занозистый ствол рядом с Сержем, расправила подол рыжего платья. Положила ладонь на его отглаженные брюки, проговорила вкрадчиво:

– А чего так? А? Я же мечта твоей жизни, сколько раз говорил. Или уже не мечта?

– Отмечтался, – буркнул Серж, отодвигаясь от Раниты. – И не трогай меня! – вдруг крикнул он. Вскочил, отвернулся.

– Ой какой! Значит, то, что я от графа чуть не родила, – это простить можно, а что Ден с принцессой закрутил – нельзя? Так не я их целоваться-то заставляла! Сами с усами!

– Да просто понял я, что ты змея! На кой черт мне такая жена?!

– А кто-то мне про любовь говорил… – ехидно заметила Ранита. – Любовь да любовь...

– Зря говорил. Всё уже, – Серж посмотрел на Раниту и глаза отвел: не хотел всматриваться, не желал ничего вспоминать. Махнул рукой, зашагал, не оглядываясь, широкими шагами в сторону деревни.

А Ранита осталась. Прижалась щекой к шершавому березовому стволу, откинула со лба волосы, прикрыла глаза. Усталость какая-то черная. Плохая усталость. Уснуть бы… Вот прямо здесь, под березами, лечь на траву и выспаться на свежем воздухе. И не уснешь – первые крупные капли дождя упали на лицо. ***ОТ АВТОРА:Дорогие друзья, если книга вам нравится, буду благодарна за рекомендацию ее другим читателям, лайки и отзывы. Обратная связь – отличная мотивация для дальнейшего творчества )

Глава 29. Не такой уж и старый

– Жду ответа! – повторил Крис и поправил шелковый шейный платок.

Первой поднялась Элли, и граф отметил, что без прически, без туши на ресницах, в простом сером платье с отложным воротником, она выглядит тринадцатилетним подростком. На нарядного герцога Элли посмотрела внимательно и серьезно (но глаза оставались неживыми, кукольными), коснулась собранных в хвост светлых волос и тихо произнесла:

– Я согласна.

Герцог расцвел, блеснули самодовольством глаза. Он хотел было подойти к девушке, но граф, бросив салфетку на стол, встал (грохнул тяжелый стул) и жестом остановил его.

– А я ­– нет! – твердо и сумрачно сказал он. – Я не согласен.

Граф нервно взмахнул рукой – и обрушилась тишина. Даже Андреас, который явно собирался вскочить и затеять полную возмущенных эпитетов речь, столкнулся с тяжелым отцовским взглядом – остался на месте и не проронил ни слова.

Что-то переменилось в старом графе – и все увидели, что он не такой уж и старый, всего-то за шестьдесят – разве это возраст угасания? Граф выпрямился, сдвинул седоватые брови – лоб прорезала глубокая морщина, оперся большими руками о край тяжелого стола, будто хотел сдернуть белоснежную скатерть и скинуть на пол тарелки, ложки и кувшины. Довольно тучный, но еще крепкий, он подтянулся, приосанился. Поправил ворот лилового сюртука, качнул головой с седоватыми вихрами и произнес еще раз, сухо, официально и непреклонно:

– Многоуважаемый герцог Крис Готц, вынужден вам отказать. Свадьбы не будет. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Прошу известить об этом вашего отца.

– Подождите, граф, о чем вы?! Ваша дочь только что согласилась! – воскликнул Крис и его пухлая нижняя губа, похожая на клубнику, выдвинулась вперед, как у капризного ребенка. – Вы не можете… Вы не должны!

Элли, пошатнувшись, посмотрела на отца отчаянным взглядом. Она хотела что-то сказать, но граф снова упрямо мотнул головой и непримиримо произнес:

– Герцог Крис, до восемнадцати лет браки в королевстве регистрируют только с согласия родителей. Я согласия не даю, – граф перевел дух, откинул вихор со лба и не удержался, едко добавил: – А если вы хотите узнать причину, я отвечу. Потому что я так хочу.

– Ну, знаете ли... – пробормотал растерявшийся Крис. – Я как-то не ожидал… Это, прямо скажем, не слишком любезно!

– Когда речь идет о судьбе дочери, я не готов быть слишком любезным, – мрачно проговорил граф.

– Но вы же понимаете, что в этом случае я не буду возобновлять договор с газетой! Я не могу гарантировать, что репортаж из Розетты не появится в следующем номере! – молодой герцог уже не сдерживал гнева, и от чудовищного разочарования его тонкие пальцы дрожали.

– А не надо ничего гарантировать, – буркнул граф. – Пусть будет, как будет. Пусть пишут, что хотят. Мы готовы компенсировать ваши затраты за сегодняшний выпуск. Передайте Генриору чек, он оплатит.

– Ничего я передавать не буду, – побагровавший герцог вышел из-за стола, резким движением задвинул тяжелый стул, глянул графу в глаза. – Еще раз спрашиваю: это окончательное решение? – граф уверенно кивнул. – Что ж, это крайне неразумно! Нет, я бы даже сказал иначе – безумно! У вас была единственная возможность спасти честь Розетты, но вы ее утратили. Простите за откровенность, но отныне не только имя вашей младшей дочери, но и всего рода запятнано навсегда. А теперь позвольте откланяться, – он еще раз пристально посмотрел на тоненькую, как стебелек, Элли и направился к выходу.

– Там Рик. Я вас провожу! – Андреас, кинув бешеный взгляд на отца, догнал герцога, и они удалились.

Некоторое время все молчали. Элли медленно подошла к высокому окну, украшенному легкой сборчатой розовой шторой, принялась глядеть через стекло на красивый ухоженный сад. По тропинке, не оглядываясь, торопливо уходил герцог – развевались полы его модного черного плаща.

Граф, с посеревшим лицом (нелегко дался ему этот выпад!), сел на место, налил в бокал алого морса из белоснежного кувшина, но пить не стал. Снова дернул ворот, расстегнул пуговицу, вторую, пытаясь справиться с накатившей дурнотой.

– Папа, тебе плохо? – взволнованно воскликнула Милена. – Дать лекарство? Вызвать врача?

– Нет, не беспокойся, мне хорошо, – тихо сказал граф. – Кажется, чуть ли не впервые в жизни я поступил так, как надо.

– Папа, но ведь теперь Дена не выпустят из тюрьмы! – горько проговорила Элли. – А ведь это был такой шанс!

– Да какой там шанс! – воскликнула Эмилия. – Какая же ты глупая, дочка! Герцог увез бы тебя за моря-океаны, получил бы от тебя свое, играл бы, как с куклой, делал бы с тобой всё, что хотел, и плюнул на этого Дена! А потом и на тебя плюнул, знаю таких красавцев. Еще бы и упрекал до конца жизни за твое знакомство с деревенским парнем.

– Но как же теперь Ден? Никаких шансов, значит? – она провела пальцем по стеклу, губы ее мелко дрожали.

– Элли, только ради тебя я узнаю, что с ним, – сердито проговорил граф. – Исключительно для того, чтобы навсегда закрыть эту тему! Но завтра. Сегодня я и так...