– Родин, ну ты… и-и выдал! Ха! Значит меня осчастливить решили? Кормильцы вы мои!

Мы немного расслабились, даже заулыбались.

– А ну марш на построение, обормоты! – и уже вслед нам, ломанувшимся к двери, добавил, – я ещё подумаю что с вами делать, вы на долго запомните своё благодеяние, менестрели хитрозадые, мать вашу.– и, бросив взгляд на, стоящую перед ним водку, уже с хитрой улыбочкой тихо добавил, – Надолго, да надо-олго … хватит…

Нет, наш командир не был пьяницей, хотя и от ста грамм в хорошей компании никогда не отказывался. И конечно же у него были свои взгляды на нежданно свалившееся «богатство»… Как позже мы узнали, большая часть «добытого» спиртного была разменяна на строительные материалы и инструменты для ремонта расположения курса.

Ростовские страдания

Зимой 1982 года наш курс отправился на практику, которую предстояло пройти в старинном русском городе Ростове Ярославском. По прибытии нас поселили в инженерно-сапёрном полку. Работать предстояло на местном военном ремонтном заводе. Там производили капитальный ремонт авиационных топливозаправщиков и изготавливали прицеп-цистерны для горючего. Буквально на следующий день после приезда мы строем через весь город пришли на предприятие. Нас встретили, распределили по цехам и бригадам. Я, вместе с ребятами из своего отделения, попал на участок, где ремонтировали вихревые насосы. Нам объяснили что и как надо делать, это оказалось не сложно, и мы с энтузиазмом принялись за работу. В первый же день постарались на славу, и уже к обеду выполнили дневную норму бригады. Помню как радостные, окрылённые успехом, мы зашли в комнату отдыха – курилку, где за огромным столом с алюминиевой столешницей расположилась вся бригада. Работяги забивали «Козла», громко стуча по металлу. Мы начали, было, докладывать о своих успехах, но наши стахановские порывы были остановлены резким возгласом бригадира, он отложив костяшки и зло зыркнув на нас, рявкнул:

– Стоп, молодёжь! Вы чо, работать чтоль приехали? А, будущие начальники, блин! Я вам показал как и что надо делать на участке, но не говорил план перевыполнять. Сели все и сидите, курите, анекдоты травите! Блин, нам теперь из-за вас до вечера прятаться от начальства!

Мы ошарашенные ситуацией молча сели на лавку за столом, в недоумении гладя друг на друга. Самый старший рабочий, которого все называли «Дед» по отцовски глядя на нас спокойным, примирительным тоном сказал:

– Погоди, шеф. Ребята – то не при делах. Надо объяснить сразу было. – И уже к нам,– Сынки, вы поймите, у нас есть норма, за выполнение которой платят деньги. Если норму сильно и постоянно перевыполнять, то сразу урежут расценки. И нам, за те же денюжки придётся за смену делать не восемь насосов, а в два раза больше. А это, сами понимаете, нам на хрен не нужно. Ну, усекли?

А что там было не усекать, математика, отнюдь, не затейливая. Мы дружно кивнули:

– Угу! Усекли.

Так, неожиданно, с урока экономики началась наша производственная практика. Мы больше не стремились к трудовым свершениям, а только имитировали активный индустриальный грохот, когда цех посещали руководитель практики и наши командиры. По началу приходилось сидеть в курилке и наблюдать как работяги режутся в домино. Нам тоже хотелось, но комплект был только один и от нечего делать мы начали состязаться в «Коробок». Это такая игра, когда обыкновенный спичечный коробок ложится на краешек стола и игрок щелчком большого пальца подбивает его в верх, коробок подлетает, переворачивается и падает на стол. А от того какой стороной, на какую грань он ляжет зависит начисление очков, и выигрывает тот, кто первый наберёт определённое их количество. Проигравший же должен был этот коробок, поставленный на ребро, двигать по столу носом, без помощи рук. Мы даже увлеклись этим не хитрым развлечением. Рабочие один день наблюдали за нами, а на второй, отдав нам домино, азартно резались в «Коробок». Чаще всех носом работали Дед и бригадир…

«Козёл» быстро приелся и мы пошли блудить по участкам и цехам. Сначала мы пробовали освоить работу на огромной гидравлической гильотине, предназначенной для резки листового железа. Почему-то нам пришло в голову на этой махине резать на части шоколадную конфету «Ласточка». Увидев наши опыты, начальник цеха, интеллигентного и тщедушного вида мужчина в очках, со старенькой потёртой кожаной папкой под мышкой, так нас обматерил, что мы вдруг сразу всё про себя поняли. Вдруг стало понятно, что у нас на лбу вместо совести выросло, где дети пищат, каким местом мы думаем, из чего у нас мозги и как нас надо поставить, что бы мы поняли что можно, а что нельзя. Такого изысканного, я бы даже сказал утончённого излияния чувств мы не слышали ни до, ни после практики. Очень доходчиво!

Следующим повальным увлечением неожиданно стал пошив джинсов. Дело в том, что на авиационных топливозаправщиках ставились большие фильтры, главным элементом которых была белая хлопчатобумажная ткань, по своей выработке и консистенции ни чем не уступала знаменитым заграничным брендам. В полку, где мы жили, нашёлся солдат, который до армии работал в доме моды. Он, естественно за разумную плату, взялся за работу. Правда и сама идея пошива принадлежала этому доморощенному модельеру. Мы у него были далеко не первые. В каптёрке соседнего расположения у него «случайно» обнаружились и швейная машинка , и стол для кройки, и даже примерочная. Оказалось, что он даже костюмы для офицеров шил. Штаны получались как фирменные, не хватало только лейблов и подвесок на замки. Позже, многие из нас в следующем летнем отпуске форсили перед друзьями в ультрамодных белых «фирменных джинсах».

Особое место в цепочке событий заняло посещение Ростовского кремля. Потрясающее, удивительное по своей энергетике, величию и красоте, место! Но без приключений не обошлось. Экскурсия была обзорная, на улице. А в тот день свирепствовал двадцатиградусный мороз. Пришлось спасаться медовухой. Из всей группы за экскурсоводом ходило несколько человек, остальные, поочерёдно сменяя друг друга, «ныряли» в кремлёвский подвальчик, где располагался бар.

Когда на трубе заводской котельной кто-то из нас привязал белые кальсоны, начальник курса понял, что мы, от великой занятости, бодро движемся к полному моральному разложению. Но Павлович не был бы Павловичем, если бы не нашёл выхода из этой, казалось бы тупиковой ситуации. В Ростове была школа интернат для детей из неблагополучных семей. Виктор Вильгельмович связался с директором и вместе они придумали нам дело. Приближался день Советской Армии и Военно-морского Флота. В школе надо было подготовить смотр строя и песни. Курсантов закрепили за классами, составили график занятий, выделили места для тренировок. Кроме того, в интернате имелся полный комплект аппаратуры для вокально-инструментального ансамбля. По этой причине решили подготовить концерт и танцевальный вечер для старших классов. Нашлась работа и для «Парадокса». Завертелось…

Аппаратура хранилась в помещении, располагавшемся на четвёртом этаже спального корпуса. Нам представили заведующую всем этим хозяйством учителя пения Марину – воздушное, хрупкое создание. Она говорила тихо, мягким обволакивающим голосом и, как будто стесняясь, всё время по очереди поправляла то большие очки в роговой оправе, то длиннющий розовый мохеровый шарф намотанный на тонкую шею, концы которого свисали до колен. Довершал картину такого же цвета вязанный берет из под которого выбивались светлые кудряшки. Создалось впечатление, что перед нами стояла неуверенная в себе старшеклассница.

– Как вы справляетесь с детьми? – спросил её Родин, не скрывая удивления.

– Да так и справляюсь. Добром да лаской. – смиренно прошелестела Марина.

– Ну что? Ведите. – Сергей галантно поклонился, деланно расшаркиваясь.

На что девушка улыбнулась и тем же, скромным тоном произнесла:

– Идите за мной, мальчики. Только осторожней, у нас там ремонт, краска, цемент, грязь. Смотрите не испачкайтесь.