— Дорогой!

— Конец дискуссии.

— Ты такой строгий, Роман. — Я немного дуюсь, затем поворачиваюсь к кухонному персоналу. — Он такой, не так ли?

Они все смотрят на меня, как на дурочку. Отлично. Я поворачиваюсь к Роману. — Можно я останусь здесь?

— Ты уверена?

— Да.

— Хорошо. Я буду в своем кабинете.

— Я загляну позже. — и быстро целую его в щечку.

* * *

Спустя десять минут я сижу за столом в углу и пытаюсь обсудить завтрак с Игорем — поваром. Он говорит только по-русски, поэтому Варя выступает в роли моего переводчика. Получается плохо.

— Игорь думает, что тебе не понравились его piroshki сегодня утром, - говорит Варя. — Он боится, что пахан уволит его или еще хуже, если услышит, что тебе не нравится его еда.

О, черт возьми! У меня возникает желание стукнуть лбом о столешницу. Вместо этого я мило улыбаюсь.

— Мне понравился пирог. Он был восхитителен, и я прослежу, чтобы Роман знал. Я бы даже хотела научиться его готовить. Только, пожалуйста, можно мне на завтрак еще и хлопья?

Варя переводит, а Игорь лучится. Он вскакивает со стула, что-то бормочет и машет рукой. Я иду за ним к кухонному острову, где он надевает мне через голову фартук и начинает доставать что-то из шкафа. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть через плечо на Варю, надеясь, что она скажет мне, что происодит, но она только смеется и качает головой.

Я заканчиваю пересчитывать цифры с Леонидом и Костей и смотрю на часы. Уже почти семь вечера; весь день пролетел за всеми этими встречами и бумажной работой, от которой я устал. Интересно, что делает Нина? Она обещала зайти, но не зашла, и будь я проклят, если знаю почему, но мне это не нравится.

— Как долго ты планируешь продолжать это дело, Роман?

Я смотрю на Леонида, который сидит в кресле по другую сторону моего стола. Костя уже ушел, так что мы остались вдвоем.

— Какое дело?

— Свадьба. У вас даже не было венчания в церкви. Люди будут говорить.

— Нет, не будут.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что Леонид, я заставлю их замолчать. Так же, как я заставил замолчать своего отца. — Я склоняю голову набок. — Ты помнишь ту ночь?

Он напрягается и молчит, но я замечаю, как пульсирует жилка на его шее. Да, он очень хорошо помнит ту ночь.

— Если больше нет вопросов, ты свободен. — Я киваю в сторону двери.

Он встает и выходит из моего кабинета.

Леонид начал вести себя странно в последние пару месяцев. Он всегда был ленивым куском дерьма, который предпочитал, чтобы другие люди работали за него, а он получал все заслуги. В последнее время он пытается взять на себя больше обязанностей Кости, и это главная причина, по которой я подозреваю его в причастности к этой бомбе. Сейчас, мне больше хотелось бы узнать, чем занималась моя необычная женушка весь день, поэтому я звоню Варе.

— Где она?

— Все еще здесь, на кухне, — говорит Варя, и в ее голосе слышаться смех.

— Чем она там занята весь день?

— Приходи, сам увидишь.

Я качусь по длинному коридору и захожу на кухню. Нина стоит у рабочей поверхности, выкладывая круглые кусочки теста в большую сковороду, а Игорь стоит за ее спиной и наблюдает. Несмотря на то, что на ней фартук, ее розовая кружевная блузка и джинсы перепачканы мукой. Ее хвостик съехал набекрень, а на левой щеке что-то похожее на варенье.

— Игорь учит ее жарить piroshki, — говорит Варя, становясь рядом со мной. — Они уже третью партию делают.

— Игорь говорит только по-русски. Как он может ее чему-то научить?

— Понятия не имею. Он говорит ей, что делать, а когда она делает неправильно, он кричит.

Я поворачиваю голову в сторону и смотрю на Варю.

— Он кричал на мою жену?

— Скорее она на него кричала.

— За что?

— Ну, он накричал, потому что она сожгла первую партию. А она, потому что он не сказал, как долго они должны жариться. Ни один из них не знает, о чем кричал другой. Это уморительно.

Мы стоим у двери и наблюдаем за ними.

— Что случилось со второй партией? — спрашиваю я. — Тоже сгорела?

— Вторая была хороша. Они только что закончили жарить, когда мальчики начали приходить на обед. Каждый, кто проходил мимо, брал один или два, и через пять минут они закончились. — Она смеется. — О, она так разозлилась.

— Почему? Она хотела все съесть одна?

Варя поворачивается ко мне, и в ее глазах такой озорной довольный взгляд, как у кота, которому достались сливки.

— Нет, Роман. Она разозлилась, потому что тебе не оставили.

В этот момент Нина поднимает голову, наши взгляды встречаются, и она улыбается мне. Как будто солнце внезапно пробилось сквозь темные тучи, обдав меня своим теплом, и я начинаю желать, чтобы это было на самом деле, а не просто притворство. Она идет ко мне, и звук каблуков отдаётся эхом в большом пространстве.

— Они съели твои piroshki, — говорит она и упирает руки в бока.

Она выглядит так чертовски мило, когда злится. Я поддаюсь вперед, обхватываю ее одной рукой за талию, а другой — под колени. Приподняв ее, сажу к себе на колени.

Она пискнула и обвила руками мою шею.

— Я испачкала мукой всю твою рубашку.

— Мне все равно, — говорю я и хватаюсь за колеса. — Держись крепче.

Ее глаза расширяются, но она крепко обхватывает меня за шею.

— Варя, открой нам дверь, — зову я через плечо, разворачиваю кресло и выкатываю нас в коридор.

Поскольку ноги Нины болтаются сбоку кресла, приходится немного напрягаться, чтобы справиться с правым колесом, но мне это удается, и я везу нас через коридор к лифту. По дороге она смеется как сумасшедшая, уткнувшись лицом в мою шею, и это чертовски приятно.

Мое легкое настроение испаряется, как только мы выходим из лифта, и я вижу Леонида, стоящего на верхней ступеньке лестницы и смотрящего на нас расчетливым взглядом. Я игнорирую его и везу нас к двери моих апартаментов.

— Спасибо, что подвез. — Нина смеётся и встает, чтобы открыть дверь.

— В любое время, malysh. — Я закрываю за собой дверь. — Пойдем, нам нужно поговорить.

— Что-то случилось?

— Возможно. Иди переоденься, я буду ждать на кухне.

Когда я вхожу на кухню, после душа и в чистой одежде, я застаю Романа, роющегося в холодильнике. Он тоже переоделся, в джинсы и белую футболку, которая плотно обтягивает его широкую спину. Я не могу удержаться, чтобы не смотреть на него.

— Как колено? — спрашиваю я, когда мне удается перестать глазеть на него. Он снова встал на костыли, так что, полагаю, ему уже лучше.

— Пойдет, — говорит он и закрывает холодильник. — Так же, как и несколько дней назад. Мне нужно позвонить, чтобы записаться к терапевту на завтра. Мне пришлось отменить сегодняшний сеанс.

Я подхожу и встаю рядом с ним, уверенная, что наконец-то преодолела идиотскую реакцию своего тела на его размеры. Я случайно задеваю его локоть рукой, и вздрагиваю.

— Прости, — шепчу я и закрываю глаза, злясь на себя. Я ненавижу это.

Я чувствую руку Романа на своей талии, и в следующее мгновение я оказываюсь сидящей на столешнице.

— Ты не должен делать это все время, — вздыхаю я.

— Я не против.

— Чушь собачья. Нога не болит?

— Прости, что говорю тебе, но ты как маленькая, Нина. Моя нога в полном порядке.

— Рядом с тобой Роман, все маленькие. — Я закатываю глаза и поглаживаю его по плечу. — Физиотерапия помогает?

— Да, но результат медленный. У меня ушло два месяца, чтобы ходить на костылях. Еще один, чтобы пользоваться ими без сильной боли. Уоррен говорит, что через пару недель мы попробуем трость, посмотрим, как пойдет. — Он подходит к стойке рядом с тем местом, где я сижу, достает стакан и контейнер с апельсиновым соком.