– Тебе хорошо говорить, Макс, у тебя вон какие предки, ничего делать не надо, а тут приходиться пробиваться, да еще армия маячит на горизонте, – тянул тщедушный Леня, одетый в дешевенькие джинсы и старенькую курточку с капюшоном, надвинутым на лицо. Потрескавшиеся на сгибах кроссовки тоже не прибавляли благополучности подростку.

– Да причем тут предки? Дело-то в том, что пробиваться можно по-разному, смотря чего хотеть. Вот, ты чего хочешь, Вареник? – процедил Макс, пересевший на маленький столик для детских настольных игр.

– Как, «чего»? Да чтобы житуха была нормальная, шмотки-тетки, машина-квартира, да чего там, сам знаешь. У самого-то вон, какой спортивный костюмчик, тысяч семь, наверное, а то и больше, – завелся Леня.

– Больше-больше, конечно, больше, – покивал Макс, вальяжно развалившись на столике и, глядя в вечернее небо. – Пойми, костюмчик – это не цель, а результат моего отношения к жизни. Мое эго.

– Да какое там «эго»! Твои предки тебе с самого рождения обеспечили это твое эго! Учился ты в спецшколе, бассейн – пожалуйста, «комп» – нате-получите, да и вообще, тебе только девятнадцать, а у тебя уже тачка своя. На свои, что ли купил? «Эго» у него, – с досадой высказался Леня.

–  Да, не о том я. Ты представь себе, что я захотел пойти учиться не на юрфак, а, как ты,в кулинарное училище.

Приятель недоверчиво поглядел на красавчика Макса, «косая сажень в плечах», – Ну, да, пойдешь, ты. Как же!

– Да, нет, ты только представь, что я какой-нибудь кондитер, например. Получил бы я все то, что у меня уже есть? – и, не дожидаясь ответа, поучительно протянул, – Во-от. Ну, что, допер?

Леня убито молчал…

– Ладно, забей. Это я так, – снисходительно начал Макс, – слушай, пойдем пивка, что ли возьмем, бабки есть. А то дело к вечеру, а мы трезвые, как дураки, – пошутил он.

Друзья перемахнули через заборчик, не утруждая себя поисками калитки и отправились в ближайший магазин…

…«Ну вот, почему мы сразу не взяли больше, Рулет ты мясной? – выговаривал другу Макс, – все ты со своим «завтра в училище, завтра в училище». Прогулял бы, и хрен с ними, с твоими винегретами. Теперь делать-то, что будем? Домой, что ли, идти?»

В половине двенадцатого ночи они стояли перед закрытыми дверями того самого магазина, где и начали свой вечер. Помолчали. «Можно доехать до ресторана», – вяло предложил Леня, уже смирившийся с тем, что занятия придется, все-таки, прогулять. «Доехать-то можно, только на бухло уже не хватит, а еще обратно вернуться надо, – задумчиво проговорил Макс, – Вот, что. Пошли к грузчикам с заднего входа. Сейчас возьмем что-нибудь». Приятели обошли здание магазина и, найдя серую, обитую оцинкованным железом дверь, негромко постучали. За дверью что-то прошуршало и опять стало тихо.

– Кошка. Нет там никого, – облегченно прошептал Леня. Перед ним замаячила перспектива посещения училища, но Макс потряс перед его лицом спортивным кулаком и «перспектива» усохла.

За дверью, прижавшись к стене, стоял Хаким. Днем он работал грузчиком, по ночам сторожил добро, а сегодня еще и разбирал поддоны, вынимая из них гвозди, на доски для хозяйской дачи. И вот, только он присел отдохнуть, как раздался стук в дверь. Восточная мудрость гласит: «Если не знаешь, что делать, не делай ничего». Вот, поэтому он стоял и ничего не делал. Просто стоял и вслушивался в неясный шум за дверью.

– Хм, кошка. Сейчас поглядим, что это за кошка, как-то криво усмехнувшись, тоже шепотом ответил Макс и уже в полный голос, начальственно произнес, – Откройте, полиция! Леня от неожиданности присел и, молча, замахал руками на приятеля, какая, мол, полиция? Сматываться надо! Но Макса уже понесло: – «Немедленно открывайте! Полиция! Если не откроете, будем ломать дверь»!

Хаким напряженно обдумывал сложившуюся ситуацию. Регистрации у него нет. Значит заберут в отделение полиции, заставят перемыть все полы и вышлют на родину. На хозяина, конечно же, наложат штраф, значит на работу к нему уже вернуться не получиться. Зачем хозяину чужие проблемы? А если дверь не открыть, то могут и выломать, тогда проблем станет больше. Да еще и наваляют. А если это не полиция? Если это пьяные хулиганы? Тогда открывать нельзя. В любом случае лучше позвонить хозяину. Осторожно переступая через доски с торчащими гвоздями, разбросанные по полу и, стараясь не шуметь, он пошел в подсобку, взял со стола старенький «мобильник» и стал набирать номер. Экран телефона слабо засветился, но показав, торопливо мигающий индикатор уровня зарядки, снова погас. Хаким тихо снял с вешалки зарядное устройство, подсоединил к телефону и снова стал набирать спасительный номер. В это время послышались звуки вскрываемой двери. Значит все-таки полиция, пьяные не будут поднимать шума, думал он, недоверчиво глядя на надпись на экранчике «недостаточно средств». Лучше, наверное, открыть…

Найдя возле дворницкой соседнего дома лом, приятели пытались воткнуть его между дверью и косяком. Пытался, собственно, Макс, Леня больше суетился и мешал. «Не ломайте, открываю», – послышалось из-за двери. Макс в темноте подмигнул и шепнул: «Не бзди, Шашлык. Таджики. Наверняка без регистрации». Спеша и толкаясь в узком дверном проеме, «полицейские» полезли в магазин, чуть не сбив с ног, в слабо освещенном коридорчике, попятившегося от них худого человека небольшого роста.

– Кто вы? – спросил он, сохраняя спокойствие.

– Полиция–полиция, – скороговоркой пробормотал Макс, хищно оглядывая подсобку, с разбросанными по полу досками, – Один?

Парень коротко кивнул, внимательно глядя на высокого блондина, определив в нем старшего. «Значит, оди-ин», – ласково вполголоса произнес блондин и, потрепав паренька по макушке левой рукой вдруг коротко ударил правой в поддых. «Зачем?» – выдохнул Ленчик. И повторил еще раз: « Зачем»? Но Макс, не слушая его, ударил коленом в лицо, согнувшегося сторожа, отбросив его в угол подсобки, оглушенного и замершего там.

– Вот так, Паштет, – фальшиво-радостно оскалился Макс, – О, вижу цель, – указал он на ящики со спиртным, стоящие в том же углу, где лежал незадачливый сторож.

– Пошли отсюда, Макс, да ну его это бухло, надо сваливать, Макс, ну, пожалуйста. Поймают ведь, я прошу тебя, – стал увещевать приятеля Леня.

– Заткнись, дурак! Ты еще по фамилии меня назови! Идиот кулинарный, – ответил Макс, наклоняясь над ящиками с напитками и не обращая внимания на зашевелившегося сторожа.

– Вот, то, что нам сейчас нужно! Вискарёк! Есть контакт! Берем, сколько сможем и уходим, – приказал он, взяв в руки сразу целую коробку.

Меж тем Хаким застонал, оперся на руки и попытался встать. Заметив такое нарушение дисциплины, Макс решил успокоить ретивого служителя магазина и, не выпуская коробки со спиртным из рук, без замаха ударил ногой в го- лову, стоящего на четвереньках сторожа. Но может быть была виновата тяжелая коробка с бутылками, может быть из-за ранее принятых напитков или просто подвернулась нога на одной из досок, только удар цели не достиг. Промазал здоровяк Макс и опрокинулся на спину. По дорогому белому спортивному костюму под стеклянный перезвон разбитых бутылок полилось недорогое виски, скорее всего поддельное, судя по сивушному запаху. В ту же секунду сторож, не издав не звука, прыгнул на грудь лежащего Макса, придавил коленями руки и, схватив его за горло цепкими, как у обезьяны пальцами, начал душить. Хватка была так сильна, что Макс мог только хрипеть что-то нечленораздельное, закатывая глаза в грязный потолок, да в отчаянной борьбе подсовывать непослушные пальцы под железные ладошки маленького сторожа. Леня застыл в ступоре, не в силах оторвать взгляда от ног Макса, которые, казалось, жили своей отдельной от хозяина жизнью. Они, то быстро елозили, то вдруг сгибаясь в коленях, старались ударить в спину сторожа, то опираясь на пятки, поднимали тело в «мостике», пытаясь таким образом скинуть этого парня, в своем страшном молчании похожим на огромного паука. Но все попытки стряхнуть его были тщетны, маленький дьявол сидел на Максе, как опытный наездник, объезжающий степного жеребца, привыкшего к бескрайним просторам и неограниченной свободе. К запаху дешевого пойла, прибавился запах крови – бутылочные осколки ранили как одного, так и другого, и уже было не понять, где кровь Макса, а где сторожа и этот смешанный сладковатый запах вызвал у Ленчика внезапную острую тошноту, согнувшую его пополам. Все, что было употреблено за сегодняшний день, серо-розоватым фонтаном рвануло из него на пол, на доски, на старенькие кроссовки, забрызгивая джинсы, выворачивая наизнанку, казалось, не только желудок, но даже саму душу. Когда спазмы тошноты немного ослабли, он услышал слабеющий хрип, – Леня, Ленечка, помоги, – причем, «помоги» Леня, скорее угадал, нежели услышал в свистящем сипе, исходящего из сжатого горла. Обернувшись, он увидел, что ноги Макса, активно сопротивлявшиеся до его приступа, теперь вяло шевелятся. Лица друга он не видел, его закрывала фигура «паука», сидящего на его груди и продолжающего молча и неотвратимо делать свое гибельное дело.