— Дайте ему рог, — сказал Локсли, — пускай покажет свое хваленое

искусство.

Приор Эймер протрубил сигнал. Предводитель только головой покачал.

— Сэр приор, — сказал он, — трубить-то ты умеешь, но этим от нас не от-делаешься. Мы не можем отпустить тебя на волю за одну музыку. К тому же

я вижу, что ты только портишь старинные английские роговые лады разными

французскими тру-ля-ля. Нет, приор, за них ты заплатишь еще пятьдесят крон

штрафа сверх выкупа, и поделом: не порти старинных сигналов псовой охоты.

— Ну, друг, — промолвил аббат недовольным тоном, — тебе, я вижу, трудно угодить. Прошу тебя, будь посговорчивее насчет моего выкупа. Одним словом, раз уж мне придется послужить дьяволу, скажи напрямик: сколько ты желаешь с меня взять, чтобы отпустить на все четыре стороны

без десятка сторожей?

— Не сделать ли так, — шепнул начальнику отряда его помощник, —

чтобы аббат назначил выкуп с еврея, а еврей пусть назначит, сколько взять

с аббата?

— Ты хоть и безмозглый парень, а выдумал отличную штуку! — отвечал

Локсли. — Эй, еврей, поди сюда! Посмотри, вот преподобный отец Эймер, приор богатого аббатства в Жорво. Скажи, много ли можно взять с него выкупа? Я поручусь, что ты до тонкости знаешь, каковы доходы их монастыря.

— О, еще бы мне не знать, — сказал Исаак. — Я постоянно веду торговые

дела с преподобными отцами, покупаю у них и пшеницу, и ячмень, и разные

плоды земные, а также много шерсти. О, это богатейшая обитель, и святые

отцы у себя в Жорво кушают сытно и пьют сладкие вина. Ах, если бы у такого

отверженного бедняка, как я, было такое пристанище да еще такие ежегодные

и ежемесячные доходы, тогда я дал бы много золота и серебра в награду за свое

освобождение из плена!

— Ах ты, собака! — воскликнул приор. — Тебе, я думаю, всех лучше известно, что мы до сих пор в долгу за недостроенный придел к храму…

1 Мамона — символ богатства. В данном случае слова «мамона беззакония» в устах

Тука имеют иронический оттенок.

340

айвенго

— Скажи, много ли можно

взять с него выкупа?

— И за доставку в ваши погреба обычных запасов гасконского вина

в прошлом году, — перебил его еврей, — но это пустяки.

— Что он там за вздор несет, нечестивый пес! — сказал приор. — Послушать его, так подумаешь, что наша святая братия задолжала за вино, которое

разрешено нам пить propter necessitatem, et ad frigus depellendum 1. Подлый

еврей богохульствует против святой церкви, а христиане слушают и не остановят его!

1 Вследствие необходимости и для защиты от холода (лат.).

глава xxxiii

341

— Это все пустые слова, — сказал Локсли. — Исаак, реши, сколько с него

взять, чтобы целиком не содрать с него шкуры.

— Шестьсот крон, — сказал Исаак. — Эту сумму почтенный приор вполне может уплатить вашей доблестной милости. От этого он не разорится.

— Шестьсот крон, — повторил начальник с важностью. — Ну хорошо, я доволен. Ты справедливо решил, Исаак. Так, значит, шестьсот крон. Таково

решение, сэр приор.

— Решено, решено! — раздались крики разбойников. — Сам Соломон

не мог бы лучше рассудить.

— Ты слышал приговор, приор? — спросил начальник.

— С ума вы сошли, господа! — сказал приор. — Где же я возьму такую сумму? Если я продам и дароносицу, и подсвечники с алтаря, и то я едва выручу

половину этой суммы! А для этого нужно мне самому поехать в Жорво. Впрочем, можете оставить у себя заложниками моих двух монахов.

— Ну, на это нельзя полагаться, — сказал начальник. — Лучше ты у нас

оставайся, а монахов мы пошлем за выкупом. Мы голодом тебя морить не

станем: стакан вина и кусок запеченной дичи всегда к твоим услугам, а если

ты в самом деле настоящий охотник, мы тебе покажем такую охоту, какой ты

и не видывал.

— А не то, коли вашей милости угодно, — вмешался Исаак, желавший заслужить милость разбойников, — я могу послать в Йорк за шестью сотнями

крон, взяв их заимообразно из доверенного мне капитала, лишь бы его высо-копреподобие господин приор согласился выдать мне расписку.

— Расписку он тебе даст, какую хочешь, Исаак, — сказал Локсли, —

и ты сразу заплатишь выкуп и за приора Эймера и за себя.

— За себя! Ах, доблестные господа, — сказал еврей, — я совсем разорен-ный человек! Попросту говоря — нищий: если я заплачу за себя, положим, пятьдесят крон, мне придется пойти по миру.

— Ну, это пускай рассудит приор, — возразил начальник. — Отец Эймер, как вы полагаете, может ли этот еврей дать за себя хороший выкуп?

— Может ли он? — подхватил приор. — Да ведь это Исаак из Йорка, такой богач, что мог бы выкупить из ассирийского плена все десять колен

израильских! 1 Я лично с ним очень мало знаком, но наш келарь и казначей

ведут с ним дела, и они говорят, что его дом в Йорке полон золота и серебра.

Даже стыдно, как это возможно в христианской стране.

— Погодите, отец, — сказал еврей, — умерьте свой гнев. Прошу ваше

преподобие помнить, что я никому не навязываю своих денег. Когда же

1 В 722 г. до н. э. Северное Израильское царство было захвачено ассирийцами, а значительная часть населения уведена в Вавилон. В 597 и 586 г. до н. э. такая же

участь постигла Иудейское царство и его столицу Иерусалим. Эти исторические

события получили отображение в Библии, на которую ссылается в данном случае

приор Эймер.

342

айвенго

духовные лица или миряне, принцы и аббаты, рыцари и монахи приходят

к Исааку, стучатся в его двери и занимают у него шекели, они говорят с ним

совсем не так грубо. Тогда только и слышишь: «Друг Исаак, сделай такое

одолжение. Я заплачу тебе в срок — покарай меня Бог, коли пропущу хоть

один день», или: «Добрейший Исаак, если тебе когда-либо случалось помочь человеку, то будь и мне другом в беде». А когда наступает срок расплаты

и я прихожу получать долг, тогда иное дело — тогда я «проклятый еврей».

Тогда накликают все казни египетские на наше племя и делают все, что в их

силах, дабы восстановить грубых, невежественных людей против нас, бедных

чужестранцев.

— Слушай-ка, приор, — сказал Локсли, — хоть он и еврей, а на этот раз говорит правду. Поэтому перестань браниться и назначь ему выкуп, как он тебе

назначил.

— Надо быть latro famosus 1 (это латинское выражение, но я его объясню когда-нибудь впоследствии), — сказал приор, — чтобы поставить на одну

доску христианского прелата и некрещеного еврея. А впрочем, если вы меня

просите назначить выкуп с этого подлеца, я прямо говорю, что вы останетесь

внакладе, взяв с него меньше тысячи крон.

— Решено! Решено! — сказал вождь разбойников.

— Решено! — подхватили его сподвижники. — Христианин доказал, что

он человек воспитанный, и поусердствовал в нашу пользу лучше еврея.

— Боже отцов моих, помоги мне! — взмолился Исаак. — Вы хотите вко-нец погубить меня, несчастного! Я лишился сейчас дочери, а вы хотите отнять

у меня и последние средства к пропитанию?

— Коли ты бездетен, еврей, тем лучше для тебя: не для кого копить деньги, — сказал Эймер.

— Увы, милорд, — сказал Исаак, — ваши законы воспрещают вам иметь

семью, а потому вы не знаете, как близко родное детище родительскому сердцу… О Ревекка, дочь моей возлюбленной Рахили! Если бы каждый листок

этого дерева был цехином и все эти цехины были моей собственностью, я бы

отдал все эти сокровища, чтобы только знать, что ты жива и спаслась от рук

назареянина.

— А что, у твоей дочери черные волосы? — спросил один из разбойников. — Не было ли на ней шелкового покрывала, вышитого серебром?

— Да! Да! — сказал старик, дрожа от нетерпения, как прежде трепетал