быка, но противник его остался недвижим, как утес. Громкий крик одобрения

вырвался из уст йоменов, стоявших кругом: кулак причетника вошел в посло-вицу между ними, и большинство на опыте узнало его мощь — кто в шуточ-ных потасовках, а кто и в серьезных.

— Видишь, монах, — сказал рыцарь, снимая свою железную перчатку, —

хотя на голове у меня и было прикрытие, но на руке ничего не будет. Держись!

— Geman meam dedi vapulatori — сиречь подставляю щеку мою ударяю-щему, — сказал монах, — и я наперед говорю тебе: коли ты сдвинешь меня

с места, я дарю тебе выкуп с еврея полностью.

Так говорил монах, принимая гордый и вызывающий вид. Но от судьбы не уйдешь. От могучего удара рыцаря монах кубарем полетел на землю, к великому изумлению всех зрителей. Однако он встал и не выказал ни гнева, ни уныния.

— Знаешь, братец, — сказал он рыцарю, — при такой силе надо быть

осторожнее. Как я буду теперь обедню служить, коли ты мне челюсть свернул?

Ведь и на дудке не сыграешь, не имея нижних зубов. Однако вот тебе моя рука, как дружеский залог того, что обмениваться с тобой пощечинами я больше

не буду, это мне невыгодно. Стало быть, конец всякому недоброжелательству.

Давай возьмем с еврея выкуп, потому что как горбатого только могила исправит, так и еврей всегда останется евреем.

— Монах-то не так уверен в обращении еврея с тех пор, как получил

по уху, — сказал Мельник.

— Отстань, бездельник! Что ты там болтаешь насчет обращения? Что такое, никто меня не уважает! Все стали хозяевами, а слуг нет! Говорю тебе, парень: я был немножко нетверд на ногах, когда добрый рыцарь меня ударил, а то я непременно устоял бы. Если же ты желаешь еще потолковать на этот

счет, так давай я тебе докажу, что умею дать сдачи.

— Будет вам, перестаньте! — сказал Локсли. — А ты, еврей, подумай о своем выкупе. Ты понимаешь, что мы добрые христиане и не можем допустить, чтобы ты оставался среди нас. Вот ты и подумай на досуге, какой выкуп в силах предложить, а я пока займусь допросом другого пленного.

— А много ли удалось захватить людей Фрон де Бефа? — спросил Черный

Рыцарь.

— Ни одного такого, который мог бы дать за себя выкуп, — ответил Локсли. — Было несколько трусливых подлецов, да мы их отпустили на волю —

336

айвенго

пускай ищут других хозяев. Для мщения и ради выгоды и так было довольно

сделано, а эта кучка сброда и вся-то не стоила медной монеты. Тот пленный, о котором я упомянул, более ценная добыча: это щеголь монах, наверно, ехал

в гости к своей возлюбленной, судя по его франтовской одежде и по убранству

его коня. Да вот и почтенный прелат идет, бойкий как сорока.

Тут двое йоменов привели и поставили перед зеленым троном начальника

нашего старого знакомого — приора Эймера из аббатства Жорво.

ГЛАВА XXXIII

…Цвет воинства, а что же наш

Тит Ларций?

М а р ц и й

Он занят составлением указов:

Велит одних казнить, других изгнать,

С тех выкуп требует, а тем грозит.

В. Шекспир. Кориолан (акт I, сц. 6)

есь вид, черты лица и осанка пленного аббата выражали

забавную смесь оскорбленной гордости, растерянности

и страха.

— Что это значит, господа? — заговорил он таким

тоном, в котором разом отразились все эти три чувства.

— Что за порядки у вас, скажите на милость? Турки вы

или христиане, что так обращаетесь с духовными лицами?

Знаете ли вы, что значит налагать руки на слуг господа? Вы разграбили мои

сундуки, разорвали мою кружевную ризу тончайшей работы, которую и кар-диналу было бы не стыдно надеть. Другой на моем месте попросту отлучил бы

вас от церкви, но я не злопамятен, и если вы сейчас велите подать моих лошадей, отпустите мою братию, возвратите в целости мою поклажу, внесете сотню

крон на обедни в аббатстве Жорво и дадите обещание не вкушать дичи до будущей троицы, тогда я, может быть, постараюсь как-нибудь замять эту безрассудную проделку, и о ней больше речи не будет.

338

айвенго

— Преподобный отец, — сказал главарь разбойников, — мне прискорбно

думать, что кто-либо из моих товарищей мог так обойтись с вами, чтобы вызвать с вашей стороны надобность в таком отеческом наставлении.

— Какое там обхождение! — возразил аббат, ободренный мягким тоном

Локсли. — Так нельзя обходиться и с породистой собакой, не только с христианином, а тем более с духовным лицом, да еще приором аббатства Жорво! Какой-то пьяный менестрель по имени Аллен из Лощины — nebulo quidam 1 —

осмелился грозить мне телесным наказанием и даже смертью, если я не уплачу

четырехсот крон выкупа помимо всего, что он у меня награбил, а там было одних

золотых цепочек и перстней с самоцветными камнями на несметную сумму. Да, кроме того, они переломали и попортили своими грубыми руками много ценных вещиц, как-то: ящичек с духами, серебряные щипчики для завивки волос…

— Может ли быть, чтобы Аллен из Лощины поступил так невежливо

с особой вашего священного звания? — спросил предводитель.

— Все это такая же истина, как Евангелие от святого Никодима, — отвечал приор. — При этом он ругался на своем грубом северном наречии и поклялся повесить меня на самом высоком дереве в этом лесу.

— Да неужели клялся? В таком случае, преподобный отец, по-моему, вам

придется удовлетворить его требования. Потому что, видите ли, Аллен из Лощины такой человек, что коли раз сказал, то непременно сдержит свое слово.

— Вы все шутите, — сказал растерявшийся приор с натянутым смехом. —

Я и сам большой охотник до удачной шутки. Однако — xa-xa-xal — эта шутка

продолжается уже целую ночь напролет, так что пора бы ее прекратить.

— Я теперь так же серьезен, как монах в исповедальне, — отвечал Локсли. — Вам придется уплатить порядочный выкуп, сэр приор, иначе вашей братии предстоит избирать себе нового настоятеля, потому что вы уже не вороти-тесь к своей пастве.

— Да вы что — христиане или нет? Как вы осмеливаетесь держать такие

речи, обращаясь к духовному лицу? — сказал приор.

— Как же, мы христиане, и даже держим своего капеллана, — отвечал разбойник. — Позовите нашего веселого монаха, путь выступит вперед и приведет почтенному аббату тексты, подходящие к настоящему случаю.

Отшельник, немного протрезвившийся, напялил монашеский балахон

поверх своего зеленого кафтана, наскреб в своей памяти несколько латинских

фраз, когда-то заученных наизусть, и, выйдя из толпы, сказал:

— Преподобный отец, deus facial salvam benignitatem vestram! 2 Добро пожаловать в наши леса!

— Это что за нечестивый маскарад? — сказал приор. — Друг мой, если

ты действительно духовное лицо, ты бы лучше научил меня, как избавиться

от этих людей, чем кривляться да гримасничать, словно ярмарочный плясун.

1 Некий мошенник (лат.).

2 Да пошлет Господь спасение вашей милости! (лат.)

глава xxxiii

339

— Поистине, преподобный отец, — отвечал монах, — я только и знаю

один способ, которым ты можешь освободиться. Мы празднуем сегодня святого Андрея — стало быть, собираем десятину.

— Только не с церкви, надеюсь, добрый брат мой? — спросил приор.

— И с церкви, и с мирян, — отвечал отшельник, — а потому, сэр приор, facite vobis amicos de Mammone iniquitatis — вступай в дружбу с мамоной 1

беззакония, иначе никакая дружба тебе не поможет.

— Люблю веселых охотников, всем сердцем люблю! — сказал приор более

спокойно. — Ну полно, к чему эти строгости! Я ведь и сам большой мастер

охотничьего дела и умею трубить в рог так зычно и чисто, что каждый дуб мне

отзывается. Со мной можно бы и помягче обойтись.