остается лишь занять твое прежнее место и подождать до истечения срока. Смотри, тени уже начали удлиняться. Пойдем, храбрый Буагильбер, надежда нашего священного ордена и будущий наш владыка.

462

айвенго

Произнеся эти слова примирительным тоном, он протянул руку к уздеч-ке его коня, как бы с намерением увести его обратно, на противоположный

конец ристалища.

— Лицемерный негодяй! Как ты смеешь налагать руку на мои поводья? —

гневно воскликнул Буагильбер, оттолкнув Мальвуазена, и сам поскакал назад, к своему месту.

— Нет, у него еще много страсти, — сказал Мальвуазен вполголоса Конраду Монт-Фитчету, — нужно только направить ее как следует; она, как гре-ческий огонь 1, сжигает все, до чего ни коснется.

Два часа просидели судьи перед ристалищем, тщетно ожидая появления

заступника.

— Да оно и понятно, — говорил отшельник Тук, — потому что она еврейка. Клянусь моим орденом, жалко, право, что такая молодая и красивая

девушка погибнет из-за того, что некому за нее подраться. Будь она хоть десять раз колдунья, да только христианской веры, моя дубинка отзвонила бы

полдень на стальном шлеме свирепого храмовника.

Общее мнение склонялось к тому, что никто не вступится за еврейку, да еще

обвиняемую в колдовстве, и рыцари, подстрекаемые Мальвуазеном, начали пе-решептываться, что пора бы объявить залог Ревекки проигранным. Но в эту минуту на поле показался рыцарь, скакавший во весь опор по направлению к арене… Сотни голосов закричали: «Заступник, заступник!» — и, невзирая на суе-верный страх перед колдуньей, толпа громкими кликами приветствовала въезд

рыцаря в ограду ристалища. Но, увидев его вблизи, зрители были разочарованы.

Лошадь его, проскакавшая многие мили во весь дух, казалось, падала от усталости, да и сам всадник, так отважно примчавшийся на арену, еле держался в седле

от слабости, или от усталости, или от того и другого.

На требование герольда объявить свое имя, звание и цель своего прибы-тия рыцарь ответил смело и с готовностью:

— Я, добрый рыцарь дворянского рода, приехал оправдать мечом и копьем девицу Ревекку, дочь Исаака из Йорка, доказать, что приговор, против

нее произнесенный, несправедлив и лишен основания, объявить сэра Бриана де Буагильбера предателем, убийцей и лжецом, в подтверждение чего готов сразиться с ним на сем ристалище и победить с помощью Божьей, за-ступничеством Богоматери и святого Георгия.

— Прежде всего, — сказал Мальвуазен, — приезжий обязан доказать, что он настоящий рыцарь и почетной фамилии. Наш орден не дозволяет

своим защитникам выступать против безымянных людей.

— Мое имя, — сказал рыцарь, открывая забрало своего шлема, — более

известно, чем твое, Мальвуазен, да и род мой постарше твоего. Я Уилфред

Айвенго.

1 Греческий огонь — легковоспламеняющаяся зажигательная смесь. Широко при-менялась в военных действиях на море и суше.

глава хliii

463

— Я сейчас не стану с тобой драться, — сказал храмовник глухим, изменившимся голосом. — Залечи сперва свои раны, достань лучшего коня, и тогда, быть может, я сочту достойным себя выбить из твоей головы этот дух ребяче-ского удальства.

— Вот как, надменный храмовник, — сказал Айвенго, — ты уже забыл, что

дважды был сражен моим копьем? Вспомни ристалище в Акре, вспомни турнир в Ашби! Припомни, как ты похвалялся в столовом зале Ротервуда и выложил свою золотую цепь против моего креста с мощами в залог того, что будешь

драться с Уилфредом Айвенго ради восстановления твоей потерянной чести.

Клянусь моим крестом и святыней, что хранится в нем, если ты сию же минуту не сразишься со мной, я тебя обесславлю как труса при всех дворах Европы

и в каждой прецептории твоего ордена!

Буагильбер в нерешительности взглянул на Ревекку, потом с яростью

воскликнул, обращаясь к Айвенго:

— Саксонский пес, бери свое копье и готовься к смерти, которую сам

на себя накликал!

— Дозволяет ли мне гроссмейстер участвовать в сем поединке? — сказал

Айвенго.

— Не могу оспаривать твои права, — сказал гроссмейстер, — только

спроси девицу, желает ли она признать тебя своим заступником. Желал

бы и я, чтобы ты был в состоянии, более подходящем для сражения. Хотя

ты всегда был врагом нашего ордена, я все-таки хотел бы обойтись с тобой

честно.

— Нет, пусть будет так, как есть, — сказал Айвенго, — ведь это — суд

Божий, его милости я и поручаю себя… Ревекка, — продолжал он, подъехав

к месту, где она сидела, — признаешь ли ты меня своим заступником?

— Признаю, — отвечала она с таким волнением, какого не возбуждал

в ней и страх смерти. — Признаю, что ты защитник, посланный мне прови-дением. Однако ж, нет, нет! Твои раны еще не зажили. Не бейся с этим надменным человеком. Зачем же и тебе погибать?

Но Айвенго уж поскакал на свое место, опустил забрало и взялся за копье. То же сделал и Буагильбер. Его оруженосец, застегивая забрало шлема

у храмовника, заметил, что лицо Буагильбера, которое все утро оставалось

пепельно-бледным, несмотря на множество разных страстей, обуревавших

его, теперь вдруг покрылось багровым румянцем.

Когда оба бойца встали на места, герольд громким голосом трижды провозгласил:

— Исполняйте свой долг, доблестные рыцари! После третьего раза он

отошел к ограде и еще раз провозгласил, чтобы никто, под страхом немедленной смерти, не дерзнул ни словом, ни движением препятствовать или

вмешиваться в этот честный поединок. Гроссмейстер, все время державший

в руке перчатку Ревекки, наконец бросил ее на ристалище и произнес роковое слово:

464

айвенго

— Начинайте! Зазвучали трубы, и рыцари понеслись друг на друга во весь

опор. Как все и ожидали, измученная лошадь Айвенго и сам ослабевший всадник упали, не выдержав удара меткого копья храмовника и напора его могучего коня. Все предвидели такой исход состязания. Но несмотря на то что копье

Уилфреда едва коснулось щита его противника, к общему удивлению всех присутствующих, Буагильбер покачнулся в седле, потерял стремена и упал на арену.

Айвенго высвободил ногу из-под лошади и быстро поднялся, стремясь

попытать счастья с мечом в руках. Но противник его не вставал. Айвенго

наступил ногой ему на грудь, приставил конец меча к его горлу и велел ему

сдаваться, угрожая иначе немедленной смертью. Буагильбер не отвечал.

— Не убивай его, сэр рыцарь! — воскликнул гроссмейстер. — Дай ему

исповедаться и получить отпущение грехов, не губи и душу, и тело. Мы признаем его побежденным.

Айвенго наступил ногой ему на грудь, приставил конец меча к его горлу

и велел ему сдаваться

глава хliii

465

Гроссмейстер сам сошел на ристалище и приказал снять шлем с побежденного рыцаря. Его глаза были закрыты, и лицо пылало все тем же багровым

румянцем. Пока они с удивлением смотрели на него, глаза его раскрылись, но взор остановился и потускнел. Румянец сошел с лица и сменился мертвен-ной бледностью. Не поврежденный копьем своего противника, он умер жертвой собственных необузданных страстей.

— Вот поистине суд Божий, — промолвил гроссмейстер, подняв глаза

к небу. — Fiat voluntas tua! 1

1 Да будет воля Твоя! (лат.)

ГЛАВА XLIV

Как сплетня кумушки, рассказ окончен.

Дж. Уэбстер 1. Белый дьявол (действие IV, сц. 1) огда общее изумление несколько улеглось, Уилфред Айвенго спросил у гроссмейстера как верховного судьи настоящего поединка, так ли мужественно и правильно выполнил он свои обязанности, как требовалось уставом

состязания.

— Мужественно и правильно, — отвечал гроссмейстер. — Объявляю девицу свободной и неповинной! Оружием, доспехами и телом умершего рыцаря волен распорядиться по своему