могила знаменитого Хенгиста, а на соседнем кладбище множество замечательных памятников седой старины.

Когда Ричард и его свита достигли этого неуклюжего, но величественного здания, вокруг него еще не было каменных стен. По-видимому, саксонский зодчий

израсходовал все свое искусство на защиту главной твердыни, но не позаботился

о наружных укреплениях, так как вместо них был поставлен простой частокол.

Большой черный флаг, поднятый на вершине главной башни, возвещал

о том, что похоронные торжества все еще продолжаются и тело хозяина дома

еще не предано земле. На этом флаге не было никаких эмблем, указывающих

на происхождение и звание покойного. В то время гербы едва начинали входить в употребление среди норманнов, а саксы и вовсе не знали о них. Но

над воротами висел другой флаг — с изображением белой лошади, что служило указанием на национальность и знатное происхождение умершего, так как

было знаменем Хенгиста и его саксонских воинов.

438

айвенго

Вокруг замка царило необы-

чайное оживление. Похоронные тор-

жества сопровождались тогда щедрым

угощением не только близких покой-

ного и его вассалов, но и всех случайных

прохожих. На поминках богатого и знатно-

го Ательстана это хлебосольство развернулось

особенно широко.

Поэтому толпы народа непрерывно спуска-

лись и поднимались по горе, на которой стоял

замок. Когда же король и его спутники въехали

через растворенные настежь ворота во двор замка, глазам их представилась картина, которая совсем не вязалась с мрачным

похоронным обрядом. В одном углу ограды повара жарили быка и жирных

овец, в другом стояли открытые бочки с пивом, предоставленные в полное

распоряжение прохожих, и всюду — небольшие группы людей всякого зва-

глава xli

439

ния, поедавшие обильное угощение и запивавшие его домашним пивом. Тут

толпились и полунагие саксонские рабы, голодавшие полгода подряд и пришедшие сюда, чтобы хоть один денек попить и поесть вволю. Там зажиточные

горожане и цеховые мастера угощались с большим разбором, степенно обсу-ждая количество затраченных припасов и искусство пивовара. Кое-где вид-нелись и бедные дворяне норманнского происхождения. Они отличались от

прочих бритыми подбородками, короткими плащами, а также тем, что держались особняком и с величайшим презрением смотрели на все окружающее, не упуская в то же время случая угоститься за счет щедрых хозяев.

Само собою разумеется, что нищие сновали по всему двору вперемежку

с солдатами, воротившимися, по их словам, из Палестины. Разносчики раскла-дывали здесь свои товары; бродячие мастеровые расспрашивали о работе; тут

же разные странники, богомольцы, самозваные монахи, саксонские менестрели

и уэльские барды бормотали молитвы и извлекали нестройные звуки из своих

арф, шестиструнных скрипок и гитар. Один прославлял Ательстана в горестном

панегирике, другой пел песню о его родословной, перечисляя трудные имена

его благородных предков. Не было недостатка в фокусниках и скоморохах; их

представления в таком месте и по такому поводу никому не казались неумест-ными или предосудительными. В этом отношении взгляды саксов отличались

крайней простотой. Если человек с горя захотел есть — вот ему пища, если захотел пить — вот питье, а если его брала тоска — вот и развлечения. И гости всем

этим пользовались без малейшего стеснения. Но время от времени, как бы вспо-миная, по какому случаю они сюда явились, все мужчины принимались стонать, а женщины (их тоже было немало) начинали вопить и причитать во весь голос.

Таково было зрелище, представшее глазам Ричарда и его спутников при

входе в ограду замка Конингсбург. Дворецкий, или сенешаль, не удостаивал

вниманием беспрестанно приходивших и уходивших гостей низшего звания, вмешиваясь в дело лишь в тех случаях, когда надо было наводить порядок. Однако он был невольно поражен наружностью короля и Айвенго, лицо которого показалось ему хорошо знакомым. К тому же появление рыцарей было

довольно редким случаем на саксонских торжествах и считалось большой честью для покойника и его семейства. Эта важная персона в траурном одеянии

и с белым жезлом в руке выступила вперед и расчистила дорогу среди разно-шерстной толпы для Ричарда и Айвенго ко входу в башню.

Гурт и Вамба остались на дворе, где они тотчас повстречали приятелей

и дожидались, пока их позовут.

ГЛАВА XLII

Я видел: одевали труп Марчелло.

И слышалось торжественное пенье.

Вокруг и плакали и голосили;

Обычно так поют и причитают

Старухи, что проводят ночь у гроба.

В. Скотт. Старинная пьеса

ход в главную башню Конингсбурга очень своеобразен

и свидетельствует о грубой простоте той эпохи, в которую был выстроен этот замок. Несколько очень крутых, почти отвесных ступенек ведут в низкий проход в южной

стене башни, сквозь который любознательный исследова-тель старины может (или мог, по крайней мере, несколько

лет тому назад) проникнуть внутрь замка и по узенькой

лестнице, высеченной в толще самой стены, подняться на третий этаж.

Два нижних этажа служили погребами или казематами и получали свет

и воздух через четырехугольное отверстие в полу третьего этажа; проникнуть

туда можно было только при помощи переносной деревянной лестницы. Сообщение с четвертым поддерживалось через ходы в устоях замка.

Такими-то сложными путями и повели доброго короля Ричарда и его верного Айвенго в круглый зал, занимавший весь третий этаж. Пока они медленно подвигались по крутым лестницам, Уилфред постарался так закутаться

в плащ, чтобы скрыть свое лицо. Он считал неуместным показываться отцу, пока король не подаст ему знака.

глава хlii

441

В зале вокруг большого дубового стола сидело человек двенадцать знатных

саксов, собравшихся из всех соседних округов. Все это были старики или люди

пожилые, ибо молодое поколение, к великому неудовольствию старших, по-следовало примеру Уилфреда Айвенго, нарушив многие из преград, полвека

отделявших покоренных саксов от победивших норманнов. Унылый и печаль-ный вид этих почтенных людей, их безмолвие и грустные позы составляли

разительную противоположность веселью и оживлению, царившим под стенами замка. Их распущенные по плечам седые волосы, длинные окладистые

бороды, куртки старинного покроя и широкие черные плащи вполне соответствовали простоте своеобразной комнаты, где они заседали, и придавали им

вид древних поклонников Одина, оживших лишь для того, чтобы оплакивать

былое величие своего племени.

Седрик занимал место рядом с остальными, но, по общему молчаливому

соглашению, был главным лицом в этом зале. Когда вошел Ричард (известный

ему лишь как храбрый Рыцарь Висячего Замка), Седрик важно встал с места

и, подняв кубок, произнес приветствие: «Добро пожаловать!». Король, уже

освоившийся с обычаями своих саксонских подданных, ответил: «За ваше

здоровье!» — и выпил кубок, поданный ему прислужником. Та же любезность оказана была Уилфреду, но он только поклонился в ответ, боясь, как бы

его не узнали по голосу.

Когда эта предварительная церемония была кончена, Седрик опять встал

и, подав руку Ричарду, повел его в тесную и бедную капеллу, как бы выдолблен-ную в толще одного из устоев крепости. Так как вместо окон здесь была одна

узкая бойница, то внутри помещения царила почти полная темнота. Только

два дымных факела бросали слабый красноватый свет на сводчатый потолок, голые стены и грубый каменный алтарь с распятием.