Невольно дрогнут плечи.

Мне хочется того же, что и всем.

С утра остался чай в стакане –

Он на столе,

За ним — окно.

И все, что за окном, — зачем?

И все, что предо мной и что внутри меня,

Что было, будет, есть, —

Все суета.

Все жизни интересы –

Давно заезженная песнь.

Все одинаково, куда ни посмотри.

Здесь — женятся,

Там — умирают,

Вот рядом только что родился человек.

Вот здесь вот лгут,

А там лишь пьют,

Не выходя годами.

Всмотритесь:

Пред вами чей-то верный друг,

Которого супруг все время изменяет.

Вот грешник.

Естественно, он кается.

Он просит извинения.

Пройдет денек –

И снова вниз покатится,

Смахнув на невезенье.

Но есть, конечно, и хорошее.

На нем ведь, говорят бабули,

Зиждится весь мир.

…

Но чай остыл и стал невкусный, горький.

Он обратился в яд за полчаса.

Лишь шаль, изъеденная молью,

Покроет плечи,

Воскреся.

Хочешь — вообще молчи.

И взгляд свой тоже можешь спрятать.

Но мысли тайные умчи,

Чтоб мне не захотелось плакать.

Ты открываешься другим лишь в мере той,

Которую ты сам же выбираешь.

Смешной!

Так много вас таких,

Которых так легко читаешь!

Не знаю, как то объяснить.

И только чувствую:

Какими-то ветрами

Долетают волны мне других,

Что делает меня немного грустною.

Куда ты лезешь? Слишком мал!

Зачем не попытался? По лбу б за это не влетело!

На стенах хочешь рисовать? Вандал!

Работа-дом-работа-дом — а самому не надоело?

Почаще улыбайся миру!

Ну что ты за нелепое лицо?!

Когда серьезным станешь, милый?

А взгляд попроще сделать нам слабо?

Зачем такой высокомерный, хилый?

Вообще, твоя одежда — твое дело.

Но леопардовый носить — как можно!

Держи себя в руках!

А с этим малым можно было и не так уж осторожно!

Так много грусти!

Неужто выдумал вдруг из себя ты романтичную натуру?

Ну что ты ржешь, как конь?

И так уже все смотрят, как на дуру!

Случилось что? Тебе в прокуратуру!

Там чинно все, все по закону.

А вот сосед мой, прокурор, купил

Четвертую корову!

А на какие деньги, мне скажи!

Они там все живут уж не по Богу!

Они там оборотни все!

О, как же вредно человеку век от века пить — курить!

В субботу будет вечерина,

Зови своих, пора кутить!

Я очень добрый человек!

Моих друзей — хоть отбавляй,

Одни из них зовут к себе в Дубай!

Прекрасная семья!

Ну ясен пень, каким путем они там оказались!

Кругом обман, они же главные среди воров!

Свойство какой-то шишки найти не зря в году том постарались!

Сегодня мне приснились попугаи!

Скорей найди, что это может значить!

Ну да, вот черный кот идет сейчас через твою дорогу.

И что теперь?

Быть суеверным так смешно!

Такая ты худышка!

Вообще-то в моде уж давно плюс-сайз,

Так что смелее кушай, Антонина!

Ну и размеры!

Такого не было б,

Если б не жарила ты, а варила.

Всегда один, всегда в тени раздумий.

И это странно, как тут уж ты ни посмотри.

Всегда в кругу. Всегда, как все. И настоящего себя не разглядишь!

Люблю так искренних людей! Они настолько настоящие!

Ты видел ту простушку? Все по лицу читается,

Эмоции и спрятать не старается.

Куда же ты идешь? Ну почему не слушаешь меня?

Опять все делает по-своему, несносный!

…

Ну да, холодный.

Да, плохой.

Да, я совсем не дружелюбный.

А если хочешь, то зови меня и вовсе косным.

Ведь ты любишь залипать на фонари,

А я хочу смотреть в глухой ночи на звезды.

Хотелось бы стать свободой хулигана,

Как воздух, ему необходимой стать!

По крышам ночью рассекать туманы;

На площади, при всех, его стихам внимать

И поздно ночью ехать очень долго,

Все окна до предела опустив,

Остановиться далеко от всех поселков лишь для того,

Чтоб Млечный Путь внутри себя взрастить.

И выйти замуж за него,

И умереть в один и тот же день (фу, как прозаично!),

И воспитать достойных сына, дочку;

По вечерам гулять в саду и пить вино,

Читать по лицам даже мысли тень,

Боготворить и уха мочку!

Ругаться пламенно и страстно,

Стремясь дойти до сути наших душ,

Но каждый раз мириться,

Безоглядно друг друга признавая правоту.

И даже в старости,

Окованные дряхлостью,

Мы будем юными внутри,

Вставать учась на серфинга доску.

…

Мне хочется свободой стать для хулигана!

Мне хочется все строки в жизнь осуществить!

Да будет так!

Он будет моим океаном,

А я всегда по нему буду плыть.

Знакомьтесь! В следующей жизни я актёр.

Подспорье мне — сегодняшние дни.

И будучи действительны сейчас, они нацелены на счастье впереди [так говорят].

И я уже сейчас могу исполнить кое-что.

Вот, например, смеюсь, а несмешно.

Или ворочу языком, хотя мне нечего сказать,

Но не вариантом будет и молчать,

Ведь мой черёд: пора хоть что-то же сказать.

Но предстоит гораздо большее впитать:

Как продолжать все прикрывать холодной дружбой, когда во мне это засело глубже [так ли это?];

Как быть спокойною скалой, когда от страха ненавидишь сам себя и всех вокруг,

И мир долой!;

Как быстро слиться с обстановкой;

В какое время можно пошутить;

Как говорить о глупостях, погоде,

Когда вообще-то здесь война, и все горит;

Как делать вид, что верен ты,

Ведь сам ни капли не такой;

Как научиться счастью тупости и стать безликою толпой;

Как не сойти с ума, когда есть лево,

Но если очень захотеть,

То можно обратить его и в право [и даже свято в него верить];

Как перестать опять и вновь надеяться, что есть порядочные вы…

…

Я передумал. Не хочу.

Актёром мне не стать.

Увы.

После стольких попыток понять всех людей

Я делаю вывод прозрачный:

Отныне мне все равно в душах,

Теперь

Я вне их,

Я внутри –

Я винтажный.

Ведь сколько бы волны ни бились о брег,

Стремясь стать надежной скалою,

Их ветер относит к изменам опять.

Земля остается землею.

Одно есть оконце,

Для которого стать надо солнцем.

Одна лишь планка,

К которой есть смысл тянуться.

И ни один понурый дворник не расчистит беспорядок листьев в голове.

Ты сам для себя — великий из бронзы.

И лишь для себя ты — грязь в октябре.

Бояться моря с волнами

И прятаться внутри;

Закрыть все окна шторами,

Не подпускать к крови.

Но позже [слишком поздно –

Уже сменились сотни лун]

Вдруг выйти к берегу

И горько осознать:

Не будет моря дюн.

Ведь море гордо

И так прекрасно вечно.

В него мечтают утонуть

Довольно много глаз.

В нем навсегда остались,

К слову, голубые.

И море тоже любит их, смеясь.

А мне же радостно — печально.

Ведь я могу его понять.

И только карие глаза отчаянно

Стремятся синевудушой обнять.

Фиалки на моем окне

Ночами тянутся к звезде.

Они хотят ей подражать,

Звездою стать, искрой сиять.