— Но ты и не спрашивал.

— Справедливо. Но почему ты промолчала?

— Ну… э-э-э… Как сказать…

— Скажи как есть…

— Есть — ртом, Аскольд.

— Катя, — я чуть добавил металла в голос.

— Ой всё, — вздохнула она. — Ну не сказала и не сказала. Хотела, чтобы ты видел во мне боярыню Морозову, а не свояченицу великого князя Казанского. Или тем паче дочку Министра.

— Ты дочь Министра?

— Не думай, что через меня сможешь подобраться к отцу, — выпалила она, — нет у меня таких возможностей и…

— Тиши-тише, — перебил её я. — Для меня ты, прежде всего, просто Катюша, успокойся.

— Просто Катюша, — пробурчала она. Но в её голосе слышалась улыбка. — Ладно. В общем Юльке я выдала весьма обрезанную версию событий, снабдив её несуществующими деталями.

— Я знаю. Ты полностью доверяешь её роду?

— Полностью я не доверяю даже себе, — фыркнула боярыня. — Но да, доверяю. Во время войны мы с Никитой смогли выжить только потому, что скрывались у моей сестры в Казани. Тогда Юлька много времени проводила с Никитой. Их связь крепче, чем у некоторых кровных братьев и сестёр.

— Ясно, — вздохнул я. — Хотя… постой, ты же говорила, что, если уже объявлена война между двумя родами, другие рода не могут в неё вступить?

— Так они и не вступали, — хмыкнула Катя. — Более того, княжества и великие княжества не имеют права воевать с имперскими боярами без очень серьёзной официальной причины и кучи ограничений. Ровно, как и имперские бояре не имеют права конфликтовать с князьями и их вассалами. Мы… Мы просто скрывались в Казани. Там нас не могли достать. А раз так, то и род полностью не могли уничтожить. Поэтому в результате и согласились на мирный договор.

Когда мы обсуждали план действий против боярского рода Никонских, я спросил, может ли Катя привлечь на свою сторону союзников. И тогда узнал, что правила межродовых войн таковы, что перед началом войны определяется, сколько родов участвует. То есть если Морозовы официально объявят войну Никонским и укажут, что на их стороне будет воевать ещё один боярский род, то Никонские в ответе законно могут заявить одного союзника. И выходит, что, как тут говорят, мы поменяем шило на мыло. У Морозовых нет в друзьях настолько мощного боярского рода, который согласится воевать на их стороне, и который будет способен взять на себя в войне полноценный союзный род Никонских и в довесок к нему ещё и половину сил самих Никонских.

— Так, стой, — внезапно я осознал нечто важное, — если ты говоришь, что твой отец Министр — может, он поможет нам против Никонских?

— Вот как раз потому, что он Министр, он не поможет, — вздохнула Катя. — Не имеет он права начинать с кем-то войну, если его род напрямую не затронули действия предполагаемого противника. А раз я Морозова, то к его роду напрямую никак не отношусь. Но… может быть всё-таки опосредовано он нам помочь сможет, — по голосу боярыни было слышно, что она ухмыляется. — Но давай поговорим об этом позже. Когда станет известно больше, я обязательно тебе всё расскажу. Обещаю.

— Хорошо, — согласился я. Хоть у меня и оставались к ней вопросы, лучше сейчас не давить.

— Вот и договорились, — мягко ответила она. — Лучше скажи, как там моя племянница? Не доставляет тебе проблем? Она девочка весьма самолюбивая.

— Я пригласил её на бал после разговора о нападение на вашу усадьбу, и она великодушно согласилась составить мне компанию, — закинул я толстую удочку боярыне.

— Вот как? — в голосе Кати я услышал лёгкую растерянность. Но тут же она тепло произнесла: — Ну, это для тебя очень даже неплохо. Честно говоря, я предполагала, что Юля может позвать тебя. И понимала, что это очень даже здорово. Такая статусная партнёрша резко поднимет твои котировки. Хех. Если кто захочет досадить тебе, дважды подумает, учитывая явный интерес к тебе великокняжеского рода.

— Это ты про наш с тобой договор аренды?

— Именно. Если кто-то проведёт параллели между тобой и родом Морозовых, а потом узнает, что ты был на балу с Юлей, этот кто-то убедится, что связь моего рода с Казанью и сейчас не пустой звук. Мне это, конечно, мало что даст, захотят нам объявить войну — объявят. Но будет больше шансов, что тебя, если на тебя выйдут, трогать не будут.

— Отлично, — хмыкнул я. — Прячусь за юбкой.

— Но-но-но! — усмехнулась она. — За великокняжеской юбкой. Радуйся, что есть, куда спрятаться. Многие простолюдины и мечтать об этом не могут.

— У многих простолюдинов и не было бы возможности там спрятаться, — парировал я. — Но раз уж ты заговорила об этом… Как род Ромодановских отнесётся к тому, что я иду на бал с их дочерью? Они достаточно прогрессивны во взглядах, чтобы прикрыть глаз на сословное неравенство?

— Отчасти, — серьёзным тоном ответила Катя. — Но лишь совсем отчасти. Была бы на месте Юли её двоюродная сестра по отцу, та бы не согласилась из-за страха перед родителями. Или если бы ты Юлю позвал на высокий приём, а не на школьный праздник, результат был бы, скорее всего, тот же. Но сейчас все обстоятельства сложились в твою пользу. Родители любят Юльку, и, пользуясь этим, она выбила себе довольно много свобод на период старшей школы. Да и «Алую Мудрость» она сама выбрала. Но это все личные секреты, я тебе ничего не говорила.

— Понял. Унесу эти секреты с собой в могилу.

— Но только не спеши.

— Куда?

— В могилу.

— Не дождётесь.

Мы поболтали ещё немного. Катя обмолвилась, что скучает. Я ответил, что тоже не прочь её увидеть.

— Кстати, у меня к тебе важный вопрос, — предельно серьёзно проговорила Морозова.

— Внимательно слушаю, — подобрался я, хоть и ожидал какого-нибудь подвоха.

— Какое бельё на тебе сейчас надето?

Просмеявшись, я опустил взгляд, чтобы посмотреть, а затем честно ответил:

— Домашние семейные трусы. Серые. С крестиками. Я ни к кому сегодня не собираюсь и никого не жду.

* * *

— Сидоров Аскольд, меня зовут Смирнова Зина из класса «1-Б», ты пойдёшь со мной на завтрашний бал вместе? — огорошила меня милашка со смешным чёрным хвостиком и выразительными глазами.

Произошло это во вторник утром на школьном дворе, по пути в корпус. Вокруг нас курсировали зеваки, и девушка очень сильно нервничала. Должно быть, ей стоило огромных усилий пригласить меня на виду у всех, а откладывать на потом не рискнула.

— Я бы с радостью, Зина, — тепло ответил я. — Любой счёл бы огромной честью сопровождать такую красавицу на бал, но извини, я уже определился со спутницей.

— Да? — обескуражено хлопнула она ресницами. — Прости, пожалуйста, за беспокойство. Хорошего дня!

И унеслась, только пятки сверкали.

— У него уже есть пара? — послышались перешёптывания лицеисток со всех сторон.

— Интересно, с кем он пойдёт?

— Наверное, с кем-то из Оболенских.

— А я тоже хотела его позвать! Но он болел, а вчера… ну как-то на сегодня отложила. Хорошо, что не позвала.

Когда я вошёл в класс и, как обычно, поздоровался со всеми, случилось кое-что примечательное.

— Доброе утро, Аскольд, — со своего места подала голос Юля. Половина класса с недоумением уставилась на девушку. На да, обычно она ни с кем не здоровается по имени.

Добродушно кивнув своей завтрашней партнёрше по танцам, я прошёл на своё место.

Во время урока на улице пошёл дождь, так что из школы на первой перемене я не выходил. А на второй перемене объявился Влад. Он только ночью вернулся в Москву и первые два урока с чистой совестью проспал.

Я был рад его видеть, я уже и забыл, как легко с ним болтать. Он спрашивал меня о здоровье, я его о поездке домой. Вася сидел рядом с нами в кресле в коридоре недалеко от кабинета нашего класса.

Ну а на третьей перемене мы привычной пятёркой отправились в столовую. Пока шли, я поймал взгляд Ромодановской и взглядом пригласил ее отобедать с нами. Девушка едва заметно качнула головой из стороны в сторону. Ну ладно, отложим пока слияние.