Поднявшись с кровати, я понял, что весь пропотел. Температура не прошла, а бинты не позволяли телу толком охлаждаться.

Подойдя к письменному столу, я нажал на кнопку под столешницей. Катя просила не выходить одному и позвать служанку, когда проснусь.

Миловидная женщина в чёрном платье и белом переднике появилась довольно быстро, я едва успел сходить в туалет, который вместе с ванной примыкал к гостевым покоям.

— Аскольд Игоревич, госпожа сейчас принимает гостей, — поклонившись, проговорила служанка. — Прошу вас пока остаться в комнате. Я сейчас принесу обед.

— Что-нибудь простенькое, пожалуйста, — попросил я. — Тяжёлую пищу сейчас не потяну.

Женщина понимающе кивнула и бесшумно скрылась.

Я же вновь направился в ванную. Здесь ванная комната была несколько меньше той, отдельной, в которой я лежал до этого.

Избавившись от бинтов, я погрузился в холодную воду и расслабился. Форкхово дерьмо, давно мне не было так плохо… Вот и в этом мире до меня добрались битвы, в которых приходиться излишне напрягаться.

В дверь постучали. Я попросил служанку занести еду прямо ко мне. Без тени смущения войдя в ванную, она достала из шкафчика специальный столик, и поставила его передо мной на борта ванны. Затем подала еду.

— Когда мне подойти к вам, чтобы помочь помыться? — спокойно спросила женщина.

— Спасибо, я сам. Ступайте, — ответил я.

Вновь пошёл процесс охлаждения тела, восстановления и, наконец-то, насыщения пищей. Желудок сводило от голода, но я знал, что если пошёл бы у него на поводу раньше, было бы только хуже.

После еды и мытья я вновь завалился спать.

С боярыней я увиделся лишь в девятом часу вечера. Она зашла проведать меня вместе с Никитой. Мальчик сразу бросился ко мне и крепко обнял. Я стоически выдержал его объятья, терпя боль.

— Ну-ну, Никита, у Аскольда же раны! — Катя подошла к сыну и, положив ему руку на плечо, легонько оттянула назад.

— Ой, прости! Прости! — зачастил мальчик.

— Ничего страшного, — улыбнулся я. — Как сам?

— А что я? — грустно ответил мальчик. — Я же не сражался. Это ты и ратники, а я…

— Не переживай, — я взлохматил его волосы. — Подрастёшь и ещё посражаешься вдоволь.

— Эй! — возмутилась Катя. — Как-нибудь бы без этого обойтись!

— Ну-у… можно же и на турнирах сражаться? — нашёлся я. — В школе.

— Эх… мальчишки, — покачала головой боярыня.

Какое-то время мы просто болтали на разные темы, а затем Катя сказала Никите, что ему пора готовиться ко сну. Мальчик тепло, но очень осторожно обнял меня на прощанье и пожелал спокойной ночи перед тем, как покинул мою комнату.

— Я велю снова обработать твои раны и принести поесть. Как уложу сына, мы сможем поговорить, — голосом, не терпящим возражений, произнесла боярыня на прощанье.

Через час мы с ней сидели в закрытой беседке во дворе — гостиная лежала в руинах, как и почти половина парадных помещений. Но особняк строили весьма добротно, так что несмотря на повреждения, можно было пользоваться другими комнатами. Правое крыло второго этажа и вовсе практически не пострадало. Там даже почти все окна остались целы.

Как и обещала Катя, она презентовала мне новый халат золотого цвета. Выглядел он даже красивее предыдущего.

— Фух… ну и денёк, — потянувшись к чашке с горячим какао, выдохнула Морозова.

— Ночка была веселее, — усмехнулся я. — Хотя у тебя, наверное, всё наоборот. Много любопытствующих приходило проведать?

— Так, — неопределённо повела она рукой в воздухе. — Были ребята из дружины хранителей, были родственники с моей стороны, — хмыкнула она. — Но вряд ли это то, о чём ты хочешь поговорить, да?

— Да, — задумчиво согласился я.

Хм, Дружина хранителей — это специальная имперская служба, подконтрольная Министру имперской безопасности, который, в свою очередь, подчиняется Канцлеру, то есть одному из Боярского рода Хранителей — Годуновым. Хотя я не удивлюсь, если среди этих дружинников есть лично подчинённые Годуновым. Из школьного курса обществознания мне известно, что дружина хранителей занимается расследованием самых значительных дел, которые нельзя доверить обычной полиции. И в первую очередь речь идёт о конфликтах между высшей аристократией.

— Так что хотели эти дружинники? — спросил я.

— Вестимо, что — спрашивали, что случилось, кто напал, — поморщилась Катя. — Я сказала, что это дела рода, так что настаивать они не имеют права. Всё-таки, как ни крути, мы пострадавшая сторона. Но собственное расследование они явно начнут.

— Значит, ты не хочешь сдавать Никонских императору?

Катя нахмурилась ещё сильнее и тяжело вздохнула.

— Я думаю, Аскольд. В нашем случае вполне допустимо взять время «подумать». С одной стороны, на нас напали без объявления войны. То есть довольно сильно преступили закон. И мы вполне можем потребовать виру на законных основаниях, дружинники её вытрясут, ещё и огромный штраф в казну взять не забудут. Но… — она посмотрела мне в глаза и серьёзно произнесла: — Весомых доказательств у нас нет.

— Значит, сведений, добытых под пытками, недостаточно? — вздохнул я, предполагая подобный расклад.

— Понимаешь, — ещё раз тяжело вздохнула она. — Записать на диктофон можно всё что угодно. Да и на видеокамеру тоже. Но, всё-таки мы боярский род. И наше слово нельзя игнорировать. Однако по другую сторону тоже стоит боярский род. Если они скажут, что они ни при чём, столкнутся два равновесомых слова. Начнётся расследование… Но пока оно будет идти, противная сторона вполне может заявить об оскорблении чести. Войну в условиях расследования объявить будет нельзя, а вызвать на дуэль главу — вполне.

— Никита несовершеннолетний, так что без урона чести может вызвать Защитника.

— Даже если бы был совершеннолетним, мог бы вызвать без урона, — отмахнулась Катя. — Пока он станет Мастером, пройдёт куча времени. А глава Никонских уже Мастер. То есть без урона чести против него можно поставить Мастера. Вот только… рискованно это. Вдруг дружинники не смогут найти достаточно доказательств причастности Никонских? Или что ещё хуже… — она понизила голос и как-то машинально посмотрела по сторонам. — Вдруг дело хм… частично замнётся? Дружинники — воплощение правосудия и справедливости! Но лично я не могу на сто процентов быть уверенной, что мы увидим ту справедливость, которую хотим.

— Вот как… — протянул я. — И ты уверена, что они обязательно могут потребовать дуэль?

— Скорее всего, — снова тяжело вздохнула Катя. — Святозар довольно сильный Мастер, насколько я слышала.

— Святозар?

— Святозар Федорович Никонский — глава рода Никонских, — устало пояснила боярыня и злобно выплюнула: — Его младший брат, сукин сын, глазки мне строил, а сам…. Тварь!

Морозова с силой ударила по столу, да так, что зазвенели кружки.

— Погоди, — отрезав эмоции и вычленив логичное звено из сказанного, уже я нахмурился. — Ты не урождённая Морозова, но, если… — я поморщился. Не хотелось говорить матери подобные слова, но всё же это необходимо, — если бы покушение на Никиту увенчалось успехом, ты бы наследовала имущество рода?

— Да, — сухо ответила она. — А значит, выйди я замуж, всё, что осталось бы от Морозовых: имущество, вассалы, Слуги, перешли бы под контроль рода мужа.

Не сдержавшись, она вновь ударила по столу.

— С мотивом ясно… — нахмурился я.

— Угу, — фыркнула боярыня. — Если бы тебя не было, мне и во время ночного нападения, вероятно, сохранили бы жизнь. Отправили бы на больничную койку, а затем младший Никонский изо всех сил пытался бы меня утешить.

— Дурацкий план.

— Но имеет место быть, — возразила боярыня. — К тому же некоторое время назад я отказала Никонским в продаже одного нашего производства. Решили, твари, пойти другим путём…

— Ладно-ладно, — поднявшись со скамейки, я пересел к Кате обнял её и погладил по голове.

— Я спокойна, — буркнула она. — Хоть и зла! Но соображаю вполне здраво.

— И что же ты хочешь предпринять, здравая моя?