Но сейчас важнее другое.
Оторвавшись от поильника, я снова посмотрел на Софью.
Встревожена. Глаза красноватые…
— Спасибо за воду, Софья Антоновна, — проговорил я, вернув ей поильник.
— Не нужно благодарить за такую ерунду. Как вы себя чувствуете?
— Сносно. Так что не стоит за меня переживать.
— При всём уважении, Аскольд Игоревич, я сама решу, за кого мне переживать, — проговорила она, поставив поильник на стол. — Алиса мне все рассказала. Она корит себя за то, что втянула вас во всё это.
— Дурёха она, — хмыкнул я. — Если бы она не попросила помощи, уже бы и не смогла себя корить.
— Я примерно так ей и сказала, — кивнула Софья. — И… я тоже благодарна вам за помощь моим подругам. Мне рассказали, как вы доблестно сражались.
— Яна? — догадался я.
— Да. Она так впечатлилась, что даже предположила, будто бы вы, как Легендарные предки, рождены от бога.
— Моему отцу, будь он жив, было бы приятно такое лестное сравнение, — усмехнулся я.
— Но ведь он обычный простолюдин? — невпопад спросила Софья.
— Обычнее некуда, — кивнул я. — Ну а как остальные Оболенские?
— Терпимо. Правда… Машу тоже впечатлил ваш бой. Но несколько иначе, — покачала головой Троекурова.
Одну из близняшек? Ту, что была в сознании?
— Испугалась? — спросил я.
— Откровенно говоря, да. Не каждый день видишь, как человек отрывает Мастеру руку, а затем и голову.
Ну что ж… естественная реакция.
— А… вас не пугают такие рассказы обо мне?
Софья посмотрела мне прямо в глаза, едва заметно улыбнулась и покачала головой.
— Вы — воин. И я рада, что именно вы отрываете головы врагам, а не наоборот.
Ну что за прелестная девушка!
— Рад слышать.
— А я рада, что даже после такого сражения, вы не унываете и идёте на поправку.
— А ещё мне очень приятно было проснуться и увидеть вас, — я снова улыбнулся.
Щёчки Троекуровой предательски покраснели, и она отвела взгляд.
— Но мне любопытно, — продолжил я, — вас не смущает, что теперь все в доме Оболенских могут предположить, что вы сделали мне интересное предложение?
В том, что Софья поделилась этой новостью с Алисой, я почти не сомневался, но акцентировать на этом внимание не стал.
Девушка встрепенулась. Смущение как рукой сняло, и вот передо мной сидит гордая Царица Лицея.
— Пусть предполагают, — твёрдо ответила она. — И что? Тоже захотят вам что-нибудь предложить? Так пусть и предлагают. Решение всё равно принимать вам.
— Уже принял, — спокойно ответил я. — И хочу вам его озвучить. Собственно, вчера я и шёл в учсовет, чтобы попросить вас ничего не планировать на следующую пятницу — на девятнадцатое число.
Софья хлопнула ресничками, «сморгнув» всю свою холодную стать. Последнее время рядом со мной она быстро превращается в милую влюблённую девушку.
— Ничего не планировать? — переспросила она. — Вы… хотите меня куда-то пригласить?
— Именно. На ужин в ресторан.
Троекурова тяжело вздохнула, а затем, покачав головой, произнесла:
— Аскольд Игоревич, право слово. «Ничего не планируй, мы пойдём в ресторан» — оксюморон. Мне как минимум нужно запланировать подготовку к этому мероприятию.
— Я всё подготовлю, — усмехнулся я, понимая, куда она клонит.
— Но себя к выходу могу подготовить только я сама, — ровным тоном сказала она, а затем едва заметно улыбнулась. — Заберёте меня из московской усадьбы рода. Я отправлю вам адрес.
— Если вам так будет удобней, — тепло ответил я.
— А теперь с вашего позволения, я оставлю вас отдыхать. Скорейшего выздоровления, Аскольд Игоревич.
— Спасибо за заботу, Софья Антоновна.
* * *
Вечером в среду, семнадцатого февраля, после семейного ужина Первый вице-канцлер Российской Империи — Дмитрий Александрович Годунов, по обыкновению направился в малую гостиную Кремлёвской резиденции своего рода. Там он и нашёл самого влиятельного человека Империи, а по совместительству своего отца.
— Ну, как прошёл день? — спросил Дмитрий Александрович, заняв свободное кресло. «На работе» отцу с сыном не всегда удавалось увидеться, а дома обсуждать дела было принято только после ужина.
— Сносно, — отозвался Канцлер. — Если не считать того, что дело с нападением на Оболенских зашло в тупик. Сбежавший Гуру замёл следы и не отсвечивает. Но хуже всего, что мы знать не знаем, кто это и как он выглядит. Официально в «Белых клыках» нет Гуру.
— Но мы хотя бы располагаем сведениями, что это «Белые клыки», — попытался отвлечь отца Дмитрий.
— И что с того? — Канцлер посмотрел на него тяжёлым взглядом. — «Белые клыки» — отрёкшийся отряд, официально ни с кем не связанный. Официально нам не на кого давить. А не официально… пока не следует.
Дмитрий Годунов задумался над словами отца. Отрёкшимися среди наёмников называют ренегатов, отказались от подданства своей родины, от своей семьи и рода. Правда, часто «отречение» — фикция, и такие отряды все равно сотрудничают с родиной лидеров отряда. Да что уж, у Российской империи тоже имелись отряды русских «отрёкшихся» для «чёрных дел».
Правда, «Белые клыки» на самом деле сборная солянка. Сложно понять, связаны ли они всерьёз с кем-то из гегемонов, так как создали этот отряд всего вдвоём британец и немец, а затем набрали выдающихся бойцов разных национальностей.
Элитных бойцов.
Этот отряд по-настоящему силён. И официально сейчас выполняет миссию британского клана Элфорд в Индокитае.
При этом Годуновы не были на сто процентов уверены, что именно «Белые клыки» стоят за субботним нападением на семью великого князя Тверского. Ведь тела и выживших врагов забрали сами Оболенские и были в своём праве.
Вот только они упустили того одиночку, который атаковал их кортеж после январского бала дебютантов. Наёмник-Мастер использовал редкий одноразовой артефакт — «Меч Сварога». Его мощи достаточно, чтобы уничтожить бронированный автомобиль с классической артефактной защитой и сидящих в салоне людей. Даже Мастеров с активированным покровом.
Однако защитных артефактов у великой княгини оказалось больше, чем можно было бы предположить. До конца непонятно, были ли это артефакты личной защиты или же, что более вероятно, «каретной» — из тех, которыми предки защищали свои кареты. Сейчас такие артефакты используются богатейшими родами для защиты любого относительно негабаритного вида транспорта.
В общем, того одиночку-Мастера удалось выследить и поймать. Правда, он оказал достойное сопротивление и долго после поимки не протянул. Прямо ничего не сказал, но косвенных данных хватило дружинникам хранителей, чтобы составить рабочую версию.
— О чём задумался? — прервал размышления сына Годунов-старший.
— О том, стоит ли обнародовать данные о поимке прошлого стрелка или нет.
— И что надумал? — недовольно изогнул бровь Канцлер.
— Конечно, нет. «Меч Сварога» бил исключительно по машине Оболенских. А значит то нападение — личное дело Оболенских. Но если нам удастся выследить Гуру, учавствовавшего в битве на шоссе, в которую оказались втянуты и другие подданные империи, было бы неплохо через какое-то время его публично казнить.
Годунов-старший одобрительно кивнул. Простолюдинам нужно время от времени демонстрировать, что они находятся под защитой империи, а аристократам напоминать, что никто не скроется от дружины хранителей.
— Но, знаешь, отец, — продолжил Дмитрий Александрович, — даже если выследим Гуру… Я бы не спешил его брать сразу. Обложить, приглядывать…
— Хочешь дать ему завершить начатое? — нахмурился Канцлер.
— А почему бы нет? Получится — хорошо. Не получится — ничего не теряем. Отец, ты ведь знаешь, что Оболенский продвигает странные идеи? Одно изменение «Алой Мудрости» чего стоит. И ведь те, кто обучаются в ней, потом начинают забывать о сословных границах. Пусть понемногу, но идеи-то расходятся. А сам Оболенский? Раньше так кичился своим происхождением… Наследник древнего рода… Великий княжич… Единственный, кто за последние сто лет одолел представителя нашего рода в финале всеимперского турнира, — припомнил своё обидное поражение юности Дмитрий Годунов. — Но притом тот ещё раздолбай, алкоголик и повеса. Став князем, допился до белой горячки, чуть не отдал богам душу. А что теперь? Любящий муж, заботливый отец и меценат? Проклятый либерал. А ты не забыл, как на княжеском съезде две тысячи четвёртого он негласно предлагал князьям на следующий съезд «любезно пригласить нашего старшего венценосного брата»… Он хотел императора вытащить на княжеский съезд! Что это, если не выказывание недоверия роду Хранителей?
