— Слушай, Фараон, — Варфоломей поморщился, — а может, возьмешь меня поваром? У тебя же сейчас с этим делом все сложно, да?
— У меня все просто, — поправил я незадачливого беглеца, — я сам себе повар. Гостям, в основном, выпивка требуется, это проверено… Короче, знаешь, не проси, а? Ты ведь и понятия не имеешь, что с предыдущим поваром случилось.
— Кстати, а что случилось-то? — живо заинтересовался мужчина.
Я вздохнул, выругался про себя и развел руками. Вот что с ним поделать? Любопытство, которое, как говорят англичане, сгубило кошку, явно было у Вара в крови. И как ему ответить? В двух словах не описать.
Варфоломей
Я стоял, глядя в распахнутую настежь дверь, и понимал, что вся прошлая жизнь осталась где-то позади, схлопнулась в точку. А впереди… никакого понимания того, что там впереди, у меня не было. Сами посудите — я смотрел на средневековую, явно настоящую Прагу, на пролеты Карлова моста, окаймленного по бокам Староместской и двумя Малостранскими башнями. Видел, как по мосту спешат по своим делам пешеходы и проезжают конные повозки. Наверно, это мечта любого приключенца — вот так оказаться в другой эпохе. «Ага, с двумя ножами наперевес, и в одежде, которая первого же прохожего вгонит в ступор», — внес я очевидную поправку. Нет, пока что хватит с меня впечатлений. Я закрыл дверь и задвинул засов. Потом обернулся. Фараон с непонятной полуулыбкой сфинкса смотрел на меня.
Через несколько минут я понял еще одно. Похоже, мое предложение взять меня на работу поваром особого восторга у гостеприимного владельца не вызвало. Вот только непонятно, почему. Этот «перелетный кабак», как я окрестил про себя заведение, меняющее форму, вид и размер, явно нуждался в хорошем поваре. Ни запахов с кухни, ни посуды на виду, ни даже корочки хлеба на столах. Хотя, да хрен его знает, что творится с этими корочками хлеба при очередном изменении. Но как же без кухни?
Я был хорошим поваром, и мог это утверждать без всякой там ложной скромности. Чего скромничать, если мой талант однажды признал сам Нобу Мацухиса — гранд-мэтр попробовал составленное мной блюдо, главным ингредиентом которого я сделал копченого угря, и сухо кивнул: «Очень, очень неплохо». Из его уст это прозвучало как высшая похвала. Где я умудрился пересечься с Мацухисой? Скажем так, мне очень сильно повезло попасть на один закрытый прием для таких акул капитализма, которые плевать хотели на мелкую рыбешку вроде топ-менеджеров. Я, конечно, попал туда в качестве повара, а не гостя — у меня даже смокинга нет. А вот Мацухиса, который присутствовал именно как почетный гость, плевать хотел на смокинги. И никто ему слова не посмел сказать. Дресс-код? Не в этот раз. А я еще в юности назубок выучил биографию мэтра Нобу и поэтому отлично знал, что к угрям этот живой памятник японской кухни питает слабость — ведь когда-то эта рыба, купленная по дешевке на рынке, помогла ему выбиться в люди и заработать первые нормальные деньги. Поэтому моим выбором тоже стал угорь. Вкусная рыба, кстати.
Так вот. Повар я хороший, и не только в том, что касается всяческой азиатчины, японщины и китайщины. Утку по-пекински могу, конечно. Но стейк по-калифорнийски мне, честно говоря, милее.
Интересно, что со здешним поваром случилось-то? Темнит старина Фараон, темнит… Съели беднягу, что ли? Да быть не может. Или может?
Фараон и Вар
— Знаешь, каким этот кабак был в самом начале? — спросил Фараон у Варфоломея, который зачем-то полез в рюкзак и вытащил из пакета полотенце.
— Чистым? – спросил тот.
— Шутка. Понимаю. Сам люблю, умею, практикую. Так вот. Он был сельским пабом. В Уэльсе. Самым обычным пабом. Понимаешь? О-быч-ным! Маленький паб на главной улице, четыре столика, барная стойка, за которой втроем еле удается разместиться. Каждый вечер одни и те же завсегдатаи, по субботам яблоку упасть негде, телевизор древний и показывает только футбол.
Фараон задумчиво посмотрел в свой стакан, потом пошарил под стойкой, достал еще один, а вслед за ним извлек откуда-то изрядно початую бутылку «Old Ballantruan». Виски, крепкий и дымный, как лесной пожар, плеснул в стаканы. Дождавшись, когда Варфоломей дотянется до своего, бармен коротко отсалютовал ему стаканом и сделал большой глоток.
В общем-то, история была простая, как все удивительное. Фараон, которого тогда звали совсем не так, получил свой паб от отца, тот от деда, а дед — от прадеда, отслужившего в колониальных войсках Ее Величества. Прадед, сержант пехоты, воспетой Киплингом, подкопил малость монет за время службы и благополучно вернулся домой из малярийной Индии. С деньжатами в сундучке и твердым намерением осесть, как подобает честному отставному солдату. Женился на молодой вдовушке, оказавшей благосклонность статному вояке, да не просто миловидной и стройной, а с приданым в виде новенького паба, доставшегося от мужа. Вдова подумывала было этот паб продать, но муж, скинувший красный мундир королевских войск и засучивший рукава, крепко взял хозяйство в свои руки. Год, другой — и от посетителей отбоя не стало.
— Слабо сказано, — буркнул Фараон, — ломились туда из соседних сел толпами, как будто им медом намазано. Из Лондона приезжали, представляешь? Прадед голову не ломал, почему так, да отчего. Списал все на пиво — оно и впрямь было отменным, потому что мой ушлый прадедушка закорешился с одним пивоваром не из последних. То ли помог ему крепко, то ли еще что-то… Похоже, там еще и военное прошлое помогло, пивовар когда-то тоже тянул солдатскую лямку. В общем, тот за полцены сплавлял в паб свежайшее пивко, лучшее в округе.
— А как паб назывался-то в те времена? — вдруг заинтересовался Варфоломей.
— Просто и со вкусом. «Дубовый лист». Думаю, название выбирала прабабка. Не верится мне как-то в особый дар воображения сержанта королевских стрелков. Вот в бою и драке он был силен, это да.
Фараон вспомнил, как еще в детстве с трепетом открывал потертый сундучок, в котором хранились вещи прадеда. Мундир, пересыпанный нафталином. Тусклые медали, целая гроздь, тяжелая и звенящая. Литографии с видами Тадж-Махала и индийских улиц. А еще — тяжелый непальский кхукри в деревянных ножнах, обтянутых черной кожей.
— Кхукри? — поразился внимательно слушавший Вар. — Это же…
— Вот-вот. Это не то, что сейчас, — в любом интернет-магазине купи подделку и радуйся. Настоящий боевой… тут, брат, уважение. Чтобы чужак, не гурк такой нож получил — надо было сильно постараться. Похоже, у прадеда все с этим было в порядке. Только вот, как это получилось, я узнать не смог. Дед плечами пожимал, отцу вообще дела до этой старины не было.
Паб «Дубовый лист» переходил из рук в руки. От прадеда к деду, ну, а тот оставил заведение в наследство своему сыну. Отец Фараона…
— Бриан меня звали тогда, — мрачно признался старый бармен. — Обычное валлийское имя, полно таких, особенно в глуши. Куда ни плюнь в наших краях, кругом Брианы, Малдуины, Григоры всякие. Даже Гераллт мне как-то раз попадался. Старый хрыч, на оба уха глухой рыбак. Отцу я даже благодарен – мое имя, по крайней мере, в Англии никому слух не резало. Когда учиться отправили, я сильно этому радовался…
Отец Фараона пожал плечами и сказал жене: «Раз парень у нас получился умный, чего ему за стойкой гробиться?» Тем более, что сам юный Бриан ничего общего с занятиями своего прадеда, деда и отца иметь не желал. Отправленный учиться в Лондон, он был зачислен в закрытый колледж, а потом вспоминать о родных было уже некогда.
— Иногда я думал, что голова треснет, столько всего мне в нее вбивали круглые сутки, — Фараон закурил длинную черную сигарету. — Будешь? — спросил он у повара. Тот покачал головой.
