Уяснив невозможность издать свои стихи естественным, точнее сказать, установленным для настоящего поэта путём, она подкопила денег и выпустила, наконец, собственный поэтический сборник – небольшой, скромный, за свой счёт. Книга с мизерным тиражом, без грамотного продвижения, естественно, не могла иметь сколь-нибудь достойного резонанса. С тех пор прошло немало лет. Сегодня в стенах Татарского книжного издательства в некоторой мере восстановилась справедливость – у вас в руках книга Нэлли Спасовой-Земляниченко. Хорошая книга. Знакомство с ней станет соприкосновением с подлинной поэзией, её сущностной природой, которой в наш век так нам не хватает.
Ахат Мушинский Неприкосновение Господь, ты пишешь книгу бытия… Бегу, и даже некогда упасть… Не знаю, что это – жизненная установка, мелодия или просто припев моей жизни… Но я пребываю с радостью в моих буднях, люблю небо и землю в любое время года, благодарная Господу нашему за нескончаемые дары Его, отзываясь стихотворными строками. Но это в нечастые минуты отдохновения. Себя, как мать, жену, хозяйку, со всеми заботами, глупенькой суетой, я не могу посадить в последний вагон, хотя он и купейный. Еду иногда в плацкартном, чаще – в общем. И здесь – свои, утверждённые обыденностью радости, а вернее – необходимости: встать утром пораньше, пока воздух городской свеж и тих, пробежаться в посадках с зарядочкой, потом принести с лоджии ведро с трогательными корочками льда – это зимой. Ох и чудненькое ощущение – обжигающее блаженство ледяной воды по телу! А потом – началось: варить, убирать, сад летом, поездки к старенькой маме в Бугульму – всё это на бегу – привычном, вовсе не безрадостном в своём движении, поскольку необходимом. Это – для меня и близких моих. Не потому ли мне и упасть некогда? Но Бог… Он бережёт меня, постоянно предостерегает, даёт мудрость, как поступить, не обидеть, не разгневаться… И, наверное, благодаря этому всё-таки я не существую, а живу – счастливая, странная, даже себе непостижимая, но благодарная и преисполненная ко всему и всем любовью. Без врагов. Без зависти. Без ожидания собственного конца. «Боюсь пути и лёгкого, и ложного…» Боюсь пути и лёгкого, и ложного, Боюсь, поднявшись, соскользнуть во тьму. Ещё я не постигла Слова Божьего, Но слёзно, тихо радуюсь Ему. Мои печали и следы усталости Уже успели выплеснуть глаза… Но о любви в сияньи Божьей благости Мне из людей никто не рассказал. Отблеск заката По берегу, как по ненастью, иду, оставляя следы. И отблеск заката – в запястье, по тёмной дороге воды, по вёслам заброшенной лодки, по тёплым ладошкам песка… Как бережно, верно и кротко его принимает река. От берега не уплыла река, касаясь серебристого песка. Её сдержали Господа рука и ангелов рисунок в облаках. И в ласковой, неслышимой волне сдалась река небесной тишине. И поняла я – это не во сне: Он, мой Спаситель, помнит обо мне. Иначе как постичь простую суть, что столько сердцу суждено вместить любви Христа, чтоб глубоко вздохнуть и молча сникнуть: «Господи, прости!» «Сварить, постирать…» Сварить, постирать, рассчитаться с посудой, ворчать перестать и из дому сбежать. Поверить простому и вечному чуду, что можно с восторгом закат наблюдать, по берегу тёплой Казанки, как в детстве, скакать, не боясь уколоться, босой… Как счастливо бодрое, звонкое сердце! И дождик застигнет – июльский, косой. Промокнуть, поверить… Вконец пролениться, помедлить к своим возвращаться домой. Но остановиться вдруг и убедиться, что вовсе недолгое счастье – одной. Без тебя В доме пусто без тебя и сына (радость одиночеству под стать). Грустно мне без вас, но, очевидно, целый месяц можно отдыхать. Покупать пакетики для супа, пить кефир и подорожник есть, и не слышать: «Мама, это глупо и не обязательно – худеть». Бегать и читать довольно много — верно и восторженно читать. Только вдруг почувствовать тревогу и от одиночества устать. Ощутить неполноту досуга, ни за что не взяться с огоньком… Мы просуществуем друг без друга, чтобы счастливо зажить потом. В Забайкалье Как листвянка разбрелась по горизонту! На рассвете я дивлюсь её узору, незапятнанный, он только-только дышит, незапамятный, веками он недвижим. Там, в долине, где-то впадина седая и багульник синим цветом опадает. И черёмуха: как с севера, угрюма, замирает, отражаясь над Урюмом. Здесь спокойствие задумчиво и нежно, и оно меня волнует, как сердечность. В Лебяжье Как одиноко – среди бела дня, среди всех дел – полезных и случайных! Но как легко касается меня лист осени – озябший и печальный! Когда в субботу вешаю бельё, а вечером во дворике читаю, а в воскресенье дождь с утра польёт, но всё равно сынишку забираю, с ним мяч и сказки убегают в лес, с берёзами я заживу соседкой… Отдам ладонь — В круженьи тихом лист летит ко мне единственной монеткой. «Как мирно и как добро всё у вас!..» Как мирно и как добро всё у вас! Старинный дух, словно старинный вальс, И хочется побыть ещё немножко В старинном кресле, со старинной кошкой. Я здесь сама собой, я вне игры, И Вы со мной красивы и добры Ласкающими синими глазами… И что-то нас соединяет с Вами. А звуки голоса и нежны, и тихи, И льются светлой музыкой стихи. |
