Публиковался в журналах: «Сибирский Парнас», «Российский колокол», «СовременникЪ», «Охотничьи просторы», «В мире животных», «Муравейник», «Охота и охотничье хозяйство», «Юный натуралист» и других.

Награждён медалями Кирилла и Мефодия, А. С. Пушкина, А. И. Грина, И. А. Бунина и другими.

За активное участие в литературном процессе России получил благодарность Государственной думы РФ.

Поезд перевалил Уральские горы. Паровоз, натужно пыхтя и пуская клубы дыма, покатил по просторам Сибири. Ещё шла война.

У окна сидел фронтовик Иван Семёнович. Рядом стояли костыли. Ему давно перевалило за тридцать лет. На нём был офицерский китель со следами от погон. Воевал рядовым в стрелковой роте. Его одежда после ранения была непригодна для носки. При выписке из госпиталя его одели в поношенную одежду кого-то из врачей и выдали справку об инвалидности второй группы.

Он смотрел на мелькавшие луга, перелески и вспоминал родную Камышенку. Её деревянные дома, вытянувшиеся одной улицей вдоль речки Ивановки, колхозные поля. Там остались его мать, жена Настя и трое детей. Больше года от них не получал вестей. Находясь в госпитале в тяжёлом состоянии, не мог сообщить свой адрес. Его сердце всегда учащённо билось, когда представлял, как его встретит Настя, как он обнимет её и прижмёт к своей груди. Думал о детях. Старший Фёдор, наверное, стал крепким парнем, а Маша и Гена подросли за прошедшие два года.

Около купе остановилась проводница с пачкой газет и, обращаясь к Ивану Семёновичу, спросила:

– Товарищ офицер, газету читать будете?

Иван замешкался с ответом. Он не умел читать, но, чтобы не позорить честь офицера, за которого его приняли, молча протянул руку. Развернув газету, стал рассматривать заголовки, написанные крупным шрифтом, которые ему ни о чём не говорили.

– Уважаемый, вы держите газету вверх ногами, – произнёс сосед по полке.

– Извините, я задумался.

Иван Семёнович родился в седьмом году двадцатого века. Выучиться грамоте можно было в церковно-приходской школе, находившейся в волостном центре, до которого было около ста вёрст. Крестьяне не имели возможности возить детей на учёбу, и те с ранних лет проходили науку земледелия, работая вместе с родителями в поле и ухаживая за домашними животными.

Во время коллективизации в Камышенке организовали отделение колхоза. Вскоре появилась начальная школа. Иван уже стал взрослым парнем, учиться с детьми было стыдно, да и желания не было. Вот так и остался неграмотным.

Осенние ветра сорвали листья с берёз и осин. Деревья стыдливо стояли вдоль дороги в своей наготе. На полевой дороге в колеях блестела дождевая вода. Низко над землёй плыли грязные рваные тучи. Природа наводила грусть и тоску.

Иван Семёнович шёл по обочине, с трудом выдёргивая костыли из мягкой почвы. Ему не терпелось увидеться с семьёй, и он решил пять километров преодолеть пешком. «Если какая-нибудь подвода догонит, то подвезут», – решил он.

Его никто не обогнал. Впереди показалась изба Демьяненко, стоящая на окраине села. Он остановился, опёрся на костыли, решив перевести дух после утомительного перехода.

Чем ближе Иван Семёнович подходил к своему дому, тем сильнее беспокоила нога, не зажившая после операции, и появлялось душевное беспокойство.

Прежде чем открыть дверь в дом, хозяйским глазом осмотрел двор. Он был пуст. Не бегали куры, в свинарне не видно поросят, конура опустела. Ему захотелось заглянуть в коровник, но он тут же передумал. В это время дня корова должна быть на пастбище. Плохое предчувствие усилилось.

Открыв дверь без стука, Иван оказался в прихожей. Слева, на кухне, спиной к нему стояла у плиты мать. На её голове была та же косынка в клеточку, в которой она провожала его на фронт. Мать обернулась на шум вошедшего человека и обмерла. Руки безвольно опустились, а тело медленно стало оседать. Сын одним махом костылей оказался около неё и одной рукой подхватил худенькое тело. Прижав к себе, почувствовал биение её сердца.

Марфа очнулась, посмотрела на сына и зарыдала.

– Мама, я вернулся, всё будет хорошо.

Мать обняла сына, положила голову на его грудь и продолжала рыдать.

– Мама, успокойтесь, я вернулся живым.

– У нас большое горе, – сквозь слёзы произнесла мать.

– Что случилось?

– Настю твою похоронили.

Иван на фронте видел много смертей. Гибель в бою считалась обычным событием. Смерть же любимого человека его потрясла. Вмиг обрушились все мечты радостной встречи.

– Как это случилось?

– Перетрудилась на работе, простудилась, получила воспаление лёгких.

– Когда?

– Скоро будет год. Мы не знали твоего адреса и не могли тебе сообщить. Я даже не знала, жив ты или нет.

– Как же вы жили? Где дети?

Иван выпустил из рук мать и посмотрел в комнату. В нескольких шагах от него стоял мальчик трёх лет и наблюдал за ними. Отец догадался, что это его младший сын Гена. Когда он уходил на фронт, сыну не было и года.

– Гена, подойди ко мне, – как можно мягче произнёс Иван.

Сын не двинулся с места. Удивлённо смотрел большими глазами на незнакомого мужчину.

– Геночка, это твой папа, – сказала бабушка.

Иван сделал на костылях два шага и подошёл к сыну.

– Давай знакомиться, – произнёс отец и протянул сыну руку.

Гена с опаской протянул свою руку.

– Где Федя и Маша? – спросил отец.

– Федя в школе, Маша у подруги.

Сын немного приободрился, услышав знакомые имена.

– Гена, беги к Романенко, скажи Маше, что отец с войны пришёл.

Иван Семёнович снял шинель, повесил на вешалку у входной двери и присел к столу.

Через несколько минут дочь вбежала в дом. Она резко остановилась, увидев человека в военной форме. Когда узнала отца, бросилась ему на шею. Иван Семёнович взял её под мышки и посадил на колени.

– Ты сильно выросла, стала тяжёлой, – произнёс отец.

– На следующий год пойду в школу, – ответила она и поцеловала отца в небритую щёку.

Весть о возвращении фронтовика быстро облетела небольшой посёлок. Соседи потянулись в его дом, чтобы узнать последние новости с фронта. Федя, возвращаясь из школы, уже знал, что приехал отец. Запыхавшись, он с шумом ввалился в дом.

На табурете у стола сидел мужчина в военной форме. Федя вмиг узнал отца и бросился к нему. Иван обнял его и прижал к себе. Бабушка с умилением смотрела на молчаливую сцену. Сегодня у неё был самый счастливый день: сын вернулся живым с войны, внуки обрели отца.

– Мойте руки, – требовательно произнесла бабушка, – будем обедать.

Марфа Фёдоровна налила в тарелки грибную похлёбку и поставила чугунок с варёной картошкой. В целях экономии картошку не чистили, а варили в мундире.

Отец смотрел на похудевших детей, быстро орудующих ложками, и думал: «Не сладко им жилось без меня. На такой еде не располнеешь, лишь бы с голоду не умереть».

– Мама, хлеб у вас есть?

– Откуда ему быть? Осенью колхоз отоваривал мукой трудодни, но у меня их нет.

– За счёт чего же вы живёте?

– Едим только то, что в огороде вырастили да в лесу собрали.

Марфа собрала со стола посуду и унесла на кухню. Вытирая стол тряпкой, сказала внуку:

– Федя, бери ручку, чернильницу, бумагу и садись к столу.

– Зачем?

– Будешь писать письмо Степану.

Ей не терпелось поделиться радостью со старшим сыном, проживающим в Кузбассе. Он работал в шахте. Шахтёров в начале войны в армию не призывали: стране нужен был уголь.

Иван попросил сына сделать приписку от его имени. Он спрашивал у брата совета о своём обустройстве.

Письмо от Степана пришло быстро. Он радовался счастливому возвращению брата. Предлагал не мешкая приехать к нему: «На шахте требуются мужские руки, работать остались в основном женщины, мужчин призвали в армию. Заработки хорошие, сможешь прокормить семью. Остановишься у меня. В шахтёрском посёлке хорошая больница, пройдёшь обследование и лечение, устроишься на работу и вызовешь семью».