Маротов согласился.

— Было дело. Сашку до сих пор жалко. По глупости тогда подставился.

Большегрузы свернули к площади, и, соблюдая дистанцию, остановились невдалеке от подготовленного к сожжению сарая.

— Быстро учатся, — усмехнулся Жан, — ближе сунуться, теперь не пробуют.

Пользуясь минутной заминкой, мы подхватили Воложину на руки, отнесли её к Даше.

— Побудь пока с ней, командир. В сознание, может, придёт. Сказать что захочет. Ну, сам знаешь. Легче, если кто рядом.

Он потрепал меня по плечу.

— А я «гостей» пока постерегу. Поляна, в принципе, готова. Можно и накрывать.

Ушёл, а мы с Даринэ остались.

Комната, как Жан и сказал, небольшой оказалась. Один вход. Узкое, перехваченное решёткой, окно под самым потолком. Источающие прохладу стены. Мешок каменный, из которого выхода нет. Но и добраться сюда в случае чего не просто. Проём входной если пулемётом забаррикадировать.

Едва взглянув на неподвижно лежавшую у ног подругу, беглянка опустилась перед ней на колени и стала снимать скрывающую рану повязку.

— Эй-эй-эй! — я схватил девчонку за руку, — нельзя убирать, пуля там!

"Сообразит ли? Может просто в угол её оттащить?"

Даринэ вдруг подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. Взгляд такой, что стало понятно, она знает, как поступить.

"Не мешай, — коснулось сознания, — помогу. Уйдёт боль".

Я почему-то послушно отступил назад и стал зачарованно наблюдать за её действиями. Бинты к этому времени пропитались кровью насквозь. Стоило снять повязку, как та хлынула наружу с новой силой. Не помогла даже стянувшая края раны леса. Однако Дашу это ничуть не смутило. Ловко избавившись от остатков марли, она взялась снимать с раненой швы. Один, за одним. Пока вся, перепачканная кровью, снасть не оказалась на полу.

Ужасное месиво вместо груди. Закатившиеся вверх зрачки, сжатые в тонкую линию губы и безвольно выгнутое тело. Не взирая, на все наши усилия, Оса медленно отходила.

За годы войны сталкиваться с подобным приходилось не раз. Наблюдать за последними глотками жизни человека особенно тяжело. Вдвойне, когда он тебе настолько дорог. Будет лучше, если у Даринэ получится и Воложина умрёт без боли. Пускай хоть в этом ей повезёт.

Отвернулся, украдкой смахнув с лица скупую слезу. Нет у мужчин для них места. По рангу вроде как не положено. Только они почему-то об этом совершенно не ведают. Мочат исподтишка веки, предательски наворачиваясь на глаза. Не понимают, что я командир. Раскис — сдался, значит. А это делу конец.

Но и девочка эта. Что она видела? Ни дома, ни семьи, ни жизни. Молодость не раскрытая. Войной безумной, загубленная. Будь та проклята во всех её проявлениях. Прав был "Паук". Не должны девки здесь помирать. Молодые, красивые, ладные Неправильно это. Преступление перед Жизнью.

Надеясь успеть, пока тепло души ещё не остыло, я нагнулся и бережно поцеловал Лизу в лоб. Кожа оказалась прохладной. Черты лица расслабились. Дыхание выровнялось, и кровь на губах больше не проступала. Пчёлка наша выглядела сейчас очень спокойной. Умиротворённой жизнью. Словно просто прилегла отдохнуть.

— Прости меня, милая, что не сберёг. Положил тут вас всех. И задачу не выполнил. Говорила, не жалят осы своих. А меня вот ужалила. В самое сердце. И как теперь с этим жить? Не вынешь ведь иглу-то обратно. Поздно. Одна надежда, что прав Андрей. Даст, Бог свидимся.

Как ни старался, от слёз лоб девушки стал мокрым. Утёр лицо рукавом. Поднялся. Ждать здесь бессмысленно. Лиза всё равно уже не очнётся.

— Помоги ей, Даша, — я коснулся плеча беглянки, — не оставляй до конца.

Зверь внутри меня рвался наружу. Раздирая острыми когтями клети сознания, требовал мщения. Долгого и упоительного. Какого ещё не было.

"Тот, кто сделал это, рядом ещё. Пару шагов всего, — утробно рыча, подстрекал хищник, — и почему-то до сих пор жив."

Быстрее. К оружию. Накормить живущего в душе монстра. Любой ценой. Досыта. Тогда мир вокруг вновь станет прежним. На какое-то время. Иллюзия спасения? Пусть. Сейчас это уже не суть важно.

Подошёл к двери, в желании открыть, взялся за массивную, вырезанную из дерева рукоять и вдруг осознал, что комната изменилась!

Интуитивно это почувствовал.

Произошло нечто неподвластное моему разуму. Не имеющее объяснений.

Я стоял и не находил в себе сил обернуться. Даже бушующий внутри монстр мгновенно притих. И это был не страх с его стороны. Но удивление. Потому как каждой клеточкой своего тела, каждым волосом на голове, я сейчас ощущал холод! Ледяной. Зимний. До игл в пальцах, сковавший конечности. От непонимания происходящего ситуация воспринималась каким-то безумием. Решив, что попросту схожу с ума, я собрал волю в кулак и всё-таки обернулся. Чтобы от увиденного медленно осесть на землю.

Стены за моей спиной покрыты теперь сетью тончайших, не более, травяного стебля в диаметре, голубых прожилок. По нескольку сантиметров длиной каждая. Подвижные, словно змейки, те стекаются в угол. Туда, где прислонив руку к камням, стоит Даша. Глаза у девушки прикрыты, а губы периодически что-то нашептывают. Двигая пальцами, беглянка собирает странные лучи в круг, а затем, ловко поддев снизу, смахивает себе на ладонь.

Я видел многое. Необъяснимые спасения, чудеса боя, удивительную технику выживания. Думал, что произошедшее в вагоне СС, какая-то странная, не поддающаяся пока логическому осмыслению, учёная хреноверть. Однако даже её как-то логически можно было оправдать. Новое оружие, например. Или эзотерические эксперименты, о которых упоминал Фрайман.

Но то, что творилось сейчас, прямо у меня на глазах, не шло с "Аненербе" ни в какое сравнение. Потому как выглядело абсолютно нереальным. Безумным в своём проявлении. Мистически непонятным.

Даринэ наконец закончила собирать живущий в вековых стенах холод, присела рядом с Лизой и приложила светящуюся голубым светом ладонь к плечу девушки.

Шок. И пустота в голове. Полное отсутствие объяснений. Самое худшее для сознания человека — непонимание происходящего. Тогда в его душе порождается страх. Либо, как в моём случае, непонимание плюс дикий интерес — отупение.

"Что происходит? И как она это делает? "

Зверь внутри меня обескуражено тявкнул и опустился на пятую точку. Походу даже для него месть теперь отходила на второй план. Важнее было увидеть, чем всё закончится. Потому как Лиза вдруг дёрнулась. Дёрнулась и открыла глаза!

Искрясь в солнечных лучах, голубые прожилки на руке Даринэ переместились теперь вниз, к пальцам. И едва те коснулись плеча Воложиной, скользнули к ране. Юркнули внутрь. В раскрытое рваными краями, пулевое отверстие. В один миг кожа вокруг повреждённых тканей стала синей. Подёрнулась мелкой рябью снежинок, легла инеем, словно земля первыми заморозками. А затем принялась светлеть. Медленно. Частями. Заживляя ткань и освобождая её от следов крови.

Не прошло и пары минут, как на месте ранения остался лишь небольшой, округлой формы шрам от пули. Оса меж тем разомкнула губы и впервые за долгое время глубоко вздохнула.

Я смотрел на неё и не верил собственным глазам. Всё, что здесь сейчас происходило, просто не должно было быть явью. Не могло банально! Мы же не дети в сказке. Не в состоянии подобные раны затягиваться за считанные минуты. Это противоречит самой структуре материй. Даже при самом благоприятном раскладе на их регенерацию всегда требуется время. Всегда! Так уж люди устроены. И то, что сделала сейчас Даринэ не верно. Ведь оно совершенно не укладывается в правила, не поддаётся никакой логике, противоречит известным нам законам природы.

Однако ОНО было. Именно здесь и сейчас. Вопреки непреодолимым барьерам в моей голове. Вопреки привычным всем, здравым размышлениям. Беглянка просто напросто взяла и каким-то чудом вернула "медведицу" к жизни. Точнее не позволила той покинуть Лизино тело. Невероятно. И совершенно немыслимо.