…Та самая, бесценная жизни секунда. Последний миг затишья перед бурей. Сколько бы ни было за плечами заданий, её всегда ощущаешь особенно остро, каждый раз переживая заново…
"Эмки" не подвели. Два взрыва прозвучали практически одновременно. Разметав по сторонам длинные языки пламени, огневая волна окутала грузовики, устремилась к находящимся рядом, деревянным заборам и вдруг, словно передумав, изменила маршрут. Остановившись на полпути, огонь взметнулся в небо. Пожирая немецкую технику, выбросил вверх клубы густого, чёрного дыма.
Собравшиеся на площади люди замерли. Секундная власть стихии прекратила деление на враждующие стороны, а яростно бушующее перед глазами пламя подействовало на всех одинаково ужасающе.
Затем, словно опомнившись, немцы бросились к горящим автомобилям. Как будто могли здесь чем-то помочь. Первая человеческая, до крайности бестолковая реакция.
Шеренги разрушились, дистанция между ними сократилась и в следующий миг под ноги фашистам полетела ещё одна ручная граната. Передние ряды попытались остановиться, однако задние, создавая скученность, по-прежнему наседали. Не давая фрицам опомниться, Оса полоснула по толпе автоматной очередью.
Мгновенье и клацанье затвора её MP потонуло в новом взрыве. Хаос, безумная жестикуляция германского офицера, дикие вопли раненых. Как оказалось, боль не делала различий между обычными, ничем не примечательными для немцев пленниками и солдатами "высшей расы". Эсэсовцы ощущали её ничуть не меньше, на себе прочувствовав, какова та на самом деле.
Пытаясь взять ситуацию под контроль, лейтенант вдруг неистово заорал:
— Zurück! Dummköpfe…
Однако закончить фразу не успел. СВМ "Паука" расчертила его жизнь на "до" и "после". Причём вторая её половина вышла невероятно короткой. Во лбу офицера появилась маленькая, очерченная ровными контурами дырочка из которой медленно потекла тоненькая струйка крови. Нелепо взмахнув руками, мужик дёрнулся и безвольным кулем осел на землю.
Следующей целью "медведей" стал огнемётчик. Не дав фашисту поджечь сарай с людьми, наглухо теперь заколоченный, Жан решил проблему одним выстрелом. В этот раз "мосинка" отработала по висевшему за плечами солдата баллону с горючим газом. Взрыв, и к стонам многочисленных раненых, добавились его собственные, давящие на перепонки вопли. По какой-то «странной причине» то, что немцы приготовили для других, самим им очень не нравилось.
Потеряв половину отряда, противник наконец-то пришёл в себя. Оставшиеся в живых попадали мордами в землю и, пытаясь подавить огонь не обнаруженных пока снайперов, открыли беспорядочную стрельбу по окрестностям. Однако, как выяснилось, сделать это было не так-то легко. Более двух выстрелов из одной позиции стрелки не производили.
Пока ситуация складывалась для нас неплохо, вот только тратить время на перестрелку было нельзя. Увязая в тактическом бою, мы лишались главного своего преимущества — внезапности.
— Заткни снайпера, командир, — Оса не хуже меня "читала наружку", — я людей выведу.
Перемещение за стоявший на обочине "Mann", и окно, где обнаружился "егерь", как на ладони.
"Вижу" — Жестом обозначил готовность.
Приняв сигнал, Воложина короткими перебежками бросилась к бараку. В ту же секунду автомат, в моих руках ожил. Высекая из камней многочисленные, впивающиеся в тело осколки, пули крошили стены в полуразрушенной комнате брошенного дома. Чем больше их будет, тем лучше. Под непрерывным огнём особо не повоюешь. Главное сейчас не дать немцу занять позицию и припасть к окуляру своего карабина. С 6-кратным "Hensoldt & Soehne", обычно используемым "егерями", на такой дистанции, фриц был в состоянии разглядеть здесь каждую мелочь.
Рожок опустел ровно в тот момент, когда Оса финальную пробержку закончила.
— Е…, — не выдержал я.
4 секунды на замену магазина и новая очередь по лёжке снайпера. Однако, как выяснилось, было уже поздно. Фриц успел переместиться и выстрел из "98-го" произвёл сквозь соседний, загромождённый различным хламом, оконный проём.
С этого момента время для меня необъяснимо замедлилось. Мозг почему-то стал воспринимать происходящее иначе, словно не соглашаясь с ужасной реальностью.
Преодолевая оставшиеся до цели метры, Лиза двигалась теперь размеренно и плавно. Она. Наконец, добралась до сарая, схватила запирающий выход засов и рывком сдвинула его в сторону. Массивная дверь отворилась. Стеная от боли и ужаса, люди устремились вперёд. Испуганные, обезумевшие, спасающие свои жизни, они не разбирали дороги.
Оса ещё успела отыскать средь толпы своих, вложила ладонь Даши в руку Егору, и указала ребёнку на ближайший к ним дом.
"Туда бегите!"
Спасая Даринэ от опасности, мальчишка мигом рванул вперёд. Воложина же бросилась помогать остальным. Ногой вышибла, сдерживающий вторую половину двери, засов, расширила людям проём и ухватила за одежду какую-то лежавшую на полу женщину. Вытянула ту из сарая волоком. Затем подняла с земли грудного ребёнка, попыталась всучить его плачущей рядом девочке лет двенадцати. И вдруг содрогнулась. Замерла от невидимого удара, беспомощно присев на колени. Судя по движению тела, пуля попала ей в грудь. По крайней мере, с позиции, что занимал, представлялось именно так.
Не осознавая, что делаю, я бросился к ней. Без прикрытия, встав во весь рост, на ходу опустошая по лежке немца второй магазин. Как ожидалось, попав под огонь автомата, снайпер на какое-то время повторно затих.
Когда добрался до злосчастного сарая, Лиза была жива. Лежала на спине, глядя в безоблачное небо, и ловила ртом ускользающий от неё воздух.
— Красиво-то как, — едва шевеля губами, прошептала она, — прости, командир… Подвела… я…
Расстегнув китель, осмотрел ранение. К счастью сердце задето не было. Пуля прошла чуть выше. Однако, хорошего всё равно было мало. Края раны рваные, а обильно вытекающая из неё кровь, свидетельствовала о повреждённой артерии.
— Что там, ком? Плохо.… всё?
Оса попыталась улыбнуться, но вышло натужно. Ответить я не успел, потому как новый выстрел из "Маузера" вынудил вздрогнуть. Не знаю, кто уж там меня оберегал, только пуля во второй раз за день прошла в сантиметрах от носа.
Имитируя "попадание", я завалился вперёд и, потянув за собой Лизу, рухнул в не глубокую, наполненную придорожной пылью, канаву. Прижав девчонку к земле, почувствовал, как дыхание её прервалось. Оса несколько раз судорожно сглотнула и вдруг стала медленно затихать.
— Отставить, Воложина! Ты что мне тут, помирать удумала? — пара ударов по щекам вновь привели её в чувство, — держись, родная, немного осталось. Выберемся, починю рану твою. Там и дел-то на минуту. Плёвое ранение. Царапина. Сколько их уже перелатал, не счесть. Такие, мигом затем заживают.
Важно было не дать девушке отключиться. Иначе смерть. До тех пор, пока сознание борется, шанс есть. Следует действовать быстро, а то можно и не успеть. Крови много теряет. Фриц, сука, патроны видимо тщательно подбирал, помечая по весу. С балансировкой каждый, не иначе, ибо входное поганое, раскрыто сильно. Долго с таким не протянешь. Сшить бы, да перевязать потуже. Вот только для этого надо как минимум из-под обстрела её вытащить. Обязательно, потому как лишиться Лизы я не мог. Душой прикипел, за все эти годы.
Судя по возобновившейся с новой силой трескотне автоматов, Жан с "Пауком" попытались обострить ситуацию. Хорошо это. А главное во время. Охотящегося за нами снайпера должно отвлечь. Так что пора.
Выждав, когда стрельба усилилась, я взвалил девушку на себя и дальше двинулся по-пластунски. Осторожно. Не высовываясь. Внимательно следя за уровнем почвы. Второго шанса "егерь" теперь нам точно не даст.
" Рыщет, небось, карабином по сторонам, в поисках пропажи, не понимая, куда та делась." — На миг я просто физически ощутил его состояние.
