— А филармония? — предложил я. — Там концертный зал на 700 мест.

— Хм, в принципе, можно попробовать договориться. У них директор — товарищ адекватный.

В филармонию, общаться с директором Львом Борисовичем Коганом, мы поехали вместе с Зиминым. Лев Борисович поначалу особого энтузиазма не проявил, но, когда я, вмешавшись в разговор, намекнул, что куратор из УКГБ не против организации данного мероприятия, собеседник моментально оказался настроен более чем позитивно.

Упомянув фамилию Хомякова, которого, как оказалось, Коган знал, я едва не добавил: «Мы с Виктором Степановичем на короткой ноге», но решил этот факт всё же не афишировать. Тем более не на такой уж и короткой. Подозреваю, что, если понадобится, этот Виктор Степанович без капли сомнения пустит мне пулю в лоб. Впрочем, надеюсь, до этого всё же не дойдёт.

— Тем более, — веско добавил я. — среди тех, кто планирует подъехать, неблагонадёжных типа Бродского не ожидается. Это мне Евтушенко лично обещал.

Я хотел договориться на выходные, чтобы за день можно было провести сразу два концерта — мы так договорились называть эти поэтические вечера. Выяснилось, что в филармонии ближайшее окно на выходные было 19 февраля, в субботу, то есть через неделю с небольшим. В этот день практически все филармонические коллективы будут на гастролях в Нижнем Тагиле, этакий культурный десант.

— Включая «Свердловчанку» вместе с вашей супругой, — уточнил словно бы извиняющимся тоном Коган.

Короче говоря, выходило, что занят будет только Малый зал. Но нам нужен Большой, он же Концертный. Который на 700 зрителей.

Либо в будни, сказал Лев Борисович, по его словам, тут выбор был побогаче. Но тогда дело может ограничиться лишь одним, вечерним выступлением, днём-то люди работают, а это, естественно, вполовину меньшие сборы. Ладно, решили, что что-нибудь да придумаем, в любом случае не оставим свердловчан без Евтушенко сотоварищи. Таким образом, от филармонии принципиальное согласие было получено, они взялись в том числе обеспечить печать билетов и афиш. А Зимин, проявив инициативу, обещал решить вопрос с билетами на самолёт и гостиничными номерами, благо что был близко знаком с директором «Большого Урала» — самое престижной гостиницы Свердловска, если не всего Урала. Расходы будут задним числом компенсированы с части вырученных за продажу билетов денег. Я так навскидку прикинул, даже с одного выступления и филармония, и Управление культуры окажутся в плюсе. Билеты ведь запланировали продавать по три рубля. Круто, но... Тут уж не мне решать. То есть с одного концерта при полной заполняемости выручка составит больше 2 тысяч. В том, что на каждом выступлении будут аншлаги, я ни капли не сомневался. Гонорарами как принимающая сторона занимался Коган. Но в беседе сумма не прозвучала. Когда он нас провожал, я чуть притормозил и уточнил, какие всё-таки гонорары будут у приезжих артистов? Тот шепнул, что по утверждённой ставке они должны получить копейки, но он постарается сделать так, чтобы люди уехали домой довольными. Хм, думаю, и себя он не обидит.

Теперь оставалось самое главное — договориться с командой поэтов. Тем же вечером я набрал Евтушенко, но дозвониться удалось только ближе к полуночи с пятой попытки — видно, снова с кем-то где-то гулял. А может, и выступал, после чего поехал гулять. Это ж такая публика, им вечер у телевизора в кругу семьи — что кость в горле. Всё дай покуролесить, пока возраст позволяет. А этим шестидесятникам годы ещё позволяли отрываться по полной.

— Ай молодец! — похвалил меня Евтушенко после того, как я вывалил на него всю имевшуюся информацию. — Я не сомневался, что ты своего добьёшься. Даже не спрашиваю, какой гонорар, это дело десятое. Завтра же начну обзванивать ребят.

— Только желательно чтобы вас приехало не меньше трёх и не больше пяти, — уточнил я. — Мне это кажется оптимальным числом.

— Поддерживаю, — покладисто согласился Евтушенко.

Три дня спустя уже поэт мне перезвонил:

— Вылетаем к вам в пятницу, 17 февраля, вечером того же дня будем в Свердловске. Летят твой покорный слуга, то есть Евгений Евтушенко, дальше — Роберт Рождественский, Андрей Вознесенский и Владимир Высоцкий. В общем, решили баб не брать, лететь чисто мужской компанией. Устраивают тебя эти кандидатуры?

— О таких кандидатурах любой город Советского Союза может только мечтать, — совершенно искренне сказал я.

— Согласен, — самодовольно хмыкнул собеседник. — А что там баня? Настоящая, деревенская, можно даже по-чёрному, как в моём детстве…

— Хм, насчёт по-чёрному не знаю, а вот относительно обычной могу разузнать.

— Сделай милость, тёзка, разузнай. Сто лет в нормальной бане не парился. И мужики тоже не против. В смысле Володька Высоцкий прежде всего. Роберт с Андреем больше ванную предпочитают, в Сандунах, правда, составляют иногда компанию, но там всё как-то не то, нет ощущения, что окунулся в детство.

Вот ведь, озадачил… Но ничего, проблема, как мне кажется, решаема. Даже не буду Васина озадачивать, сам попробую найти и договориться. Но пока нужно порешать со студией. Пришлось направлять свои стопы к Василию Филипповичу, который, по словам уже отзвонившегося ему Хомякова, ничего против поэтического аудиоальбома не имел. Но при личном моём визите к нему в кабинет от бутылки коньяка не отказался, после чего поинтересовался, кто будет оплачивать студию?

— Да ради такого случая и я мог бы оплатить.

— Да? — искренне удивился Уткин. — И не жалко?

— Искусство требует жертв, — со вздохом парировал я.

— Что ж, дело хозяйское, но список стихотворений для альбома хотелось бы перед записью в студии посмотреть.

— Не вопрос.

— С Бобарыко сам договоришься? Он же не обязан в воскресенье работать.

— С Петровичем? Думаю, договоримся.

Договорился. За пять бутылок его любимой «Столичной». Да он, мне кажется, и сам был рад свалить в воскресенье от своей сварливой жены. Во всяком случае, таковой она, с его слов, являлась, хотя Петрович вполне мог и преувеличить — водилась за ним эта особенность.

Насчёт бани вопрос решился неожиданно просто. Поделился дома проблемой с Полиной, та всплеснула руками:

— Так ведь у нашего бас-гитариста дом за городом, он там с родителями живёт, то и дело баней хвалится, зовёт попариться. Ребята ездили к нему, уже не раз. Мне-то, понятно, в их мужской компании делать нечего, а ребята очень довольные после такой на следующий день. Они ж там ещё и пиво берут с завода, парочку трёхлитровых банок.

Исетский пивзавод выпускал несколько сортов пива, и его можно было купить в специальном ларьке при заводе в розлив. К этому ларьку даже зимой стояли очереди с бидонами и банками, а летом рядом ставились столики прямо под открытыми небом, за ними стоя можно было неторопясь насладиться пивом под сушёную воблу, которую обычно бабушки продавали в двух шагах от ларька.

— Он же с вами в Нижний Тагил на гастроли уедет, ваш басист. Кто баню организует?

— Так мы же на один день едем в этот Тагил. В субботу утром выезжаем, даём два концерта, и вечером опять в Свердловске. Вернёмся, думаю, часикам к 9 максимум, учитывая, что последний концерт закончится около шести вечера. Так что, если даже твои поэты после своего второго выступления захотят попариться в субботу — думаю, можно будет попросить Лёшу организовать. Ну или в воскресенье. Они же после вашей студии не улетят в Москву?

— Вряд ли, вечерних рейсов из «Кольцово» в Москву нет.

— Тогда я договариваюсь с Лёшей?

— Договаривайся, — кивнул я. — Но только я лучше сначала сам съезжу, посмотрю эту баню.

Я не большой специалист в банном деле, но баню в общем-то люблю, иногда в охотку можно попариться. И эта баня-сруб мне понравилась. Лёху я уже знал, он меня тоже и, показывая баню, даже затопил её, после чего мы неплохо так попарились, охаживая друг друга дубовыми вениками. Были у него и берёзовые, но Лёха заявил, что дубовый веник считается мужским, самым прочным, за счет большей площади листа хорошо «разгоняет» жар. А собрать его в нашей климатической зоне куда труднее, чем берёзовый, так что ценится больше. Хотя, возможно, кто-то из гостей предпочитает веники из берёзы — таковой будет предоставлен без проблем.