— Мне нравится, — кивнут тот, не отрывая взгляда от содержимого журнала. — Кстати, это дело можно и отметить.

— Собственно, ради этого тут и сидим, — хмыкнул Аркадий Натанович, и повернулся ко мне. — Гонорар мы вчера переводом получили, оба в один день, так что гуляем с него, сегодня мы с Борисом угощаем. Это я на всякий случай предупреждаю, чтобы вы, Женя, не смотрели на цены.

— Аркадий Натанович, неужто вы думали, что автор звучащих по всей стране песен испугается ресторанных цен? — не без доли пафоса заявил я. — Могу позволить себе и за вас заплатить. Но если уж…

— Вот именно, если уж. Сегодня повод угостить человека, который всё это, — Стругацкий-старший шлёпнул альманах на стол, — и затеял. Единственное, опасаюсь, как бы в следующих номерах продолжение повести не кастрировали.

— Вот за это и будет первый тост, — подал голос Борис Натанович.

То, что за первую часть повести гонорар они должны были получить, я знал ещё перед вылетом из Свердловска. И даже примерную сумму — порядка пятисот рублей на двоих, исходя из объёма опубликованного куска. По итогу выйдет около полутора тысяч, причём чистыми. По нынешним временам неплохие деньги. А если ещё и книгой повесть выйдет, то там, глядишь, расценки будут ещё выше. Но это на уровне моих предположений, и вообще не фиг в чужой карман заглядывать, в своём тоже кое-что водится.

Между тем нарисовался предупредительный официант. На этот раз не тот, что обслуживал нас в прошлый визит, ну так он тут, думаю, и не один. Да ещё и зал другой, может, у них в каждом зале по своему официанту. Или по два. Точно, минимум два, вон и второй к другому столику подошёл. Но что интересно, официанток я пока не замечал, видимо, обслуживать писателей женщинам по какой-то причине не доверяют.

В этот раз стол был более презентабельным, хотя и «простых» блюд типа картошки с селёдкой тоже хватало. М-да, как это всё троим съесть и выпить?

— Товарищи Стругацкие, — попросил я после второй рюмки, — пока все в ясном уме, распишитесь на моём экземпляре.

— Да не вопрос! — развёл руки в стороны Аркадий Натанович. — Ручка у меня с собой есть, давай свой журнал.

Через минуту на фронтисписе перед вступительным словом главного красовалось пожелание: «Нашему доброму другу и талантливому человеку Евгению Покровскому от братьев Стругацких!». А чуть ниже два росчерка, один принадлежал Аркадию, а второй Борису. Ну вот, теперь в моей домашней библиотеке появился самый ценный экземпляр. Не помять бы…

В этот момент краем глаза заметил, как входная дверь открылась, впуская компанию из четверых человек. Опаньки, а лица-то знакомые. Прежде всего я опознал Евтушенко и шедших чуть позади Высоцкого и Марину Влади — урождённую Екатерину Марину Полякову-Байдарову. А ещё один, суровый мужик возрастом лет под пятьдесят, невысокий, но с квадратными плечами, был мне незнаком.

Первым моим порывом было вскочить и кинуться к вошедшим. Евтушенко ладно, мы уже с ним давно, можно сказать, скорешились. Ну как давно — прошлым летом. А вот Высоцкий… Даже не будучи фанатом его творчества, что удивляло многих моих современников, я отдавал должное гениальности Высоцкого. Я воспринимал его прежде всего как актёра. В этом плане он уже себя проявил в фильмах «Я родом из детства», «Служили два товарища», «Хозяин тайги» и, конечно, в ставшем культовым фильме «Вертикаль», песни Высоцкого из которого по сути стали альпинистским фольклором. И дай бог, будет "Место встречи изменить нельзя".

Но я всё же сдержался. Ну удостоюсь я рукопожатия, и что дальше? Месяц руку не мыть? Смешно… Лучше вообще сделать вид, что меня здесь нет, тем более я сижу к ним спиной. Но где там! Оказалось, что Высоцкий знаком со Стругацкими, и вскоре, оставив Марину ждать его за столиком, уже стоял возле нашего, пожимая писателям руки. Ну и мне заодно, благо что братья не преминули меня представить, правда, почему-то коллегой.

— Жень, ты чего это, тоже в писатели решил переквалифицироваться? — спросил подошедший с Высоцким Евтушенко.

— Да нет, составлять конкуренцию мэтрам пока не планирую, — усмехнулся я. — Привёз авторские экземпляры нашего уральского альманаха, где в первом номере опубликованы первые главы новой повести этого замечательного тандема.

— В журнале, что ли, пристроился?

— Можно сказать, и так, только на общественных началах. В редколлегии не состою, но в сборе материала принимал непосредственное участие.

— Женя принижает свои достижения, — вклинился в диалог Аркадий Натанович. — Начнём с того, что идея журнала была его, да и нас с Борисом он смог убедить опубликовать в новом, никому не известном альманахе свою новую повесть. Его главный редактор упоминает тут во вступительном слове.

Стругацкий постучал согнутым указательным пальцем по обложке.

— А глянуть-то можно на этот альманах?

— Да бога ради…

Евтушенко, усевшись на свободное стул-кресло, принялся с интересом его листать.

— А мне дадите глянуть? — спросил Высоцкий.

Теперь они вдвоём синхронно листали альманах, один сидя, второй продолжая стоять, так как свободного пятого стула поблизости не наблюдалось. У меня даже возникло желание уступить Высоцкому место, но он ненамного меня старше, откажется, а то и обидится, а я буду выглядеть глупо.

Прошло минут пять. Первым со вздохом положил издание на стол Евтушенко, за ним, сообразив, что пора бы и честь знать, Высоцкий.

— А ничего так, симпатично, — прокомментировал он.

— М-да, соглашусь. — кивнул Евтушенко.

— Презентуем вам от щедрот наших, — хмыкнул Аркадий Натанович и вручил им по экземпляру.

— Ну спасибо, почитаю на досуге, — удовлетворённо кивнул тёзка. — Жень, а поэтов почему не печатаете?

Я пожал плечами:

— Да у нас вроде прозаический журнал, причём определённой направленности.

— Ну и что? Вон у Роберта немало стихов о покорении космоса, тоже своего рода фантастика.

— Не совсем то, — поморщился я. — Это, если можно так сказать, сборник фантастической и приключенческой литературы, не подразумевающий поэзии ни в каком виде. Разве что в тексте какой-нибудь герой продекламирует свои или чьи-то стихи. Ну или четверостишие, к примеру, может быть в виде эпиграфа.

— Ну, дело хозяйское, — вздохнул поэт. — Со своим уставом, как говорится…

В этот момент меня озарила идея.

— Жень, у нас в Свердловске начала работу студия, созданная по типу студии грамзаписи фирмы «Мелодия». Оборудование современное, импортное. Наши, уральские музыканты уже записываются, да и я сам на пробу кое-что записал из собственного песенного творчества, но не для широкой, скажем так, публики, — не удержался я от небольшой саморекламы, да ещё в присутствии Высоцкого.

— Предлагаешь нам песни записать на вашей студии? — не без иронии в голосе спросил Евтушенко.

— Не песни, а стихи. И не только тебе. Было бы здорово, если бы в Свердловске высадился этакий культурный десант: ты, Вознесенский, Рождественский, Ахмадуллина… Да и Владимир Семёнович был бы кстати, — покосился я на Высоцкого.

— Можно просто Володя, не такой уж я и старый, — хмыкнул тот.

— Договорились, — улыбнулся я. — Можно вообще устроить поэтический вечер для горожан, а потом съездить на студию. Или перед выступлением, как удобнее вам самим будет, со студией как-нибудь договоримся. А в перспективе такую запись можно было бы выпустить и на виниле.

— А что, идея-то неплохая, — оживился Евтушенко, и в его глазах вспыхнули искорки заинтересованности. — На пластинках меня ещё не было. Думаю, многие согласятся, тем более Свердловск — не последний город страны, не глухая провинция. У вас же население почти миллион?

— В 67-м стали миллионерами.

— Вот-вот. Володь, поедем? Давай, отдохнёшь от Москвы. У тебя немало хороших стихов, на творческом вечере вместе с нами продекламируешь, и заодно ещё под гитару что-нибудь исполнишь. Бывал когда-нибудь в Свердловске?

— Да приходилось как-то, — поморщился тот, словно вспомнив о чём-то не очень приятном.