— Нет! Никаких следов, но повсюду убитые воины и… зрелище не из приятных, — зловеще закончила Зена. — Я вижу обходной путь! Переходите ручей, там его найдете.

Она развернулась и скрылась опять. Габриэль огромными, перепуганными глазами взглянула на Гомера. Он посмотрел на смертельно побледневшую девушку, неловко поежился и неуверенно произнес:

— Нам, наверное, надо идти.

Габриэль что-то промычала и зашагала к воде. Вскоре она выбрала место, где камни образовали, подобие мостика, и перебралась на другой берег. Гомер последовал за ней. Грохот водопада мешал говорить.

— Придется тебя огорчить, там стряслось что-то ужасное. Зена никогда не лжет в таких ситуациях, это бесполезно, — девушка нервно облизнула губы. — И если она сказала, что зрелище не из приятных, значит, оно просто…

— Как кошмарный сон, — мрачно продолжил Гомер. — Девочки тут ни при чем?

Габриэль уверенно кивнула: раз Зена сказала, так и есть, но в глазах ее была мука. Может быть, воительница еще не нашла их тел. "Не надо об этом думать, — решила она и тут же дала себе более точную установку: — Думай о дороге". Она вздохнула и попыталась изобразить улыбку: ради Гомера, который выглядел совершенно потерянным. Глаза певца то и дело скользили в сторону высокого гребня слева от них.

— Послушай, — помолчав, сказал он, — здесь и правда есть проход! Там, между двумя дубами, видишь?

— Вижу, — подала голос Габриэль и послушно зашагала за юношей по толстому ковру прелых прошлогодних листьев в прохладную тень леса. Минутой позже Гомер остановился, оглядываясь по сторонам, а девушка заговорила снова: — Ну какой же это проход! В таких местах любой просвет меж деревьями кажется тропинкой, а подойдешь поближе… Пару раз я здорово заплутала в такой чаще.

— Нет, это старая охотничья тропа, я уверен, — твердо сказал Гомер. — Видишь зарубки, примерно на уровне плеч?

Поэт коснулся ствола тонкой осины: на коре были различимы три зарубцевавшихся насечки. Габриэль озадаченно посмотрела на спутника:

— Где ты этому научился?

Он пожал плечами и улыбнулся:

— В нашей деревне тоже были охотники, в том числе и мой дядя. Он научил меня кое-чему, хотя, разумеется, — приуныл Гомер, — в лесу я с ним не был.

Девушка наморщила нос и убежденно заявила:

— Не много потерял, уверяю. Охота — мерзкое занятие, — она вздохнула и прибавила, с трудом подбирая слова: — Ох, не хочется мне идти, а надо. Надеюсь, Зена отыщет нам дорогу, подальше от этого… от того… Однако предупреждаю: может, и не отыщет.

— Как это?!

— Она постарается, потому что знает, как я отношусь к подобному зрелищу. Но другой дороги может не быть.

— Видам, пейзажам, батальным сценам… — хмуро откликнулся певец, но, когда взволнованная Габриэль с беспокойством повернулась к нему, попытался улыбнуться. С дельной беззаботностью в голосе он произнес: — Да мне до них дела нет! Пойдем-ка скорее… пока я не растерял храбрость.

Глядя на его вымученную усмешку, девушка не могла удержаться и не похлопать Гомера по руке. В полном молчании они отыскали следующее дерево с зарубками, потом еще одно и почти перестали различать журчание воды. Высоко в небе пронзительно прокричала какая-то птица, вслед за ней хрипло, зловеще закаркал ворон. Опавшей листвы стало меньше, и различать тропинку было уже не так трудно, хотя она вилась причудливо и непредсказуемо. Путники видели впереди совсем немного.

— Интересно, что же произошло на гребне? — тихо промолвила Габриэль. — И как девочки…

— Ты сама говорила: Зена не станет обманывать, — оборвал ее певец, но в голосе его слышалась тревога.

Наверное, он думал о том же, что и она, поэтому Габриэль решила не высказывать страшных мыслей ипокачала головой:

— Так и есть. Но где сейчас маленькие бегуньи? Я беспокоюсь. Вдруг на похитителей кто-то напал, девочкиперепугались и разбежались по лесу? На то, чтобы найти их, уйдут дни, а тогда может быть слишком поздно. Знаешь, со вчерашнего дня мы поднялись очень высоко, и ночи здесь холодные, а…

— Девочки одеты в тонкие хитоны для забегов на прибрежном песке, — закончил за нее Гомер.

— Существует еще проблема еды. Я-то знаю, как находить воду, даже вспомню пару съедобных растений: мама меня учила. Хотела сделать из меня примерную жену, как же это было давно! В общем, я в лесу не пропаду, а перепуганные маленькие девочки?..

— И слепая Навсикая, — мягко добавил Гомер, Габриэль кивнула.

— Им придется нелегко, а если Навсикая потеряет Митрадию… страшно подумать! Она ведь может сделать шаг прямо с обрыва!

Повисло молчание. Певец положил руку на плечо подруги и заставил ее остановиться:

— Ты недооцениваешь царевну, Габриэль. Она слепа с рождения и умеет обходиться без зрения. Она научилась ощупывать землю перед каждым шагом, к тому же другие чувства у слепых обострены.

Габриэль слабо вздохнула:

— Наверное, ты прав. Просто страшно за нее. Все таки ей труднее, чем остальным. В незнакомом месте, в такой ситуации, бедная девочка!

Тропа вывела их к замшелым камням; Гомер остановился, пристально огляделся вокруг и, только найдя следующий ствол с зарубками, двинулся дальше.

— Большинство людей, — опять заговорил Гомер, — слишком зняты собой, чтобы обращать внимание на других. Пока мы сами не столкнемся с несчастьем, оно для нас не существует. Разве что горе близких заставляет нас взглянуть беде в лицо и поставить себя на место другого. Так слепота Навсикай стала частью жизни Митрадии, у нее золотое и мужественное сердце.

Габриэль быстро моргнула, украдкой смахнула слезу и от души воскликнула:

— О всемогущие боги! Скажите мне, что девочки живы! — она подняла глаза к небу и покачала головой. — Темнеет. Надо бы прибавить шагу.

Вопреки собственному решению пять шагов спустя девушка замерла как вкопанная. Гомер хотел заговорить, но она закрыла ему рот рукой:

— Тихо! Ты что-нибудь слышишь? — шепотом спросила она.

Певец напряг слух, но тщетно. Он помотал головой.

— Ну, слушай! Стон — там.

Она уверенно указала направление; звук повторился. На сей раз Гомер тоже услышал его и ответил кивком, а потом махнул рукой в сторону небольшой группы деревьев. Высокий кустарник отбрасывал густые тени, поэтому разглядеть ничего не удалось. Габриэль покрепче сжала посох и снова посмотрела на юношу.

— Не обгоняй меня, — мягко сказала она. — И не подходи слишком близко: вдруг палка мне пригодится. Но будь рядом, хорошо?

— Постараюсь. — Гомер приуныл. Габриэль ободряюще улыбнулась. Улыбка потухла, как только девушка сделала первый шаг вперед, внимательно огляделась и чутко прислушалась. Позади нее юноша глубоко вздохнул, потом раздались его легкие шаги.

— О, нежно любимые музы, зачем я сюда зашел?! — вертелось у него в голове.

Теперь стон звучал отчетливей. Габриэль замерла в нерешительности, секунду спустя оглянулась, приложила палец к губам и, обойдя кучу сосновых игл, муравейник, наверное, вышла на поляну. Тишина. Незнакомый, слабый голос совсем близко произнес:

— Слава богам! Это девушка.

— Все в порядке, Гомер, выходи! — позвала Габриэль. Юный певец стиснул зубы, набрался храбрости и шагнул на поляну. Там спиной к толстой пихте сидел рыжебородый мужчина, вид у него был измученный, рукисвязаны за спиной, в густых, рыжих с проседью волосах запеклась кровь, и тонкая алая струйка текла по щеке, однако рана казалась неопасной. Секунду он удивленно взирал на Габриэль, а потом его изумление внезапно сменилось гневом. Видимо, мужчину разозлило, что девушка стояла, сложа руки и спокойно изучала его.

— Ну-с, — вопросил он, — ты не собираешься меня освободить? Голос у него оказался глубоким, но охрипшим. Похоже, пленник долго молчал. Габриэль улыбнулась, но ее взгляд остался суровым:

— И не подумаю. Ты был среди тех, кто вчера похитил девочек в Афинах, так?

Мужчина широко распахнул карие глаза и неубедительно изобразил удивление. Его губы нервно дернулись: