Горячие ключи и гейзеры, по-видимому, находятся в родственных отношениях. И для тех и для других нужны внутреннее тепло Земли, приток воды с поверхности и определенной формы подземные камеры. Если тепла очень много, газовые струи — фумаролы бьют постоянно. Если слишком много воды, получается не гейзер, а обычный горячий ключ. По-видимому, добиться нужного соотношения природе удается редко, поэтому так редки гейзеры на земном шаре.

Изменение одного из условий может привести к смерти гейзера и превратить его в обычный термальный источник. Скорость изменения глубинных процессов оценивается с геологической точки зрения, но внешние экзогенные факторы действуют значительно активнее и на наших глазах. В районах с нестабильными погодными условиями, каким является Камчатка, изменение уровня грунтовых вод, катастрофические наводнения, сели, тайфуны достаточно обычны. Они-то и могут привести к изменению необходимой пропорции и «закрыть», а то, и «открыть» гейзер. Особый урон нанес семейству гейзеров тайфун Эльза, пронесшийся в 1981 году над Долиной. Этот ураган поднял уровень реки Гейзерной на пять метров и затопил некоторые гейзеры.

Если грунтовые воды залегают в мягких осадочных породах, то термальные источники выступают в виде грязевых ключей, вулканических луж, котлов. Это те же самые фумаролы, пробивающие свой путь через грязевую жижу. Мягкими осадочными отложениями сложены террасы в Долине, и именно на них концентрируются все эти термопроявления.

Указатели с перечеркнутым крест-накрест следом предупреждают: с тропы сходить нельзя. Это одно из необходимых условий путешествия по Долине. Здесь нет незыблемой твердой почвы. Зеленая лужайка оказывается трясиной, подстилаемой кипящими грунтовыми водами. Кажущаяся каменной остроконечная постройка превращается при наступании в обжигающую вязкую глинистую массу. Травянистый склон оплывает под ногами. Все пути, пригодные для осмотра, уже разведаны и проложены. А недисциплинированность на тропе грозит бедой. Обманчивому впечатлению прочности грунта помогает растительность, подступающая к самым краям грязевых котлов и луж. Это растения-термофилы, которые могут расти на тонком слое горячей почвы. Лишь серо-зеленые кустики полыни обыкновенной дают гарантию твердой поверхности.

В местах выхода парогазовых струй видны сплошные ковры разноцветных глин. Это — результат разложения первоначальных пород: лав и туфов. На поверхности в виде игольчатых наростов, пленок, корок выкристаллизовываются соли — сульфаты. Образующаяся серная кислота переводит окислы пород в раствор, который и оставляет эти выцветы. Кремний в раствор не переходит и остается на месте, обогащая остаточную породу. Так получаются опаловые скопления.

Этот зыбкий ландшафт демонстрирует предельные условия жизни видов и сообществ. Изучение начальных стадий развития растений, адаптации растений и животных к действию крайних экологических факторов может многое дать для познания истории флоры и фауны. И таким образом можно лучше понять ее настоящее.

Совместимо ли существование этих уникальных явлений с туризмом?

Существует такое понятие — «синантропизация флоры», то есть ее изменение под воздействием человека, в том числе под воздействием отдыха. Изменяется ботанический состав видов, исчезают так называемые уязвимые растения, и, наоборот, широко распространяются устойчивые, главным образом сорные, виды, которые занимают освободившиеся экологические ниши после отступления местных растений. Это может случиться и с весьма своеобразным миром геотермальных площадей. Вблизи терм Долины Гейзеров, активно посещавшихся туристами в прошлом, мы с большим трудом обнаружили ужовник термальный — маленькое пяти-семисантиметровое растеньице из семейства папоротниковых. Ужовник был известен и в кальдере Узона еще по описанию академика В. Л. Комарова в 1909 году, но теперь ботаники не могут его обнаружить. Трудно сказать, является ли это следствием прошлой активной рекреационной деятельности или связано с незатухающим научным интересом к тайнам кальдеры, ежегодно исследуемой десятками специалистов, тоже, к сожалению, оказывающих воздействие на растительный покров.

Место природных термофилов занимают термосорняки. Здесь во множестве процветают вейник Лангсдорфа и подорожник большой — обычные виды, постепенно привыкающие к горячей температуре и образующие как бы новую экологическую группу — «термотерпеливцев». Заносные виды, как правило, агрессивны. Поселяясь, они теснят аборигенов. Такое направление развития растительного покрова, по-видимому, не может считаться допустимым в охраняемой экосистеме.

Как организовать посещение этих уникальных мест? В книге посещений Долины есть запись: «Берегите ваш контакт рая с адом от людей». На другой странице читаем: «Надо дать возможность каждому советскому человеку посмотреть гейзеры». Истина, как всегда, лежит где-то между. Сколько людей одновременно могут любоваться редчайшим зрелищем? При каких условиях возможно допустить туристов в Долину Гейзеров? Все эти вопросы, мы надеемся, будут решены в недалеком будущем.

Виль Быков

НА РОДИНЕ

ДЖЕКА ЛОНДОНА

Очерк

Фото автора

Да нет, конечно же это был сон. Будто бы в Санта-Розе меня встретили дочь Джека Лондона — Бекки и Расс Кингман. Они отвезли меня в Глен-Эллен. Потом в магазине «Мир Джека Лондона» я просматривал последние американские издания книг писателя, потом… От теплого прикосновения к щеке яркого света открываю глаза. Это пробившийся между шторами солнечный луч. Нет, то был не сон. Я действительно в Глен-Эллене, в гостинице «Джек Лондон лодж» («Сторожка Джека Лондона»), на родине великого сына Калифорнии. И ровно в девять за мной заедет Винни, жена Расса, владельца «Мира Джека Лондона», чтобы отвезти на завтрак, а затем на ранчо писателя.

У меня есть еще полчаса. Наскоро умывшись, выхожу из номера — первый этаж двухэтажного мотеля. Дверь прямо во двор. Голубые лучи ласкают густые кроны высоких деревьев, стоящих у самого ручья. Это Сонома-крик — речушка, отрезающая гостиничный дворик от редких домиков городка, точнее, поселка. Я жмурюсь от яркого солнца, всей грудью вдыхаю пахучий воздух калифорнийской весны.

Вот машина проскользнула по улице. Если бы не шум речки, совсем было бы тихо в Лунной долине. Отсюда, от ворот мотеля, берет начало дорога в Мемориальный парк Джека Лондона. А напротив — одно из немногих зданий, сохранившихся со времен писателя, — трехэтажная кирпичная гостиница, некогда принадлежавшая французу Шове. Рядом неширокий мост. Под ним в Соному впадает ручей Калавейсис. У мостика — магазин.

Бунгало Расса Кингмана, известного «лондоноведа» и владельца прекрасного книжного магазина, нависает над другим горным ручьем, Эшбери, который, прожурчав у самой границы ранчо Джека Лондона, прибегает с западного склона, чтобы смешаться с речкой Сономой. «Сонома» — название индейское. В переводе значит «много лун». Считают, что аборигены так окрестили здешние места потому, что луна, путешествуя по небосводу, то скрывается, то вновь появляется из-за зубцов окрестных гор.

Расс привез меня на ранчо Джека Лондона. Мы идем не торопясь: мой спутник прихрамывает (что-то серьезное с его левым коленом), он рассказывает об уцелевших постройках и планах восстановления исторических мест, связанных с жизнью писателя. В прошлом году Фонд Джека Лондона, директором которого является Расс Кингман, распространил брошюру с тревожным призывом о пожертвованиях для восстановления дома писателя и построек на ранчо. На реставрационные работы требуется полтора миллиона. Часть суммы уже собрана.