Тропа вдоль Шумной обильно покрыта следами и пометом медведей. Чтобы избежать неожиданных встреч перед поворотами, решаем предупреждать свое появление. Перекричать Шумную трудно, и напевная мелодия «Раскинулось море широко» исполняется в два голоса, особенно усердно при приближении к повороту тропы в неизвестность. И пройдено-то всего не больше четырех километров, а уже сумели адаптироваться к неожиданностям, хотя почему неожиданностям?
В Шумной нерестится голец. Появление медведей в период нереста у реки закономерно. Тут и человек-то может поймать рыбу, опустив руку в воду. Кадры о медведях в нерестовых реках, виденные «в предыдущей жизни» на теле- и киноэкранах, вот-вот могли появиться наяву.
Громкость исполняемой песни постоянно менялась, так как любознательность боролась с опасением. Временно замолкнуть нас заставила погода. Потом мы узнали, что района коснулся краешек тайфуна Джуди. Сейчас порывы ветра и стена дождя начали соперничать с нашими непромокаемыми «упаковками». Последние очень быстро доказали свою непригодность для климата Камчатки.
Еще Степан Крашенинников, двести лет назад посетивший Камчатку, написал, «что большая часть времени проходит там в неспокойных погодах», а «наибольшее беспокойство причиняют жестокие и по силе своей неописанные ветры и бури».
Говоря на современном языке, климат Камчатки можно было бы охарактеризовать как холодный, избыточно-влажный, ветровой. Благодаря влиянию холодных Охотского и Берингова морей и интенсивной циклонической деятельности полуостров недополучает тепла по сравнению с другими районами умеренных широт. А циклоны в сочетании с горным рельефом создают чрезвычайно сложную, изменчивую погоду. Короткий период вегетации, резкие колебания температуры воздуха, обильные осадки, густые туманы, сильные метели, штормовые и ураганные ветры — вот тот набор неблагоприятных климатических условий, которые имел в виду С. П. Крашенинников.
Теперь же наступила настоящая непогода. Поэтому, когда мы увидели следующего медведя, четко отграничить одну опасность от другой было трудно. На тропе стояла Она с двумя медвежатами. Опыт предыдущей встречи оказался бесполезен. Поведение самки с детенышами непредугадываемо, особенно если Она увидит угрозу своим детям. Конечно, пройденные километры уже научили кое-чему, но тут опасность более реальна. Медведица находилась прямо на тропе. Слева — крутой борт долины, справа — заболоченная пойма, горная река и крутой правый склон. Сверху изливался океан дождя. Решили обойти опасное место по другому берегу. Там, между руслом и склоном, есть сантиметры пологой суши. Где-то в уме шевелится воспоминание, что медведи умеют плавать. Но может быть, именно этот не захочет причинять себе столько неудобств? Спускаемся в пойму, ищем брод. Тайфун придал реке силу: скорость, глубина, ширина, водовороты — увеличились. Неизвестно, что лучше — медведь или эта неуправляемая вода. Необходимость идти вперед, идти по тропе неотвратима, потому что болотистая пойма оказалась непроходимой. У тропы рос ивовый кустик, весь прозрачный, с поредевшей осенней листвой. Медведица дала нам шанс. Она отошла за этот куст и присела там, наблюдая. Чуть подальше от тропы шевелились ветки кедрового стланика, но медвежат уже видно не было.
Кульминация приближалась. Много позже первой реакцией знакомых на эти впечатления был вопрос: «Ну и как, снимали?» И снова приходится повторять обезжизненные слова: «Стена дождя, порывы ветра, деревянные пальцы». Да и они были заняты. Плотно сцепив руки, идем навстречу, держа равнение на морду. Кратчайшее расстояние сокращается до пяти метров. Ее морда также совершает следящий полукруг, удаляясь, мы даже не прибавляем шагу. Теперь пытаемся сами для себя ответить на вопрос: «Почему не снимали?» Опытный фотограф показал нам позу, при которой можно снимать при дожде. Нет, наверное, нам попался не просто медведь, а медведь Мессинг. Под его гипнозом работало только зрение, а ноги уже переставлялись против воли.
Потом пошли осыпи. Склон отвесен ровно настолько, чтобы установить на нем равновесие. Издалека этот белый склон представлялся прочным, а вблизи обнаружилось, что он состоит из мелких ореховатых отдельностей — шариков пемзы. Пемза образуется из кислых лав. Большое количество газа в лаве сильно вспенивает ее и при быстром охлаждении на земной поверхности дает очень легкий материал, состоящий из газовых пузырьков с тонкими перегородками из лавового вещества. При расширении газов пемзовый материал распадается на обломки разной величины. А экзогенные силы завершают процесс расслоения. Стометровая толща пемзового материала в обнажении превращается в живую шевелящуюся поверхность из кусочков пемзы величиной от гороха до грецкого ореха. Достаточно немного потревожить это неустойчивое равновесие, как в движение приходит весь склон.
Тропа приблизилась к осыпи и исчезла. Гладкая поверхность осыпи тянулась вперед на десятки метров, заканчиваясь на дне реки Шумной. Вес пемзы благодаря ее пористой структуре мал, поэтому скорость сползания невелика. Можно успеть вытащить ногу, но приходится вновь погружать ее в зыбучую глубину и думать об освобождении другой ноги. Движущиеся языки пемзового материала, захватывая вышележащие слои, напоминают лавину. Кажется, чуть-чуть помедли — и эта масса накроет тебя с головой. Торопиться тоже не следует. Резкое движение вызывает ответное ускорение. Проходили по одному, доверив темп продвижения интуиции. Оглянувшись в конце пути, снова увидели ровную поверхность склона без каких бы то ни было следов: как будто мы пролетели по воздуху. А отойдя чуть дальше и оглянувшись, мы снова могли наблюдать прочное белое покрытие.
Пемзовые и туфовые покровы — результат самой недавней вспышки кислого вулканизма верхнего плейстоцена, происшедшей примерно 10–40 тысяч лет назад между двумя фазами оледенения. Эти покровы образовались уже после разрушения вулкана Узон. Они очень неустойчивы и интенсивно расчленяются каньонами. Белые мощные отложения встречаются не только в долине Шумной, но и по другим рекам. Чаще всего они имеют форму днищ лодок, поставленных вертикально. Такая форма выветривания даже имеет местное название «баты», что значит «лодки».
Внезапно тропа сворачивает и попадает в каменистую долину безымянного ручья, одного из истоков Шумной. Ландшафт постепенно меняется. Еще немного вверх по ручью, и оказываемся в царстве камня. О ясной, удобной тропе уже нет и речи. Местами еще видна чуть приметная тропинка. На камне же, как и на осыпи, не остается следов. Ориентиром служит каменный русловый поток. Когда он раздваивается, появляются две тропы, и это особенно неприятно. Если в Долину ведет одна, то какую из них выбрать?
Начинаются упражнения для следопытов: где след глубже, где он свежее. В разгар тайфуна эти исследования носят почти героический характер. Приходится многократно терять высоту и страдать от сомнений. Поводов для страданий и так достаточно: насквозь мокрая одежда, мокрый рюкзак, уже наваливается усталость, но самое главное — приближается темнота, времени для сомнений в обрез. Вместо дождя уже идет снег, перевал где-то близок. Как мы на него вышли — удивительно.
Начался спуск. Если бы пришлось составлять путеводитель для туристов, этот участок дороги следовало бы описать так: «Спуск с перевала возможен только в сухую погоду, при дожде глинистая почва превращается в жижу, которая в сочетании с отвесными склонами исключает возможность спуска». Спуск в Долину Гейзеров — это преодоление 400-метровой очень крутой стены каньона. Эта Долина считается труднодоступной недаром.
Но видно, что по этим склонам уже прошло изрядное количество людей. Там, где тропа спускается по каменноберезовому редколесью, она расширяется и перестает быть тропой. В лесу из каменной березы обычно растет шеломайник — трава, иногда превышающая человеческий рост. Такой высоты она может достигать благодаря изобилию света в редкостойном лесу, похожем на парк. Мхов в таком лесу нет. Бедные по своему флористическому составу шеломайниковые сообщества при малейшем механическом воздействии мгновенно разрушаются. Во многих местах сейчас вместо крупнотравья мы видим голый склон с поверхностью из вязкой глины. Механизм образования таких поверхностей очень прост. Человек, идущий по мокрой траве вниз, пытается задержаться от скольжения и в поисках силы трения использует обочинные побеги шеломайника. Стебли у шеломайника крайне ломкие, они гибнут при соприкосновении с подошвой сразу же, обнажая глинистую почву. Следующий идущий поступает так же, захватывая все более широкую полосу. Ливни сносят частицы почвы, оголяя корни деревьев.
