Конечно, мы с мамой различались, но эти различия бросались в глаза только после длительного разглядывания. У меня черты лица были острыми, у Лины — мягкими и нежными. Лицо мамы вообще было очень милым, открытым, с трогательными пухлыми щеками, которые мое же лицо грубо вытеснило выразительными скулами.

Чем дольше я смотрела на Лину, тем сильнее ныл и болел внутри давно загрубевший шрам. Вспомнились слова бабушки, матери отца, от которой я и узнавала всё о маме.

— Смотрю на тебя и вижу её, — говорила она, — думаю, и мой сын тоже. Подумать только, ты всё взяла от этой ужасной женщины. Точная копия. И характером, наверное, в неё пошла. Я уверена, ты будешь такой же непостоянной и подлой. Говорила я сыну, что столь сильная и безумная любовь ничем хорошим не закончится…

Бабушка часто говорила про маму, ругала её, не скрывая своей неприязни. Она и меня особо не жаловала, но хотя бы приглашала к себя в гости, в отличие от Эсмы, которую она на дух не переносила. Потом я, став старше, избегала поездок к родственнице, чтобы не портить себе настроение. Жестокие слова бабушки, которые она щедро отсыпала мне, срывались с её губ подобно ударам хлыста.

Но, к моему удивлению, именно от бабушки я узнала, что родители мои любили друг друга до безумия. Они познакомились еще будучи подростками, поженились очень рано, души в друг друге не чаяли, а потом Лина пропала, оставив мужа и двухгодовалую дочь.

Я всего этого не помнила, но бабушка рассказала, что отец просто сходил с ума. Он искал Лину, прибегал к разным видам поисковых заклинаний, но все попытки были неуспешны. То, что поисковое заклинание не работает, могло заключаться лишь в двух причинах. Пропавший либо не хочет, чтобы его нашли, и использует блокирующие заклинания или артефакты, либо мертв.

Отец обращался к магам, которые работали в области загробной магии и мира мертвых, те сообщили, что среди умерших его жены нет. А это могло значить лишь одно. Лина не хотела, чтобы её нашли.

Потом поползли слухи о том, что она сбежала с другим мужчиной. Так или иначе, сердце отца было разбито. Преданный, озлобленный, он воспылал ненавистью, от которой спрятался в новом браке с другой женщиной. Я же осталась раздражающим пятном на семейной картине и напоминанием о прошлом.

Сейчас я смотрела на маму и пыталась понять, почему она так поступила. Потом мой взгляд упал на небольшой выступ на картинной раме.

Сейчас стали популярными трехмерные изображения, которые выдумали иллюзионисты и усовершенствовали до потрясающего результата. Но я не могла подумать, что во время выпуска моей матери, уже применялась подобная практика.

Я нажала на кнопку в раме, и сразу же около меня возник силуэт — фантом Лины. Сохраненный отрывок её жизни.

— Уже можно говорить? — произнесла Лина, посмотрев сквозь меня. — Ой, да ладно! Зачем мне быть серьезнее? — она засмеялась. — Как будто мою речь когда-нибудь кто-то посмотрит. Да, да, конечно, выберут именно меня среди тысячи выпускников! Ну хорошо! — она кашлянула и вздернула подбородок, будто собиралась сказать что-то важное, но потом широко улыбнулась и подмигнула мне. — Привет тому, кто слышит эти слова. Меня попросили сказать пару слов тем, кто только начал свое обучение. Я же его только что закончила и, поверьте, мне есть что сказать! — воскликнула она, поправила брошь на груди и засмеялась, кивнув тому, кого она видела в тот момент. — Но, наверное, другие выпускники уже сказали много напутствий, поэтому я не буду распинаться про ответственность и бла, бла, бла. Я просто пожелаю вам получить удовольствие, ведь это очень важно. Необходимо получать удовольствие от места, где ты учишься, от общения с людьми, с которыми учишься, и, разумеется, от самой учебы. Я желаю вам удачи! И да, столовая могла быть и лучше. — она сердито сдвинула брови и пропала…

Я же осталась стоять в разбитом ошеломленном состоянии. Все-таки я от отца взяла очень многое, я не обладала такой подвижной мимикой, звонким голосом, как у Лины. И такой жизнерадостной и шебутной я тоже не была.

Когда я шла в картинный зал, чтобы посмотреть на мать, я ожидала увидеть непостоянную и подлую женщину, как обзывала Лину бабушка, но мне она такой не показалась. Я всмотрелась в её лицо еще раз, пытаясь уловить хоть малейший намек на причину того, почему она тогда ушла.

Может, она хотела сбежать от отца? От меня? Тогда почему Леонора сказала, что Лина никогда бы не бросила семью? Что это могло значить? Вопросы нещадно затопили мою голову, и я оттолкнула от себя картину, которая радостно поплыла прочь.

Я же отвернулась и направилась к выходу из зала. Было ощущение, что душу исполосовали и подожгли.

Зайдя в столовую, я привычно двинулась в сторону нашего с Рикки столика, за котором мы всегда обедали и ужинали вдвоем. Но сейчас за столом Рикки была не одна, а вместе с Эсмой. Более того, вместо неизменных хвостиков волосы подруги были распущены и ниспадали к плечам кучеряшками. Забавно. Потому что кучеряшки были излюбленной прической сестры.

Я подошла к девушкам и присела за стол. Рикки сразу же опустила взгляд и демонстративно замолчала. Эсма же с хищно-приветливой улыбкой повернулась ко мне.

— Лина! А мы вот с Рикки проект обсуждаем, а еще твою личную жизнь, — сообщила она, — с тобой же её не пообсуждаешь.

— Да, стоящая тема для разговора, — саркастично произнесла я и посмотрела на Рикки, — я могу с тобой поговорить?

— Нам не о чем с тобой разговаривать, — агрессивно воскликнула она.

Эсма не смогла сдержать довольной ухмылки. Я же глубоко вздохнула, пытаясь проглотить комок собственной обиды. Естественно, я понимала, почему подруга так себя ведет. Она не может мне простить Рейвана, хотя я уж точно ни в чем не была виновата. И новую подругу из-за этого парня я терять не хотела.

— Рикки, это даже несерьезно, — произнесла я.

— Может, ты уйдешь? — она перебила меня. — Мы здесь проект обсуждаем, к которому ты не имеешь никакого отношения.

Голос подруги звенел от напряжения и враждебности. Ну уж нет, такое я вытерпеть уже не могла.

— Хорошо, — ответила я безразлично. — Теперь я вижу, что за этим столом не будет достойной и интересной темы для разговора. Удачного дня.

— Пока-пока, — прощебетала Эсма.

Я поднялась и, выбрав блюдо на обед, ушла в противоположную часть столовой, откуда мне не было видно и слышно Эсмы с Рикки.

Обедала я в этот раз в компании лишь своих мыслей.

Ночной гость и первые седые волосы

Я засиделась допоздна с написанием обоснования темы для проекта. Мы с Элиотом договорились, что эту часть пишу я, а также описываю практическую сторону вопроса. Так он переложил на меня все аспекты, которые касались непосредственного контакта с зубокрылами.

Элиот открыто мне сообщил, что больше в ангары идти не собирается. Такая его брезгливость меня, конечно, позабивала, и я не удержалась от ехидства, но в конце концов благородно согласилась в одиночестве заняться этой частью проекта.

Поэтому вечером я еще расписывала нюансы, на которые хочу обратить внимание, когда в следующий раз навещу зубокрылов.

Наконец оторвавшись от работы, я зажмурилась, заставляя себя отвлечься, подошла к открытому окну и вдохнула ночной воздух, наполненный предчувствием предстоящего дождя. Было свежо и прохладно, и на секунду все мысли оставили голову, позволяя насладиться блаженной пустотой.

Поэтому я не обрадовалась щелчку дверного замка, желая еще хоть чуть-чуть побыть в одиночестве без общества Эсмы. И почему она вернулась так рано?

Я развернулась с недовольным видом и застыла в замешательстве.

Эсма была не одна.

В дверном проеме стоял незнакомый парень с всклокоченными сальными волосами, возбужденным взглядом и уродливым шрамом, который соединял его висок с подбородком, перечеркивая всю щеку.

Он держал Эсму за талию и приподнял её руку. Видимо, сестра была даже не в состоянии самостоятельно приложить запястье к двери, чтобы открыть её. Она еле стояла на ногах, заваливаясь в разные стороны и болтая головой, как тряпичная кукла.