Арл проводил Владира обеспокоенным взглядом и едва слышно выдохнул, делясь собственными опасениями с гномом:

– Вся надежда на чутьё и благоразумие Эсс. Надеюсь, её никогда не постигнет горькая участь Мэйвин, Тэлиан и всех, кто мотыльком бездумно летел на пламя страсти, чтобы сгореть дотла, оставив после себя без числа боли и горя.

– Кто знает? Дочь Марлы и мать Вельды тоже казались рассудительными. Пока не повстречали свою судьбу в виде смертных мужчин. Увы, выпить эту горькую чашу обеим пришлось до самого дна, – Карвин не скрывал своего беспокойства за дальнейшую судьбу юной феи. К этой волшебнице он относился как к родной дочери, которой у него никогда не было. – Самое страшное, что этот ухарь поднаторел в искусстве прокрадываться в девичьи сердца. Очень жаль, что после себя он оставляет лишь пустоту в душе и груду хрустальных осколков. До самих бедняжек ему нет совсем никакого дела. Такие люди живут одним днём и стараются урвать как можно больше удовольствий и благ. Им нет дела до тех, чьи судьбы в итоге будут исковерканы до неузнаваемости.

Арл мрачно посмотрел на старинного друга и не стал ничего говорить. Гном и полунимф прекрасно понимали друг друга без трескучих, часто лживых или пустых слов. Потом лекаря позвали к захворавшему ребёнку молодой пары. Семья въехала в комнату, которую совсем недавно покинул Владир, и он поспешил исполнить свой долг целителя.

Эссианн проснулась от звука того, что где-то разбилось хрустальное зеркало. Ничего такого на её острове было. Поэтому девушка сразу поняла, что это предупреждение Сил Великого Леса. Испытания на зрелость, через которые в здешних местах проходит каждый, уже буквально топчутся на пороге.

Брюнетка присела на ветвь дерева и крепко задумывалась, прислушиваясь к своим способностям предвиденья. Что-то внутри настойчиво предупреждало об опасности повторить те же страшные ошибки, что и Мэйвин и Тэлиан. Они потом жестоко расплатились за собственную недальновидность.

Лесная чародейка поклялась себе, что будет предельно осторожна и никому не позволит втереться себе в доверие и разбить сердце на тысячу осколков. Слишком уж ещё свежи были в памяти воспоминания о страшной судьбе её старшей сестры. Та и была матерью Вельды. Вздохнув, подновила чары, что должны любого чужака уводить обратно на твёрдую землю за пределами Проклятых Болот и медленно растворилась в вечерних сумерках, оказавшись внутри любимого дуба. Его она посадила тут в тот самый день, когда Волшебный Народ выбрал для постоянного житья эти благодатные земли.

Владир в это время целенаправленно топал в сторону диких мест, где встретил фею. Лесная волшебница, на свою беду, пожалела смертного мужчину и спасла от неминуемой гибели в жадных объятиях бездонных топей. Перед его мысленным взором всё чаще вспыхивал пленительный образ колдуньи с каре-зелёными глазами. Платье было похоже на то, что носили зажиточные горожанки. Местные девицы не встречали гостей из мира людей в невесомых полупрозрачных одеяниях, в каких они танцевали в Полнолуние на заповедных озёрах, куда чужакам был путь заказан. Если, конечно, не собирались соблазнить незваного гостя.

Охотник далеко не сразу заметил, что незнакомые чары ненавязчиво отправляют его туда, откуда он пришёл. Разозлившись, достал из мешка верёвку с узлами и стал помечать путь. Благо, чахлые деревца росли буквально на каждой моховой кочке. Мимо пролетела неясыть, ударив нахала крылом по щеке. Огромные медные глазищи выражали крайнюю степень неудовольствия.

Марла не могла повлиять на судьбу Эсс, но в её власти было попытаться отговорить мужчину от опрометчивого шага. Он может принести слишком много горя и слёз по обе стороны от границы Великих Топей и Леса.

Серая сова-неясыть грузно опустилась на замшелый камень у самой чаши родника. Ударившись оземь, обернулась зеленоглазой женщиной. Её возраст выдавал лишь бездонный взгляд. Волосы цвета полуночи лежали волосок к волоску. Узкие губы изогнулись в презрительной усмешке. Платье было настолько многослойным, что даже полупрозрачный шёлк не позволял рассмотреть ладную фигуру Хранительницы этих мест. В глубоком голосе плескался гнев:

– Не по себе ты берёзу выбрал, чужак! – она посмотрела на мужчину с таким видом, словно он был раздавленным червяком или гнилым яблоком.

– Не лезь не в своё дело, чародейка! Я привык сам решать, куда мне направить свои стопы и кого любить моему сердцу! – тёмно-карие глаза не выражали ничего, кроме уверенности в собственной правоте.

Марла сразу поняла, что ни словами, ни чарами предотвратить встречу этих двоих уже не удастся. Она снова превратилась в неясыть и с печальным криком помчалась прочь, оплакивая несчастливый жребий, выпавший Эссианн.

Владир же продолжил путь, старательно вспоминая, как он шёл в тот раз, когда из-за приворота Вьюги чуть не стал добычей трясины. Наконец, ему удалось заметить огромный валун, на вершине которого рос ясень. Как такое могло быть, мужчина понять не мог, но именно мимо этого стройного дерева он проходил, когда воспользовался гостеприимством лесной феи.

Эсс уже успела облачиться в полупрозрачный наряд из тех, в каких дочери Волшебного Народа танцевали в честь Полнолуния, и укладывала волосы в подходящую случаю причёску, скрепляя блестящие пряди серебряными шпильками. Одеяние практически ничего не скрывало, лишив охотника даже тех жалких остатков благоразумия, которые ещё не покинули его бедную голову. Не оборачиваясь, девушка равнодушно проронила:

– Оставь меня в покое, смертный! Нам никогда не идти по одной дороге. Запомни одну простую истину. Кто охотится лишь за страстью, не пожнёт ничего, кроме осколков собственного сердца. Она горит ярко, но всего несколько мгновений. Опаляет и калечит тех, кто принимает её миражи за настоящее чувство. Пламя же любви может быть не менее сильным, но ровным, и радовать обоих долгие годы. Оно всегда дарит полноту бытия и не иссушает душу, – брюнетка истаяла за краткий миг до того, как потерявший голову охотник успел сомкнуть объятья.

В руках у Владира остался только кусок полупрозрачного лесного шелка. За такую добычу любая модница была готова отдать даже собственную душу.

Силы Леса решили на этот раз не карать наглого пришельца, а погрузили его в полный кошмаров сон. После чего перенесли в полуразвалившуюся землянку на самом краю своих владений. Конечно, испытание Эссианн только началось, но первый раунд в борьбе за собственное счастье она выиграла.

Марла снова попыталась вразумить чужака, но словно ударилась об невидимую стеклянную стену, что отозвалась печальным звоном разлетающегося на мелкие осколки хрусталя. В голове набатом прозвучал голос, в нём не было и тени эмоций:

– Мы понимаем, что тебе жалко Эссианн, но не можем позволить вмешаться. Она должна доказать, что не все лесные чародейки ветрены и безголовы. Если Владир разобьёт ей сердце, то она тоже станет призраком, как Мэйвин. Тэлиан не переступила роковую черту, как твоя старшая дочь. Поэтому мы смягчили наказание за то, что она ослушалась заветов, что должны строго соблюдать все дети Великого Леса без исключения, – тело Хранительницы окутала туманная дымка, а когда она рассеялась, на островке, исторгнутом топью, зашелестел серебристыми листьями стройный ясень. – Если охотник не собьёт девушку с правильного пути, ты получишь свой прежний облик. В противном случае всё останется так навечно, а нам придётся избрать новую Дочь Луны, наделённую этой нелёгкой долей. Нельзя жалости позволять одерживать верх над благоразумием. Иначе слишком велика опасность наломать дров.

Эссианн славно повеселилась вместе со всеми в самом сердце Великого Леса, что вырос среди опасностей Проклятых Топей. Была она ещё совсем юной по меркам Волшебного Народа, поэтому могла не забивать себе голову такими серьёзными вещами, как брак. Полная Луна струила свой серебристый свет, выбелив почти чёрные волосы феи. Она лихо отплясывала танцы, такие же древние, как сама Вечность, смеялась и пела причудливые гимны в честь Царицы Ночи, что сегодня вошла в полную силу.