Пока Великий Лес праздновал Ночь Полной Луны, колдунья спешила поскорее разрешить собственное затруднение. И во времена своей далёкой уже юности она была страшна, как смертный грех. Да и характер имела такой, что даже близкие родственники не могли долго выносить близкое соседство с ней.

Поэтому, кипя злобой и ненавистью, ведьма прокляла собственный род и сбежала в чащу. Она справедливо опасалась, что за страшную гибель всех, в ком была хоть капля крови её семейства, могут обречь на мучительную смерть на костре.

Не учла чародейка только одного. Чтобы умереть, устав от беспросветных страданий одинокой никчёмной жизни, придётся передать собственный дар дочери, рождённой совсем другой семьёй.

Опасаясь, что чары здешних мест встрепенутся и помешают ей преуспеть в мерзком деле, торопливо провела обряд. Околдовала наивную гостью и заставила осушить деревянную кружку с адским пойлом до капли.

– Когда я умру, Вельда, а час мой уже близок. Похорони меня под дубом около моей землянки. Помни, ты никогда и ни с кем не сможешь быть рядом. Кроме того рыцаря, страсть к кому и привела тебя под мою крышу. Подойди ко мне, дитя моё, – сморщенная рука, точно обтянутая пергаментной кожей, намертво вцепилась в запястье девушки. – У меня есть для тебя чудесный подарок.

Только сейчас ученица златошвейки смогла разглядеть уродливую старуху, что была настолько страшна, что девушка чуть не упала в обморок от ужаса. А потом с пальцев женщины в её ладонь ударил небольшой сгусток чернильной тьмы. Бедняжка сразу же почувствовала, как когтистая лапа по-хозяйски сжала объятое ужасом и терзаемое искренним раскаянием сердце. А потом в землянке колдуньи разом погасли все лучины и свечи. Мигнул и потух жарко растопленный очаг. Передав дар, душа чародейки отправилась в запредельные дали за гранью привычного мира, куда живым, до тех пор, пока не пробьёт их час, хода не было…

Вельда горько заплакала, когда поняла, что изменилась настолько сильно, что даже постылый брак с сыном кузнеца принёс бы ей гораздо меньше горя и бед, чем дар лесной ведьмы. Повинуясь подсказкам своей новой сути, её она теперь сможет только отдать, испортив жизнь собственной родственнице, или жить, медленно сходя с ума, как её нареченная мать, упаковала всё весьма сомнительное наследство.

Похоронила старуху под дубом, как было велено. Потом решила просто сигануть в омут искрящегося серебром озера. Увы, неведомые силы были категорически против подобной выходки.

Взвыв от боли: словно обнажённую душу рвали звериные когти. Вельда заплакала и забилась, точно пойманная в силок лисица. Только из этих пут было уже не вырваться. По щекам новоиспечённой лесной ведьмы текли горькие слёзы. Когда чары, навеянные колдуньей, развеялись, она поняла, откуда взялась в её сердце преступная страсть на грани одержимости молодым аристократом.

– А что было потом? – голос Вьюги звучал едва слышно, но собеседница с грустью поняла, что от своей затеи она и не думает отказываться.

Черноволосая женщина с немым укором посмотрела на глупую блондинку и выдохнула:

– А потом мне пришлось платить страшную цену по счетам собственной глупости. Та лесная фея, что я встретила на ярмарке, смогла несколько облегчить мою участь, но… Наказание за неосторожность и наивность оказалось слишком суровым и страшным.

Средняя дочь главы Льдинок требовательно посмотрела не ведьму. Она явно ожидала окончания истории, что так и не заставила её отказаться от подлого плана.

– Лесная фея, имени которой я так до сих пор так и не знаю, помогла. Увы, даже она не могла полностью избавить меня от чёрного дара. Правда, мне удалось разжечь пламя любви в сердце моего избранника и прожить с ним долгую и счастливую жизнь. Только за то, чтобы мои дети и будущие потомки не узнали этого кошмара, я вынуждена жить вечно. Для этого и нужна плата в виде лет, полученных за колдовскую помощь. Не хочу никому портить жизнь, передав страшный талант древней ведьмы. В свой срок ушли тропами иных земель сначала муж, потом дети и внуки. Я же продолжаю жить и расплачиваться за собственную неосторожность. Отступись, Вьюга. Твоя гордыня не стоит таких страшных жертв, – синие глаза заглянули в карие, и чародейка поняла, что достучаться до собеседницы так и не смогла.

– Ты получила плату, Вельда. Делай, что обещала! Остальное – уже мои заботы!

– Я предупредила, ты не услышала! – голос ведьмы стал неприятным, похожим на тоскливый крик ночной птицы у разорённого куницей гнезда. – За все последствия своего выбора будешь отвечать сама!

Под начищенным до блеска котлом, словно сам собой, вспыхнул огонь. Вода забулькала буквально через пару мгновений. Под монотонное пение в кипяток полетели порошки, благоухающие травами. Колдунья долго мешала варево ложкой на длинной ручке. Её она сама выточила из древесины осины. Так посоветовала лесная фея, что много добра сделала несчастной женщине, за что та ей была безмерно благодарна.

Прекрасное лицо чародейки превратилось в равнодушную ко всему маску. Так бывало всегда, когда ужасный дар древней колдуньи творил вещи, что его невольная жертва никогда не одобряла. Она пыталась уберечь безголовых просителей от беды. С кем-то ей везло, но большинство оставались глухи к искренним предупреждениям.

Вьюга же жадно облизывала пухлые губы и меряла кабинет ведьмы торопливыми шагами, проявляя крайнюю степень нетерпения. Ей так хотелось утереть нос, в первую очередь, заклятым подружкам, тоже привечавшим Владира, что она утратила даже последние крохи благоразумия. Длинные пальцы нервно теребили кончик заплетённой по последней придворной моде косы, выдавая свою хозяйку с головой.

Вельда зачерпнула страшное пойло ложкой и перелила в деревянную чашу. После чего передала глупой девице. Та так и не желала понять, что для достижения даже самой заветной и благородной цели годятся далеко не все методы.

– Пей. Как рассветёт, возьмёшь у меня травяной сбор от мигрени и вернёшься домой. Если все пойдёт не так, как желало твоё чёрное сердце, не приходи сюда и не проси избавить тебя от страшной расплаты! Подумай, как следует, девушка! Ты, как я думаю, не понимаешь, чем придётся заплатить за сиюминутную блажь!

Блондинка отмахнулась от чародейки, как от не в меру назойливой мухи. Она жадно выхлебала безумно горькое снадобье до последней капли. Да ещё и губы облизала. Положила на стол Вельды четыре мелкие серебряные монетки, забрала два мешочка с травяным сбором. Потом присела на лавку в ожидании, когда сможет вернуться домой, не вызывая ничьих подозрений. Она уже предвкушала свой триумф, не допуская и мысли о том, что подобные грязные интриги ещё никому и никогда не приносили счастья. Увы, как и предвидела ведьма, ничего хорошего из затеи ушлой девицы не вышло.

Владир сразу почуял, что охотничья удача равнодушно повернулась к нему спиной. До позднего вечера проплутал он на болоте, так и не выполнив заказ отца Вьюги. Ни одного кабана за весь день ему встретить не удалось. Да что тут говорить, даже следов копыт ни разу не заметил. Вся дичь словно решила дружно откочевать подальше от этих мест.

Найти землянку, её он сам же по весне и возвёл на такой чёрный случай, оказалось тоже совсем непросто. Мужчина запер дверь на крепкий засов, завернулся в плащ из промасленной шерсти и, наконец-то согревшись, нырнул в ласковые объятия сна. Столкнуться там с безголовой блондинкой бедолага никак не ожидал. Особенно ощутить, что почти начинает бредить одной из многочисленных подружек. Причём на этот раз не возникло и тени желания тут же разорвать отношения, хотя те могли привести его к исходу, что был для него хуже смерти. Только ни проснуться, ни что-либо предпринять он сейчас был не властен.

Вьюга смотрела на строптивого охотника, словно со стороны. Сейчас они видели один сон на двоих. Тот был настолько реален, что ей с трудом удалось удержаться от соблазна провести ледяными пальцами по заросшей бородой щеке того, кого она хотела приручить даже такой страшной ценой.