А вот уж и мышка воспользовалась етим случаем. Пока ставали, искали, мышки давно уж нет и перстня тоже... Сейчас даже мышка преставилась к етому коту с перстнем. С нижайшим почтением она передала етот перстень. — «Ай да мышка, ждет тебя награда, а теперь-то время нет!»

А кот представился к соболю. Ну уж теперь-то оба отдохнут они легко. Должно быть сослужили службу хозяину. Стали спорить они насчет перстня: кто понесет етот перстень. «Конечно, я — говорит кот: больше моего труда забито!» — «А как ты через реку переправишься с им?»

Вот поспорили и пошли. И поплыли оне через реку. Ковда доплыли до половины, соболь видит кота, что он уже не в силах дальше продолжать. Соболь подставляет свою спину коту, велит взбираться на себя. «Ну, думает кот себе на уме, теперь все ж таки уж переберемся. Уж теперь благополучно, недалеко от берега».

Соболь тоже устал. Вот-вот уж, последние силы напрягает. И вот сидит кот важным барином: «Сейчас, мол, выпрыгну на берег». Когда хотел он прыгнуть, ну не мог вытерпеть и сказал, што слава-бох! — и в это время из роту вылетел перстень. Вот так и прощай теперь, как и звали перстень.

Вышли на берег, сочинили драку. До тех пор дрались, покаль соболь всеё шкуру чуть с него не снял. — «Ведь я говорил, что я понесу». — Да уж делать нечего, значит, уж стали оба старыми. Легли отдохнуть. В ето время показалась чошуя рыбья, — и вот выплыла шшука на берег и оставила на берегу перстень. «Вот вам долг платежем красен», сказала шшука и ушла в воду.

Тогда сказал соболь: «Нет уж теперь я понесу. Я более не доверяю». И пришли к Ивану-купеческому сыну, нашли его. И отдали ему перстень. Поблагодарил их Иван-купеческий сын за ихнюю услугу. «Ну, а потом уж я вас пристрою», сказал.

А сам с руки на руку перевернул перстень, очутилися двенадцать молодцев — «Ну, што изволишь, господин хозяин?» — «Да вот, говорит, севоднешную ночь перевезен был бы етот дворец с Кашелем-царем бессмертным и со спальной на старое место!» — «Ну, хозяин, молись спасу, да ложися спать. Утро вечера мудренее!»

А на утро видит, находится он в роскочной своей спальне, в своей прежней, и пошол разыскивать, где царевна находится с етим царем. И нашел в ихней спальней, которая была перевезена оттудова. Поглядел на них, конечно, как оне блаженствовали тут и дал, значит, знать сейчас же царю.

И сейчас государь прибыл со своею свитою. Пошли оне в спальну. Увидел свою дочь государь с незнакомым человеком и присудила государева свита Ивану-купеческому сыну посадить на вечную темницу Кашеля-царя бессмертного, выколоть ему глаза, а царевну казнить позорной смертью.

По действию етого перстня, был скован Кашель-царь бессмертный навеки, и выкопаны ему глаза. А Иван-купеческий сын женился уже не на царской, а на купеческой дочери, где он раньше проживал. И достал свою мать и проводил свою мерную [мирную] жизнь до глубокой старости.

39. БЕСПЕЧАЛЬНЫЙ МОНАСТЫРЬ

На одним хорошим тракту́ стоял монастырь. Етот монастырь посещало очень много народу. Ни один не проезжал мимо етого монастыря. В одну прекраснуе время, утром рано пришлось проехать одному крестьянину. Человек как религиозный, хотел он зайти и помолиться. И уж не тут-то было. Монастырские врата были очень крепко заперты. Давай стучаться в ворота. Подумал, что крепко спят в монастыре. Ну, никак не дождался никого он.

Только стал прислушиваться. Не то были гимны, не то сти́хи, или просто песни. «Дак ето что же, оказывается гулянка?! Оказывается беспечальный монастырь!» Вынимает крестьянин памятную книжку, отрывает листок, пишет крупным шрифтом: «беспечальный монастырь». Скрывает таким скрытым месте, залепил и уехал.

Не долго прошло ето времени, пришлось проезжать етим трахтом государю. И вот он тоже захотел помолиться в монастыре. Да только попалась ему ета самая бумажка на глаза. Что такое? С изумлением смотрит: «беспечальный монастырь». — «Как же ето печали нету у его? Ковда я ведаю всем государством, и то печали и нужды у меня по горло!»

Заходит он в монастырь. На стречу ему идет отец-игумен с крестом. Приложился ко кресту государь. «Да что же ето, оказывается у вас беспечальный монастырь?» — Игумен несколько струсил. — «Что бы значили ети слова государя?» Остается не в доумении. Государь опять же ему повторяет: «У вас, оказывается, беспечальный монастырь?» — «Откудова вы ето знаете?» игумен спрашивает смиренно. — «Да, вот, пойдемте посмотреть на улице у вас есть какая-то вывеска: беспечальный монастырь».

Когда игумен увидел это, стал извиняться, что кто-то устроил такую подлость. Что мы в монастыре не можем быть беспечальны. Государь сказал, что это не зря, а наверно, кто-то знает вашу беспечальность. — «Дак, вот что, отец игумен, я наложу на вас печаль!» — «А какую же вы хотите наложить печаль на нас?» — «Да вот даю вам недельный срок. Задам вам задачу, чтобы вы мне ее разъяснили. И так попечалились эту неделю все бы монахи. Первая задача будет: сошшитать на небе звезд; вторая задача — небеса выше или тот свет дальше, как называют? И потом, оцените меня: что сто́ю я?» Сечас сял и уехал.

Игумен приносит такую печаль всем монахам. «Вот что, братья, государь заехал помолиться — вместо моления оставил нам печаль». Монахи все в недоумении. «Что такое, отец игумен говорит такое непонятное? Дак, говори же, отец игумен, правду ли ты, врешь ли?» — «Дак, вот что, братие, кто-то насмеялся над нами, залепил бумажку. Написано жирным шрифтом: беспечальный монастырь. Он за эту-то вывеску и оставил нам печаль».

«А какую же?» — «Дал нам недельный строк. Чтобы сосчитать на небе звезды — первая задача; а вторая задача — узнать небеса выше или тот свет дальше, а третья задача — оценить самого царя, что он сто́ит». — «Вот так-так!» Все за́хнули. Где же это смёртному человеку угадать такие задачи? — «Делать нечего, придумайте. Может кто и угадат».

А время близко. Некто не думает угадывать. А только думают, что казнит всех. Один думает монах: «Так и так, жизнь не далеко, а уж лучше погулять и повеселиться. Дай, пойду в трактир, выпью порядком, чтоб скорее время только прошло, чем беспокоить себя».

И приходит он в трактир, заказывает огромный за́пас такой, трактирщик удивился, зачем же такой большой за́пас? — «А с горя и с печали», говорит монах. А тут как раз один трактирский пьяница. — «Что вы, отец, что вы, отец, какая вам печаль?»

— «Да, не говори, брат, нековда мне с тобой растабарывать». «Что ты, отец, может быть я тебе помогу». — «Едва ли ты своим кабацким делом поможешь мне-ка. Вот что, брат, государь ныне проездом наложил на игумена и монахов печаль. Задали три задачи и никому они не выполнимы». — «А какие были задачи?» спрашивает пьяница. А тот и стал ему шутя рассказывать. — «Да, ведь, оказывается совсем пустяки», говорит пьяница: «очень просто, могу отгадать я».

Монах даже оставил свое гулянье. И вот повел его к отцу-игумену, который щедро тебя наградит. Когда приходит к отцу-игумену, монах заявляет про этого пьяницу. «Вот что, отец игумен, оказывается, человек находится нас выручать». — «Да неужели?» говорит отец-игумен. «А вот сами можете лично переговорить с ним».

Берет отец-игумен етого пьяницу, ведет в свою комнату. «Ну дак что, брат, говорил тебе послушник всю ету историю?» — «Да, очень хорошо запомнил». — «Ну дак, брат, берись. Что будет стоить, заплотим». — «Дак что тут плата — я не особенно в ей нуждаюсь. Прежде всего я должо́н надеть ваше игуменское одежду и облачение. Ведь надо привукнуть мне за ето время ходить, как игумену, а то я, — ведь знаете — просто пьяница». — «Давай, сейчас и поменяемся одеждою оба».

Пьяница надевает одежду игумена, а свою подраную дает ему. Нечего делать — хотя и неприятно, приходится надевать. Ковда они переоделись, пьяница и говорит ему: «Отец игумен, представьте мне несколько десетей бумаги». — «А гля чего это?» спрашивает отец игумен. — «Ето лично мое дело. Надо, ведь, счеты как-нибудь сводить, звезды представить, а время уж близко».