[1 См.: Вопросы истории религии и атеизма. М., 1958, вып. 5, с. 376.]
Зачатки художественной деятельности возникали в непосредственной связи с двумя сторонами жизни первобытных людей: они возникали, во-первых, в процессе и на основе трудовой деятельности, и прежде всего изготовления орудий труда, и, во-вторых, в процессе развития средств общения между людьми, в которых объективировалось познание мира.
Изготовление средств труда явилось, как известно, главным фактором развития человеческого сознания. Для того чтобы найти необходимый материал для изготовления орудия (например, кремень), чтобы придать этому материалу целесообразную для трудовой деятельности форму, необходимо иметь в сознании образ желаемого объекта, осознавать, пусть в примитивной, эмпирической форме, характер воздействия этого объекта на окружающие вещи. Иначе говоря, сознание, обслуживающее деятельность по изготовлению орудий, уже не могло быть только биологически ориентированным непосредственным отражением данной ситуации. Оно должно было оторваться, с одной стороны, от непосредственной биологической жизнедеятельности наших антропоморфных предков, а с другой - выйти за рамки единичной, сиюминутной ситуации и создать образ, предваряющий результаты трудовых действий. Конечно, „в начале было дело". Первые шаги на пути изготовления орудий архантропы делали невероятно медленно, на основе тысячекратно повторяемых проб и ошибок. Генетически не сознание предшествовало изготовлению орудий, а, напротив, первые попытки изготовления орудий, сопровождающиеся соответствующим морфологическим изменением передних конечностей, предшествовали развитию сознания. Это, кстати, подтверждается выводом антропологов, согласно которому изменение руки предшествовало изменению мозга [1]. Однако, раз возникнув, сознание, бесспорно, стало необходимым условием целесообразной деятельности людей по изготовлению орудий.
[1 См.: Борисковский П. И. Древнейшее прошлое человечества, с. 49-50.]
На определенной ступени развития трудовой деятельности возникают зачатки эстетического освоения мира, эстетического отношения к созданным человеком орудиям труда. Люди получают удовлетворение не только от того, что они создали практически целесообразный предмет, который необходим для производства средств их существования, они испытывают удовольствие от самого процесса владения материалом, придания ему необходимой формы, от умения использовать в своей деятельности свойства материала, подчиняя его своему замыслу, своей цели. Изготовление орудий, таким образом, выступает для них не просто как необходимая деятельность, но и как деятельность, приносящая субъективное удовлетворение реализацией всех человеческих способностей, знаний и умений. Создавая орудия труда, люди впервые получают возможность выявить такие объективные свойства вещей, как симметрия, ритм, и не просто выявить, а насладиться ими. А это значит, что люди начинают осваивать мир не только по законам необходимости и целесообразности, но и „по законам красоты” [1].
[1 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 94.]
Эстетическое отношение к миру, таким образом, не было, вопреки мнению многих эстетиков и философов-идеалистов, оторвано от человеческой практики, не было результатом „чистой игры” или продуктом „высшего развития духа”. Оно возникало в процессе и на основе трудовой деятельности, первоначально как одна из ее сторон. Зачатки эстетического отношения возникали и развивались в непосредственной связи с развитием человеческих умений и способностей, с одной стороны, человеческих знаний - с другой. Художественная деятельность первобытных людей первоначально не отделялась от других видов их деятельности, и прежде всего от деятельности производственной, трудовой.
Об этом свидетельствуют и обнаруженные следы художественной деятельности неандертальцев, о которых говорилось выше. Эта связь отчетливо прослеживается и в последующую, эпоху, датируемую археологически верхним палеолитом. Археологами найдены многочисленные орудия труда этого времени, которые покрыты разнообразным орнаментом, а иногда резными или скульптурными изображениями животных. Важно отметить, что в этих изделиях украшения подчинены функциональному назначению орудия: красота не противостоит пользе, а лишь дополняет ее. Выдающимся образцом подобных изделий является копьеметалка, найденная в 1940 г. в Мас д'Азиле (Франция). Один ее конец - крючок, в который при метании копья упирался конец его древка, - является скульптурным изображением козла. Как отмечает А. П. Окладников, форма тела животного и его поза здесь целиком зависят от формы куска материала и от назначения предмета. Козел изображен поэтому не в обычном строго фронтальном положении, а в странном и своеобразном движении. Четыре ноги животного собраны вместе и упираются в конец копьеметалки. Голова его повернута назад, туловище наклонено. Козел как будто удивленно смотрит на двух маленьких птиц, которые вырастают из конца его хвостика. Скомпонованные с ним в одно целое, они образуют выступ, крючок копьеметалки [1].
[1 См.: Окладников А. П. Утро искусства, с. 101.]
Как уже говорилось, зачатки искусства связаны не только с процессом изготовления орудий труда, но и с развитием средств общения между людьми. Первоначально (у архантропов), по-видимому, средства общения были непосредственно вплетены в процесс деятельности и представляли собой нерасчлененные жесто-звуковые комплексы [2]. В дальнейшем процесс Общения отделяется от процесса труда и приобретает в своем развитии относительную самостоятельность. В верхнем палеолите, у людей современного физического типа, средства общения реализуются прежде всего в звуковой речи, которая становится членораздельной и служит формой логического понятийного мышления, но, кроме того, они реализуются в рисунке и жесте, которые в большинстве случаев выступают элементами обрядового комплекса.
[2 См.: СпиркинА. Г. Происхождение сознания. М., 1960, с. 97-98.]
Копьеметалка с фигуркой козлика. Мае д'Азиль
Формирование искусства в процессе и на основе коммуникативной деятельности людей подробно освещено в книге В. Шерстобитова [1].
[1 См.: Шерстобите В. У истоков искусства. М., 1971.]
Хотя многие положения автора носят гипотетический и дискуссионный характер, исследование единства художественной и коммуникативной деятельности первобытных людей проведено им весьма полно и убедительно. Поэтому, не останавливаясь на деталях этой сложной проблемы, выделим лишь наиболее существенные в теоретическом плане ее аспекты. Думается, что В. Шерстобитов прав, когда он подчеркивает, что истоки как изобразительного, так и танцевально-музыкального искусства были непосредственно связаны с развитием средств материального общения между людьми. Если мы обратимся в этой связи к анализу наиболее древних изображений, которые мы находим на палеолитических стоянках и главным образом в пещерах, то мы увидим, что они, несомненно, играли всегда определенную коммуникативную роль, были особыми средствами передачи другим людям определенной информации. Содержание этой информации было различным, оно включало в себя и иллюзорные магические представления, но это не меняет дела. Рисунок с самого начала был не только реализацией художественной, эстетической потребности, но и средством материализации определенных образов и мыслей и передачи их другим людям. Можно, по-видимому, согласиться с тезисом этнографа К. Штейнена: „Сообщающий рисунок древнее, чем украшающий" [1]. И в последующем своем развитии художественная сторона рисунка не исключала его коммуникативной функции. Напротив, обе эти стороны изображения находились в неразрывном единстве. В пользу этого вывода В. Шерстобитов в своей книге приводит многочисленные наблюдения этнографов. Так, например, индейцы племени бороро, нарисовав на песке животное в натуральную величину (тапира, пантеру), удаляли песок изнутри контура и засыпали углубление голубоватым пеплом от костра, а глаза животного или пятна на его шкуре обозначали темным песком. При лунном свете, в багровых отблесках от костров эти изображения казались реальной, расстеленной на песке шкурой животного [2].
