Ненормально — находить сокровища, разбросанные по лесу. С недовольным ворчанием я убрал атлас в карман и, сузив глаза на ожерелье, направился вперед, дабы забрать его.

Если для Дракона и была расставлена ловушка, то это определенно она. Но когда я снял с ветки единственное в своем роде платиновое украшение, я не мог не усмехнуться. Все мое.

Дальше среди деревьев я заметил золотую брошь со щитом семьи Омега, вымершей около ста девяноста шести лет назад. Красиво. Моя.

Я продолжал идти дальше, не теряя бдительности, скрываясь в тени и собирая сокровище за сокровищем, не в силах сдержать ухмылку при мысли о том, чтобы добавить их в сундук у изножья своей кровати, когда позже вернусь в общежитие.

Наконец я вышел на поляну, где на камне лежала золотая диадема. Беглый взгляд сказал мне, что ей более трехсот лет, она инкрустирована воздушными кристаллами и сделана с искусной точностью. Вероятно, она изготовлена во времена правления короля Гектора. Потрясающе. Моя.

— И одним махом Наследники Акрукс погибли! — воскликнула Джеральдина, отбрасывая скрывающее ее заклинание с поляны и делая руками какой-то странный взмах.

— Во что ты играешь? — спросил я, заметив, что Ксавьер смотрит на нее немного ошарашенно, пока я сопротивлялся желанию водрузить диадему на голову и добавить ее к коллекции в кармане вместе с остальными моими новыми сокровищами. Ничего из этого она точно не получит обратно.

— Вы оба стали жертвами моих уловок, — самодовольно сказала она. — Если бы у меня были злые намерения, то, скорее всего, вы оба погибли бы.

— Вряд ли, — возразил я. — Я прекрасно понимал, что иду в ловушку, и был более чем готов дать отпор тому, кто, черт возьми, думал, что сможет меня схватить. Ты забываешь, что я один из самых могущественных Фейри в королевстве, Грас.

— Второй, — надменно сказала она.

— Что? — спросил я.

— Один из вторых по силе Фейри в королевстве. Хотя теперь, когда я об этом думаю, я задаюсь вопросом, не являешься ли ты третьим, поскольку мои дамы совместно претендуют на два места на вершине. — Она подняла голову к небу и приложила палец к губам, размышляя об этом, а я вскинул бровь.

— Мы не согласны с этим маленьким крупицей дерьма, и ты прекрасно это знаешь. Когда Вега удастся уложить меня на задницу и победно встать надо мной, я, возможно, сочту твою точку зрения обоснованной. Но поскольку этот день вряд ли когда-нибудь наступит, я буду спать спокойно, зная, что я и Наследники превосходим их.

Джеральдина разразилась приступом смеха, сложившись вдвое и схватившись за живот, а Ксавьер удивленно приподнял бровь, словно задаваясь вопросом, в своем ли она уме, а я сложил руки, выжидая. Это заняло много времени.

Когда она, наконец, снова выпрямилась, все признаки веселья исчезли с ее лица, и она выглядела достаточно свирепой, чтобы перейти в форму Цербера и попытаться оторвать мне голову.

— День быстро приближается, мастер Ящерица. Берегись колокола, который звонит, — серьезно сказала она, глядя на меня.

— Что? — спросил Ксавьер. — Это предсказание или что-то в этом роде?

— Нет, прекрасный конь, я не одарена Зрением, но у меня есть река веры и гора веры в моих дам. А теперь хватит болтать и давайте отправимся в путь. — Джеральдина скрылась в деревьях, а я бросил взгляд на ее удаляющуюся спину.

— Куда, блядь, ты нас ведешь? — спросил я.

— Я полагала, что вы хотите навестить свою мать, — ответила она, не удосужившись посмотреть на нас, и я обменялся более взволнованным взглядом с Ксавьером, прежде чем скрыться в деревьях вслед за ней.

— Правда? — спросил Ксавьер, торопясь догнать Джеральдину и заставляя меня тоже ускорить шаг.

— Конечно. Мой дорогой папочка ждет нас, и он позаботился о том, чтобы за ней хорошо присматривали во время ее пребывания в нашей обители. Я уверена, что вы будете очень рады увидеть, как хорошо она себя чувствует, — объяснила Джеральдина, и я очень надеялся, что это правда, потому что наша мама заслужила шанс быть счастливой после стольких лет, проведенных в цепях с этим чудовищем, за которым она была замужем.

Мы не отставали от Джеральдины, когда она направилась через деревья к бреши в заборе, и я подтолкнул брата, привлекая его внимание.

— Чем она заманила тебя в лес? — спросил я его, зная, что его инстинкты не заставили бы его следовать за сокровищами так, как делали со мной.

— О, эм… — Ксавьер слегка покраснел, а я достаточно мудак, чтобы не отпустить его с крючка, и ждал, пока молчание не затянется, прежде чем он признает правду. — Морковка.

Я рассмеялся, и он тоже усмехнулся, доставая из кармана сочную оранжевую морковь и ухмыляясь, когда откусил от нее большой кусок.

Когда мы вышли за ограждение, Джеральдина достала из кармана немного звездной пыли и, взметнув ее в небеса, опустила нас на землю перед владениями своей семьи. Это была огромная белая усадьба, расположенная среди сада, наполненного всеми видами деревьев и кустарников, которые только можно себе представить, а благодаря использованию магии земли, которую применяли эксперты, цветы цвели, несмотря на то, что сейчас зима, и все вокруг было наполнено цветом и жизнью.

Джеральдина провела нас через ворота, используя свою магическую подпись, открывая их и объясняя, что они дали сотрудникам выходной, дабы скрыть наш визит, пока мы шли по гравийной дорожке.

По мере приближения к месту, где пряталась наша мама, меня охватывало предвкушение, я сожалел, что не смог придти раньше, и старался не думать обо всем том ужасном дерьме, через которое она прошла.

Мы вошли в дом, и я с удивлением обнаружил, что, несмотря на его огромный размер, он оказался по-домашнему уютным, с теплыми деталями и запахом свежеиспеченного хлеба в воздухе. Я знаю, что Хэмиш Грас один с тех пор, как много лет назад умерла мать Джеральдины, поэтому я догадался, что у него есть кухонный персонал, который готовит вкусно пахнущую еду, и я надеюсь, что нас накормят, пока мы здесь.

Джеральдина сняла туфли и бросила на нас укоризненный взгляд, который заставил нас последовать ее примеру, прежде чем мы углубились в дом по узкому коридору.

Запах готовящейся еды становился все сильнее, чем дальше мы продвигались, а звук смеха вызвал улыбку на моих губах. Это место было не просто домом, как тот, в котором мы выросли, — это настоящий дом. И я обнаружил, что мне очень нравится мысль о том, что моя мама здесь.

— Не дразни меня, Китти, — донесся до нас раскатистый голос Хэмиша Граса из-за открытой двери в конце коридора. — У меня от тебя слюнки текут, и я хочу попробовать.

Я сморщил нос, гадая, трахает ли отец Джеральдины кого-то из своих сотрудников, а потом удивляясь, какого хрена Джеральдина все еще идет прямо к двери, из-за которой доносится звук.

— Ты испортишь предвкушение, — раздался мамин голос, и я нахмурился еще больше.

— Ты же знаешь, что я не могу ждать, я такой нетерпеливый дикобраз, — простонал Хэмиш.

— Тогда открой рот, — сказала мама с тихим смехом, и я зарычал, проходя мимо Джеральдины с намерением оторвать голову ее отцу. Моя мама приехала сюда, чтобы спастись от развратных стариков, а не стать жертвой еще одного.

Я распахнул перед собой дверь и громко зарычал, когда мой взгляд упал на маму, стоявшую возле печи, и на Хэмиша Граса, который сидел на стуле возле деревянного обеденного стола, накрытого на пятерых. Он был крупным мужчиной, плотным, с блестящей лысиной, черными пышными усами и густыми бакенбардами, которые, безусловно, можно было сбрить. Хотя ему каким-то образом удавалось выглядеть так, словно «мне все по барабану».

Он откинулся на стуле и открыл рот, а мама бросила ему кусочек хлеба, который он поймал зубами, как собака, и широко ухмылялся, жуя.

Пока я пытался понять, что за херню я наблюдаю, мама повернулась, посмотрев на меня и с восторженным визгом бросилась через всю комнату, чтобы обнять меня.

Я опомнился слишком поздно и обнял ее в ответ, улыбаясь, когда она крепко прижала меня к себе, и пытаясь привыкнуть к разнице в ее облике с тех пор, как она освободилась от контроля отца. Моя грудь сжалась при мысли о всех годах, которые мы упустили. Мне не хватало любви, пока он скрывал ее от меня, и мое сердце сжалось от одной мысли об этом.