Но если бы мы с Кэлом отказались от своих должностей во время конфликта во всем королевстве после того, как мы уже потеряли Дариуса? Это было бы чертовски эгоистично, и более того, это могло пошатнуть основы всего, что мы строили всю свою жизнь, завоевывая расположение народа и готовясь к правлению. Нам предстояло вскоре призвать этих самых людей, сплотить их в нашу армию публично. Мы лишь оттягивали время, пока не сделали этот призыв официальным. Мы ждали, пока не закрепимся в королевстве, чтобы было куда их призвать. Были тысячи Солярианцев, которые поддерживали нас, которые были полностью заинтересованы в нашем приходе к власти в течение многих лет, и которые, без сомнения, пришли бы к нам на помощь, если бы мы могли предложить им защиту от тирании Лайонела, как только они были бы созваны.

Нет, отречение от престола не было вариантом. И я бы никогда не попросил об этом Калеба, даже если бы мне повезло, и он хотел меня так же сильно, как я хотел его.

Мы были гарантированным крушением поезда, но сейчас мы все еще двигались по рельсам. Так что пусть часы перестанут тикать.

Калеб зашевелился и издал низкий гул в груди, звук, который заставил меня почувствовать себя в такой безопасности, что я никогда не хотел, чтобы он заканчивался. Солнце еще не взошло, у нас было еще несколько мгновений темноты. Может быть, еще только минута, и мне казалось, что с наступлением рассвета наступит апокалипсис.

— Доброе утро, — хрипло сказал Калеб, его губы коснулись моей шеи, когда он откинул мои волосы в сторону.

Прикосновение его рта запустило фейерверк в моей груди, и я мысленно закружился в танце под дождем искр света.

— Ты помнишь, с кем ты в постели? — спросил я с дразнящей ноткой в голосе, и его руки скользнули к моим грудным мышцам, обхватили их и сжали.

— Бесси, верно? — я почувствовал его ухмылку на своей коже, когда он снова поцеловал меня, и это вызвало мою собственную улыбку.

— Это моя сестра, ты, хам, — задыхаясь, притворно оскорбился я, когда он усмехнулся и провел рукой по моему прессу, затем еще ниже, пока не сжал мой уже твердый член.

— Кэл, — задыхаясь, произнес я, глядя на свет, ползущий по небу все выше, словно заряженный пистолет, готовый вот-вот направиться прямо мне между глаз.

Он вжался в мою задницу сзади, показывая мне, насколько он уже возбужден, и что прошлая ночь была не просто сном, усыпанным радугой.

Он наклонился вперед, его клыки царапали мое ухо и заставляли меня дрожать от возбуждения, его кулак начал плавно двигаться вверх и вниз по моей длине медленными, томными движениями.

— Есть сожаления? — грубо спросил я, потянувшись назад, чтобы запустить пальцы в его кудри, и он ущипнул меня за бицепс, повалив меня на спину.

— У меня есть одно, — пробормотал он.

— Да? — поинтересовался я, небрежным тоном, с болезненным стуком сердца.

— Я оставил пробку в заднице, — фыркнул он, и я разразился смехом.

— Чувак. — Я стряхнул его с себя, перевернул его на живот и потянулся вниз, чтобы вытащить пробку и бросить ее между простынями.

Он остался лежать на животе, закинув одну мускулистую руку под голову и глядя на меня сбоку. Я спустил одеяло с его обнаженного тела, любуясь всей этой твердой, шелковистой кожей. Он был бледнее меня, кожа напоминала залитый солнцем лунный свет, что бы это ни значило. Но это была правда.

Я провел пальцами по его позвоночнику, по широким плечам, а он смотрел, как я любуюсь им, прищурив глаза. Я видел его тело бесконечное количество раз, но никогда вот так, полностью расслабленным, после секса, в обстановке, когда я мог просто любоваться им.

Моя рука достигла основания его позвоночника, и я провел ладонью по упругим мышцам его задницы, разминая пальцами его кожу, по мере того как я продвигался дальше, мои глаза метнулись вверх, чтобы увидеть его реакцию.

— Мы — плохая идея, — озвучил я часть своих опасений, чувствуя, как восходящее солнце золотит мою спину.

— Худшая, — согласился он, и в горле у меня встал острый комок. — А теперь иди сюда и поцелуй меня, Капелла.

Я прижал язык к щеке, затем запрыгнул на его спину, заставив его хрипло вздохнуть, поскольку даже не попытался уберечь его от тяжести своего веса. А затем я раздвинул его ноги пошире и уперся в него, мой член уткнулся между его ягодиц и заставил его плечи напрячься.

Я поймал его волосы в свою хватку, дернул его голову, чтобы украсть поцелуй из его рта и прижаться к нему. — Хочешь узнать, каково это — быть нижним, Кэл?

Он попытался встать на колени, но я придавил его своим весом, чтобы удержать под собой, и он зарычал, обнажив клыки, когда я поцеловал его с легкой дразнящей ухмылкой.

Я немного отстранился, чтобы посмотреть на его выражение лица и понять, может ли он поддаться искушению, солнечный свет пролился между нами и заставил меня ослабить хватку на его волосах. Он выглядел неземным, словно какое-то потустороннее существо, созданное звездами, его кудри превратились в жидкое золото на свету, а глаза смягчились до двух луж самого насыщенного синего цвета, который я когда-либо видел.

Слова сами собой сорвались с моих губ, но я с трудом проглотил их: слова «я люблю тебя» так и вертелись на языке, требуя, чтобы я их озвучил. Но что бы он ответил? Скорее всего, он убежит. Это было бы слишком, ко всему прочему, и это сломало бы то хрупкое, что было между нами. Несмотря на это, я все еще хотел выпустить эту правду внутри себя. Это было похоже на птицу в клетке, которая никогда не расправляла крылья и была обречена смотреть на небо, которого она никогда не сможет коснуться.

Скажи это.

Нет, крошечная Дарси — это все испортит!

Но слова приближались, мои губы разошлись, язык принял такое положение для части «Л», в то время как горло сжалось от «Я».

— Сет? — Кэл нахмурился, словно почувствовал приближающуюся правду.

Я был машиной, скользящей по льду, а он — резвящимся олененком, который выскочил на дорогу и вот-вот будет сбит несущейся на скорости тонной металла. Я не мог остановить это. Это происходило. Я больше не мог контролировать это…

Дверь распахнулась, и я в тревоге оглянулся, автокатастрофа разворачивалась в моем теле, когда мое сердце столкнулось с горлом.

Худшие из возможных людей, которые когда-либо входили в эту комнату, вошли, и я в ужасе уставился на мою маму и маму Калеба.

— Тори Вега, мы действительно должны… — начала мама, затем ее челюсть отвисла, а Мелинда испустила пронзительный крик, заметив своего сына, прижатого ко мне.

— Убирайтесь! — крикнул я, и Калеб отпрянул в сторону, сбросив меня с себя, так что я ударился о кровать с его стороны, а затем схватил одеяло и натянул его на нас.

Но они не ушли, о нет, они придвинулись ближе, широко раскрыв глаза и сурово сведя брови.

— Сет Капелла, — огрызнулась мама, сжимая воротник своей голубой рубашки.

— Что в Солярии, по-твоему, ты делаешь? — шепотом крикнула Мелинда на Калеба.

Калеб сел в кровати и плотно прижал плед к своему прессу, держа его достаточно высоко, чтобы скрыть свой стояк. Я тонул, словно лодка, которая налетела на камни и отправилась на дно океана, чтобы никогда не вернуться.

— Ты хоть представляешь, какой скандал это может вызвать? — рявкнула мама, в ее голосе прозвучал Альфа-тон, заставивший меня вздрогнуть. — Сколько людей знает об этом? Тори тоже здесь? Вы трое занимались этим или…

— Тори здесь нет, — огрызнулся я. — И никто не говорит «этим» — фу.

— Никто не знает, — быстро ответил Калеб, и я согласно кивнул, но глаза мамы сузились, и она указала мне прямо на лицо.

— Не смей врать мне, щенок. Ты не можешь держать рот на замке ни о чем. Или это происходит впервые? У тебя еще не было возможности проболтаться об этом? О звезды, пожалуйста, скажите мне, что это первый раз.

— Да, — с надеждой сказала Мелинда. — Венера и Луна привели вас в постель друг к другу, верно? Ничего страшного. Это случается с лучшими из нас. Помнишь, как тогда было лунное затмение, когда мы учились в Академии Зодиака, и ты, я, Тиберий и Рэдклифф позволили Хэилю Вега доминировать над всеми нами?