Амфитеатр вырисовывался из темноты, обрамленный метеоритным дождем в небе, прекрасными полосами света, рассыпавшимися по темному полотну над головой.

Что-то в виде этих небесных камней, проносящихся по небу в горящем свете, дало мне надежду, и я ухватился за нее всеми силами. Благодаря этому и уверенности, которую излучал Макс, я ничуть не дрогнул, пока мы приближались к зловещему зданию, где было запечатлено столько смертей.

Трудно было поверить, что одно из моих лучших воспоминаний хранилось в этих мрачных краях, далеко в садах, где я, Наследники и Вега нашли минутку покоя в снежном бою. Сейчас тот день казался таким нереальным, словно это был всего лишь сладкий сон, от которого я проснулся и в который мечтал вернуться. Сможем ли мы когда-нибудь снова наслаждаться такими моментами? Или будущее представлялось мне мрачным и пустынным, где никогда не расцветет ничего хорошего?

Макс прижался к изогнутой части стены амфитеатра, следуя вдоль нее, пока мы искали проход внутрь. Я провел рукой по кирпичной кладке, навострив уши и прислушиваясь к любым звукам движения в амфитеатре или за его пределами, но все оставалось до жути тихо.

— Сюда, — прошептал Макс, ныряя в дверной проем, и я рысью последовал за ним вниз по нескольким каменным ступеням в темный проход. По нему гулял холодный ветер, издавая стонущий звук, от которого волосы вставали дыбом.

Мы оставались в темноте, не зажигая фейлайтов, чтобы не привлекать к себе внимания, и я порадовался своему пристрастию к моркови, поскольку теперь она определенно помогала мне видеть сквозь мрак. По крайней мере, так говорила мне мама. При мысли о ней мое сердце сжалось вдвое, и Макс оглянулся на меня, почувствовав мою боль.

— Ты в порядке, приятель?

— Я в порядке, — пробурчал я, пытаясь отгородиться от него ментальным щитом, но я пропустил чертовски много школьных уроков с тех пор, как мне пришлось покинуть Зодиак, и теперь, когда Ориона не было рядом, я знал, что начинаю серьёзно отставать в некоторых базовых навыках. Когда я занимался магией, я сосредоточивался на использовании своих стихий и на заклинаниях, которые могли бы помочь мне в бою. Я начал пренебрегать такими простыми заклинаниями, как эти щиты, но я быстро переместил их в начало списка, потому что если я когда-нибудь окажусь в плену у врага, мои ментальные барьеры должны быть непробиваемыми.

Громогласный рев, вернувший меня в детские воспоминания об ужасе, вызванном приездом отца, заставил меня застыть на месте, откинув голову назад, как будто я мог видеть сквозь крышу амфитеатра над головой.

— Он там, — вздохнул я, осознавая, что нахожусь так близко к монстру, который украл у меня все хорошее, что было в моей жизни. Я поймал себя на том, что в равной степени отчаянно хочу развернуться и убежать, и при этом желание помчаться туда и сорвать голову с его плеч почти поглотило каждую частичку моей скорбящей души.

— Дыши, — приказал Макс, его рука легла мне на плечо, дары его ордена погрузились в мою кожу, как горячее масло, успокаивая остроту моих собственных эмоций и позволяя мне на мгновение очистить разум. — Мы знали, что он где-то там. И мы также знаем, что, если повезет, он сгорит заживо под ударом молнии еще до того, как закончится эта ночь.

Я твердо кивнул, подавляя в себе потребность в мести и пытаясь вспомнить, зачем мы здесь, — о попавших в ловушку повстанцах, которые умрут без нас, если мы не освободим их.

— Ты готов двигаться? — спросил Макс, его связь с моими более спокойными эмоциями ясно подсказала ему ответ на этот вопрос, но прежде чем я успел ответить, голос моего отца раздался откуда-то из амфитеатра сверху, и он начал говорить, похоже, какую-то речь.

Мы обменялись взглядами, и Макс быстро произнес усиливающее заклинание, чтобы мы могли слышать его слова. Я невольно вздрогнул, когда голос Лайонела внезапно прозвучал прямо рядом с нами.

— … великая честь для каждого из вас, — воскликнул он. — Мои самые верные подданные, объединенные со мной способом, намного превосходящим все остальные, как и наш великий и благородный Орден. Как уважаемые члены Гильдии Драконов, я не мог представить себе более прекрасных фейри, чтобы присоединиться ко мне сегодня здесь, чтобы получить эту желанную награду и засвидетельствовать, что я снова укрепляю железный кулак, который держу на своей короне.

— Клянусь звездами, твой отец — мудак, — пробормотал Макс, рассеивая магию, которая позволяла нам слушать слова Лайонела, оставляя лишь отдаленный гул его голоса, который мы слушали, пробираясь дальше в глубины этого места.

— Расскажи мне об этом, — ответил я в знак согласия.

— Пленники близко, — сказал Макс, ведя меня по узкому проходу, где в бра на стенах горел огонь. — Здесь есть пузырь глушения, — добавил он, осознав это, и сделал паузу, подняв руку и проведя пальцами в замысловатом узоре. Магия растворилась под его прикосновением, и до нас донеслись звуки стонов и рыданий людей.

Я рванулся вперед, готовый нырнуть туда и вытащить наших людей, но рука Макса хлопнула меня по груди и удержала.

— Подожди, — сказал он. — Там внизу газ, подавляющий орден.

— Как ты можешь знать? — спросил я, но это стало очевидно в следующую секунду, когда я потерял контроль над своим Орденом, ощущая его как спящее существо в моей груди, которое я не в силах разбудить.

— Потому что твои крылья исчезли, — сказал он с ноткой издевки в своем тоне.

— Умора, — прорычал я.

— Слишком рано? — спросил он, подталкивая меня, и я заметил, что его чешуйки по всей коже уменьшились, так как его Сирена тоже была заблокирована.

— Слишком рано, — шипел я, доставая из кармана серебряный рог пегаса, подаренный близнецами, и сжимая его как кинжал. — Пошли, давай освободим их и уберемся отсюда.

Мы трусцой побежали вперед, свернули за угол и оказались в темнице, полной зарешеченных камер, повстанцы внутри которых были в блокирующих магию наручниках и выглядели полуголодными.

Мое дыхание стало более тяжелым, мысли обратились к маме, Дариусу и Хэмишу. Я не мог набрать достаточно воздуха в легкие и задышал быстрее, когда мое внимание переключилось на заключенных передо мной и всю чертову несправедливость, которую Лайонел Акрукс причинил им всем.

Из меня вырвался рев, достойный Дракона, которым я был рожден стать, мой рог врезался в ближайший замок одной из убогих металлических клеток, заставив повстанцев внутри вздрогнуть от неожиданности. Я почувствовал, как Макс расширяет вокруг них пузырь глушения, предоставляя мне возможность шуметь сколько угодно.

Обернувшись, я ударил рогом в замок клетки, стоящей у меня за спиной, и по всей его поверхности полыхнуло красно-синее пламя.

Кровь шумела в моих ушах, и горе, которое я таил в себе, вылилось из меня в моих движениях. Повстанцы ликовали, но это был лишь шум, который я почти не замечал, продолжая разрубать замки яростными ударами своего металлического рога. Я представлял себе лицо Лайонела с каждым ударом, желая иметь возможность разнести его голову на части.

Потом нахлынули хорошие воспоминания, и они оказались почему-то более болезненными, чем простая, мучительная мысль о смерти.

Я летел рядом с мамой, широко раскинув крылья, по спине рассыпался блеск, искрящийся под лунным светом, когда мы взмыли над поместьем Акрукс и украли мгновение свободы в небе. Мама в форме серебряного Дракона проносилась над головой, ее губы были приподняты в звериной улыбке, а глаза были прикованы ко мне. Я радостно закричал, отталкиваясь ногами и взлетая вверх к ней за спину, кружась вокруг нее, кончиками крыльев касаясь ее чешуи. Она выпустила изо рта теплый поток воздуха, и я пролетел сквозь него, чувствуя на себе пристальный взгляд девушки, которая подарила нам этот момент.

Я оглянулся в сторону поместья, где стояла Тори, и подумал, сможет ли она когда-нибудь понять, насколько я был благодарен за возвращение мамы после стольких лет тоски по ней, иногда упрекая себя за ее уход, а иногда задаваясь вопросом, не вообразил ли я себе в детстве другую мать.